Я разомкнул веки.

  В голове стучало, левое полушарие сильно болело.

  Что же только что было?

  Мне казалось, что недавно произошло что-то серьёзное. Но я не мог вспомнить, что… А может это был сон? Да, наверное, я всё увидел во сне, а так как они быстро забываются, я теперь, как ни силюсь, не могу вспомнить произошедшего. Точно… в этот момент я опустил взгляд: подо мной находилась стылая, рвотного цвета земля.

  На душе стало погано.

  Я вспомнил всё. Однако никак не мог поверить.

  Не может быть, чтобы человек скатился до такого. Во всём следует винить его же алчность и жадность, но никак не его ум. Наверное, эти люди просто не хотят поверить в несовершенство людского рода, поэтому перевалили все претензии на порождения гения человеческого разума.

  Я пролежал, пялясь в противолежащую стену примерно полчаса, только после этого я понял, что на этот раз мои руки сковывают не наручники, а верёвка. Попробовал двигать ногами, там тоже была она.

  Чего же это они так? Хотя, точно, там же Гоша на того ублюдка напал, может у них уже время не было нас в браслеты запирать, вот они ещё пару узлов на ногах завязали, и дело с концом… Кстати, а где Гоша.

  Я чуть приподнял голову. Спина сразу же отреагировала моментальной болью. Вздохнув, я лёг обратно и попытался снова. Теперь всё более-менее получилось, мне удалось увидеть сидящего у стены напарника.

  Он был без сознания. На виске красовался немалый ушиб, от него брал начало засохший поток крови, чья клякса расползлась на пол-лица. Пальцы на руках и ногах посинели, у меня, скорее всего, тоже: я не чувствовал отростков ни там, ни там. Краснота на носу и щеках разрослась, чёрные трещины стали больше. Одежда была вся грязная, но на ней преимущественно были разводы от пожухлой, редкой растительности, расшвырянной ветром по полю. Моё же одеяние было полностью в земельной грязи, которая уже засохла и не давала мне двигаться.

  Так я и лежал…

  Да-а, и что же нам теперь делать? Чувство полного безразличия всё больше укутывало меня. Дышать было тяжело, во рту слышался солоноватый привкус крови. Да и дышал я через зубы: пошевелить своими скулами не решался. Мне уже ничего не хотелось, хотелось лишь отдохнуть. Хотелось не чувствовать этого холода, ничего не чувствовать…

  Я уже смерился со смертью и просто закрыл глаза, как вдруг над головой раздалось:

  – Принимайте гостинцы, – этот самонадеянный, почти полностью лишённый всяких чувств голос я узнаю из многих. Антон.

  Я вновь разомкнул веки. Опять. На этот раз сделать это было ещё труднее: ресницы скрепились из-за замерзших на них капель слёз, хотя я вроде и не плакал, а может, только я так думаю…

  Как же надоело просыпаться…

  Рядом со мной шмякнулось два рюкзака, один был мой, другой Гошин.

  –Охо, вижу вам не хило досталось. Так, сейчас, погоди, я подсоблю, – я почувствовал холодную сталь у запястий, потом быстрое движение – руки были свободны. – У тебя отличный нож, прости, что забрал его, однако тогда мне нужно было любое оружие.

  – Как ты сумел спастись? – спросил я.

  – Никогда не доверяй незнакомцу с добродушной улыбкой. Я думал, что не буду спать часа три, если ничего не случится за это время, то засну. Но оказалось, что ждать мне пришлось только полчаса, – в этот момент он освободил мне ноги. – Как только дверь в спальню приоткрылась, я скатился на пол. Отполз чуть дальше за кровати, и пробираясь под ними приблизился к тебе сзади, свистнул тесак, кобуру бы я по-любому не отстегнул, отполз и по-пластунски добрался до выхода пока они вами занимались. Их было четверо, все при оружии, поэтому геройствовать я не решился. Простите.

  Антон помог мне сесть. Я не чувствовал своих верхних и нижних конечностей, взгляд был растерян, говорил я еле разевая рот, чтобы не потревожить гангрену. У Антона же взгляд был как обычно бесчувственным, однако на этот раз там играла некая искра, такая непостоянная и малозаметная. Под привычной лёгкой курткой я увидел свитер: на улице действительно было прохладней, чем вчера.

  Союзник осмотрел меня с интересом, потом оглянулся на Гошу и сказал:

  – Мужики, вам бы обогреться хоть немного. Да и умыться бы ещё надо… Чёрт, да где ж вы только побывали?

  Я лениво отмахнулся. Может это был риторический вопрос, но сейчас мне было лень соображать.

  Подцепив рюкзак, я потянул его к себе. Пальцы не слушались, поэтому открыть его удалось мне на раз только третий. Всё было на месте. Я сразу потянулся к сигаретам, но потом вспомнил, что они находились в боковом кармане, где замок ещё меньше и труднее. Да и не стоит тут пока курить, мало ли что.

  Порывшись в вещах я, орудую двумя ладонями, повытаскивал наружу всё, что могло мало-мальски согреть меня. Свитер, пуловер, ещё одни штаны с подстилкой, три пары носков, целлофановые пакеты, вязанную собственными руками шапку, затем еле выудил перчатки.

  Антон занимался Гошей. Обмыл водой ему висок, но до щеки спускаться не решился. Раны обработал зелёнкой, при этом спросив, что с ним стряслось. Я рассказ лишь ту часть, где он напал на предводителя этих безумных и как ему прикладом по башке шмякнули.

  – Да, я когда внутри был, слушал о каком-то нападении, шуму стояло, всё селение переполошилось, думал, что ещё заметят ненароком. Я кстати узнал об этих сумасшедших кое-что, потом расскажу, когда отсюда выберемся. И насчёт Петра я уже всё тоже знаю…

  Я опустил взгляд.

  После Антон промыл Гоше лицо из литровой бутылки, затем замотал виски бинтом. Всё, с Георгием всё было сделано, теперь оставалось привести его в чувство и одеть. Но для начала следовало помочь одеться мне.

  Грязную рубаху со штанам я не снял, какая-никакая одежда всё-таки, а она мне сейчас позарез нужна: Антон сказал, что температура ниже нуля спустилась, со вчерашнего дня примерно на градусов десять понизилась. Он же помог мне надеть пуловер, потом, приподняв непослушные ноги, натянуть штаны, на грязные стопы мы напялили все три пары носков, самые тёплые одели последними, поверх них навязали по целлофановому пакету. Сейчас это было необходимо: моей обуви найти не удалось. Затем надели свитер, на него уже мастерку. Только тогда я почувствовал, как живительное тепло распространяется по моему организму. Шапку я натянул сам, перчатки же мне одел Антон: пальцы всё ещё не слушались.

  Я продолжал сидеть на стылой земле, приходя в чувства, когда мой напарник уже вовсю одевал Гошу.

  Последовательно приподнимаясь на руках и выталкивая вперёд ноги, я подтянулся к ним и стал помогать, по мере своих возможностей. Вскоре я уже почувствовал пальцы, а после смог и встать на колени.

  – На, обмойся, – протягивая всё туже бутылку, посоветовал Антон. Когда мы надевали перчатки, он уже тогда помог мне с кистями рук, на ноги зариться он не решился, так что на меня оставалось только лицо. Закончив хоть с какой-то гигиеной, я открыл глаза и увидел, как он протягивает мне металлическую фляжку. – А теперь выпей, поможет согреться.

  Я усмехнулся:

  – А не маловат ли ты для такого?

  – В самый раз, – бесчувственно отозвался охотник.

  Глоток сорока семи градусной водицы действительно помог. Горло от непривычки сильно обожгло, сначала даже подступил неприятный ком, однако его удалось сдержать. Зажмурившись, я протянул флягу обратно.

  Через минуту я уже стоял на ногах, тогда же мы и закончили одевать Гошу. Его набор был более скудным, чем у меня, однако, решили мы, и этого вполне достаточно.

  – Который час? – спросил Антон, набирая в рот “огненной” воды.

  – Без двадцати полдень, – достав из рюкзака часы, ответил я.

  Он кивнул, и в следующий момент устроил Георгию душ из водки, выплеснув все содержимое рта на него. Гоша проснулся мгновенно, и сразу схватился за голову.

  – А-а-а-а-а… что за… – начал он, однако Антон прервал его, поднеся к губам фляжку.

  – Нет времени, пей… Суматоха там, конечно, немалая, но всё равно вскоре они должны подойти сюда и проверить задержанных, поэтому сейчас нам надо торопиться.