— Отчего такая доброта?

— Не доброта. Скажем так, у меня есть свои интересы, но они никак не повредят вам.

Наташа снова поверила и растерялась.

— Но… как же я…

— А вам ничего не надо делать. Если хотите увидеть этих милых малышей, просто скажите, и все! Просто скажите!

Наташа изо всех сил зажмурила глаза и едва слышно прошептала:

— Да.

В какой-то момент Наташе показалось, что все вокруг на самом деле — просто сон. Она даже попыталась незаметно ущипнуть себя за руку, но боль подтвердила реальность.

…Советник хлопнул в ладоши, и в комнату впорхнули две юные девушки, воздушные и прекрасные. Настолько прекрасные, что Наташу уколола ревнивая мысль: «Разве можно с такими сравниться?!» А потом она подумала: «А как же они вообще вошли, я ведь точно захлопнула дверь?» Но девушки радостно защебетали, словно играясь, стянули халат, одели, как маленькую, во взявшееся откуда-то платьице в горошек, подхватили под руки и увлекли за собой — прочь из квартиры. Деликатный Дорый-Пролёткин отвернулся, но Наташа ничуть не стеснялась, словно он был доктором и имел право видеть ее без одежды. Желание задавать вопросы и сопротивляться исчезло, превратившись в жгучее любопытство, а что случится дальше?

На выходе Наташа остановилась.

— Что такое? — забеспокоился Добрый-Пролёткин и участливо заглянул ей в лицо.

— Ключ, — потерянно сказала Наташа. — у Тёмы нет ключа. Как же он…

— Ах, вот в чем дело! — воскликнул советник так радостно, словно только что разрешилась давнишняя проблема. — Это вовсе не беда! Вы просто не закрывайте дверь — и все!

— Как не закрывать? А вдруг кто-нибудь…

— Не беспокойтесь, Наталья Владимировна, — очень серьезно и внушительно заявил Добрый-Пролёткин, — никто сюда не войдет. На охрану этой квартиры будут брошены лучшие силы. Сюда не то, что человек, комар не проскочит! Да какой комар! Бактерия не проползет! Лучшие силы государства — это не шутки. Орлы! Так что, пойдемте, Наталья Владимировна, пойдемте скорее!

На Наташу произвело такое впечатление упоминание о «лучших силах», что она немедленно и безоговорочно поверила советнику.

Лифт, как водится, не работал, поэтому спускались по лестнице. На четвертом этаже, прислонившись к стене спиной, курил долговязый небритый парень, голый до пояса, в спортивных штанах и, почему-то, черных лаковых туфлях. Второй, в футболке и джинсах с модными разрезами, сидел прямо на лестнице, поставив рядом с собой на ступени жестяную банку с окурками и полупустую бутылку пива. Когда появились девушки, одетые, надо сказать, весьма легкомысленно даже по меркам толерантной столицы, курильщики синхронно повернули головы, уставились на них и очень красноречиво улыбнулись.

Наташа испугалась, что им сейчас скажут какую-нибудь гадость, и очарование мгновения растворится в прокуренном подъезде.

Но тут рядом мимо нее с необычайной ловкостью проскользнул Иван Степанович, приобретший внезапно легкость и грацию движений. Он не сказал ни слова, только направил на курильщиков суровый взор, и те покинули лестничную площадку со скоростью, присущей профессиональным спортсменам. Парень в тельняшке, впрочем, ухитрился прихватить с собой пиво. Это не скрылось от советника, и он со вздохом констатировал известную истину, что этот народ никогда никому не победить.

Весело болтая о всякой ерунде, они дошли до машины, Добрый-Пролёткин распахнул дверцу и галантно пригласил садиться.

Ах, что за автомобиль! Куда до нее Кондратову Роллс-Ройсу! Даже странно, откуда столько места! Салон уходил куда-то далеко вперед, так, что по нему вполне можно пробежаться, а на воздушно-мягких диванах хотелось лечь, распрямить ноги и сладко потянуться. Ни одного намека на роскошь в обычном понимании, но, Боже, какие линии, какие цвета!

Девушка, назвавшаяся Лилей, протянула высокий стакан с нежно-розовым напитком. Наташа сделала глоток и сразу же почувствовала, как тепло растекается по груди, спускается в живот и уходит в ноги, отчего ноющие мышцы расслабляются и успокаиваются. Какой чудесный напиток! Нет хмеля и шума в голове — только радость и прозрачная ясность ума.

Лимузин остановился, и вторая девушка, Ева, открыла дверцу, взяла Наташу за руку и вывела из машины.

Пока стилист рассматривал Наташу с осуждающим и даже брезгливым выражением, сама она пыталась вспомнить его имя. Саша? Или Паша? Ведет утреннее шоу, пользуется бешеным успехом, активно борется за права всяческих меньшинств. Как же его? Тем временем, Саша-Паша жеманно посмотрелся в зеркало, поправил прическу и приступил к работе. В словах и эпитетах он особо не церемонился, если что-то не нравилось — так и говорил. «Башку поверни!» «Ну чё дергаешься, не больно!» «Глазами не моргай!» Голос у него был нарочито высокий, а окончания слов растягивались до такой степени, что было трудно уловить смысл сказанного.

Наконец, Наташа взглянула на себя в зеркало и в один момент простила все Саши-Пашины причуды. Вот она — работа великого мастера! Из зеркала смотрела прекрасная женщина — да-да, именно прекрасная! А казалось бы — всего несколько штрихов, где-то немного выделить, где-то чуть-чуть подчеркнуть… И, конечно, волосы! Как он угадал с короткой стрижкой и каштановым цветом!

Вошел Добрый-Пролёткин с бумажными цветными пакетами в обеих руках. Посмотрел на Наташу, одобрительно кивнул.

— Хороша! Нет, согласитесь, Александр Игоревич, хороша!

Саша-Паша, оказавшийся Александром Игоревичем, томно прищурил глаза, изысканным жестом отвел в сторону руки, словно держал кисть и мольберт и нехотя произнес:

— Да, рабочий материальчик.

Наташа хотела возмутиться, но Добрый-Пролёткин ее опередил.

— Как точно вы сказали! «Рабочий материальчик»… У вас несомненный литературный талант!

— Все грешники талантливы, — равнодушно согласился стилист, продолжая рассматривать Наташу.

— Вы считаете себя грешником?

— А вы себя?

— Я — нет, — серьезно сказал Добрый-Пролёткин.

Саша-Паша, которого Наташа не воспринимала как Александра Игоревича, снисходительно усмехнулся.

— Да вы ангел! А я — человек земной, подвержен, так сказать, искушениям…Имею право.

— Разумеется! — охотно согласился советник. — Один вопросик. Вы вот крестик носите, в церковь ходите. А Данте не читали? Картины Босха не видели? Обратите внимание на досуге, там так все точно описано… К чему бы это?

В его взгляде было что-то настолько странное и пугающее, что стилист внезапно потерял жеманность, закашлялся и сказал уже обычным голосом, без гламурных интонаций.

— Извините…Я не подумал.

Добрый-Пролёткин воспринял извинения как нечто само собой разумеющееся.

— Ничего страшного. Захотите побеседовать о смысле жизни — заглядывайте. Вы не против, мы еще немного попользуемся вашим салоном?

Саша-Паша заверил, что будет счастлив помочь, но сам, к сожалению, присутствовать не сможет, поскольку пора бежать по очень срочным делам, в самое ближайшее время он обязательно позвонит, а теперь, извините, пора! С этими словами стилист скрылся за дверью.

Добрый-Пролёткин достал из сумок и разложил на кожаном диванчике и кресле вещи, способные привести в восторг даже привыкших к модному изобилию гламурных красавиц. Платье переливалось такими благородными цветами, что сразу стало понятно — это наряд прекрасной принцессы! А туфельки! Вы посмотрите — такие же, должно быть, были на Золушке во время королевского бала… плюс триста лет прогресса в обувной промышленности. В открытой коробочке лежало белье. О, Господи, и святые его — что за чудо!

— Италия или Франция? — со знанием дела спросила Наташа.

— Что вы! — возмутился Добрый-Пролёткин, — платье от старины Лао из Сингапура. Говорят, он настолько освоил портновское искусство, что стал бессмертным. Сама Смерть заказывает у него новые балахоны! Эти же модели потом, кстати, раскупают поп-звезды. Туфли от Мухаммада Фару из Марокко. Его предки делали обувь для египетских фараонов. Есть предположение, что семейство Фару эволюционировало, и у них проявился новый ген — мастеров-сапожников. Белье… Из отобранных коконов шелкопряда в Китае готовят особую тонкую нить. Одна мастерица может сделать лишь маленькую катушку в год! Ткань — бесценна, раньше одежду из нее носил только император! Можете не сомневаться, абсолютно все сделано по вашей мерке.