Черт, желая, по-видимому, припугнуть собеседника, стал полупрозрачным, словно собрался исчезнуть.

Загорский выругался так изощренно, что черт рассмеялся и снова стал полностью материальным.

Виктор Сергеевич глубоко вздохнул, собрался с духом и только примерился резать палец, как ударил гром, вспыхнула молния и гневный голос произнес:

— Остановись!

Кинжал выпал из ослабевшей руки, а в комнате возник пухлый румяный ангел в белых одеждах, с золотым венком на голове и пушистыми крылышками за плечами.

— Не продавай бессмертную душу! Она бесценна.

В ответ черт индифферентно пожал плечами и равнодушно сказал, что по большому счету, подпись не имеет значения. Это — шаг формальный и не обязательный, и никакие канонические документы его не требуют. Достаточно одной мысли. Подумал — заключил сделку!

Ангел возразил, что одной мысли мало, нужно формальное согласие как акт, фиксирующий момент передачи души. Грешная мысль — это, конечно, много, но карать за нее как за полноценное действие несправедливо.

Черт с ангелом вступили в оживленную дискуссию, приводя друг другу цитаты на незнакомых языках и аргументы, смысл которых ускользал от Загорского.

Виктор Сергеевич немного послушал спор, потом плюнул, еще выпил виски и вышел из комнаты.

Сначала водитель наотрез отказался отдавать ключи от машины. Угрозы не помогли, а попытка забрать силой закончилась полным фиаско — молодой фэсэошник ловко отстранился от пьяного начальника, причем сделал это элегантно и даже красиво. Загорский не стал продолжать, выругался, махнул рукой и направился к воротам. На шум выбежал начальник охраны Соломонов, принялся успокаивать и удерживать разгоряченного шефа, но Виктор Сергеевич все же прорвался на улицу и пошел в сторону КПП. Черный Мерседес тотчас выехал из ворот и медленно двинулся за ним. Так они и двигались караваном: впереди — твердой походкой заместитель начальника администрации президента в черных брюках, лаковых туфлях и рубашке с золотыми запонками, чуть сзади — служебный автомобиль, замыкал же процессию джип с охраной.

Дежурный на КПП безропотно открыл шлагбаум, а сам вышел на середину дороги и, раскрыв рот, глазел на странное шествие, медленно, но верно идущее в сторону Рублево-Успенского шоссе.

Соломонов выскочил из джипа, пристроился рядом с Виктором Сергеевичам и стал убеждать сесть в машину. Но Загорский заявил, что никогда еще не чувствовал себя таким свободным, что хочет дышать полной грудью и если кто-то будет препятствовать, то… на этом месте он вдруг о чем-то задумался и замолк, так что список наказаний остался неизвестным. Так молча и дошли до шоссе.

На пересечении Рублевки с узкой бетонкой, ведущей к элитному закрытому поселку, всегда стояла гибдэдэшная машина. Капитан в желтом жилете внимательно следил за проезжающими автомобилями и пропустил момент, когда рядом с ним появился Загорский.

Вид вышедшего на середину правительственной трассы заместителя главы президентской Администрации настолько обескуражил капитана, что он застыл в полной неподвижности, ухватившись двумя руками за жезл, как за палочку-выручалочку. Впрочем, растерянность несчастного стража порядка можно понять — Загорский имел высочайший статус, и его появление на дороге в качестве пешехода было событием уровня посадки летающей тарелки.

На счастье, первым автомобилем, остановившимся перед Виктором Сергеевичем, оказалось маленькое Рено с шашечками такси. Загорский одобрительно похлопал машину по капоту, открыл дверь, уселся рядом с водителем и махнул рукой вперед. Таксист рванул так, что Мерседес и джип охраны сначала отстали, но затем нагнали по встречке и пристроились сзади.

Водитель Рено, увидев в зеркале погоню, беспокойно закрутил головой:

— За тобой?

— За мной, — ухмыльнулся Загорский.

— Серьезные ребята?

— Куда серьезнее…

— Милицию вызвать?

Виктор Сергеевич рассмеялся:

— Милицию-полицию? Этого не хватало! Ладно, гони, не бойся, все в порядке.

— Кого бояться, их? — презрительно переспросил водитель. — Да я таким в Афгане чичу без наркоза давил!

Только тут Загорский заметил на предплечье водилы поблекшую наколку «ДШБ 56» и понимающе кивнул.

— Кандагар?

— Он самый.

Загорский вытащил из кармана брюк плоскую бутылку виски и протянул таксисту.

— Будешь?

Тот отмахнулся:

— Больной? Я ж за рулем.

Виктор Сергеевич закатал рукав и показал такую же наколку.

— Проблемы у меня, братишка. Плохо мне.

Водитель секунду помедлил, внимательно посмотрел на Загорского, взял бутылку, сделал глоток и вернул.

— Помочь чем?

— Нет, сам справлюсь.

— Как знаешь.

Виктор Сергеевич прикончил виски и выбросил бутылку в окно.

— У метро тормозни. Только поближе.

Он вытащил из другого кармана пачку пятитысячных, помахал и положил в бардачок.

Таксист широко улыбнулся.

— А за это спасибо. Очень нужно. За такие деньги я прямо на перрон заеду.

— Нет, — сказал Загорский, — просто к метро.

— Тогда вот, возьми проездной. Я так понимаю, ты спешишь?

— Спасибо… Сам не знаю. Наверное, спешу.

Такси резко вильнуло с четвертой полосы и, подрезав поток, с визгом тормозов остановилось у обочины. Загорский кивнул водителю, распахнул дверцу и быстро направился к входу в метро. Мерседес и черный внедорожник повторили маневр, из машин высыпались ребята из охраны и бросились за безрассудным начальником.

Но попробуйте устроить догонялки по метро в самый час пик! Загорский моментально затерялся среди людей, а пробиться к нему через плотно спрессованную толпу у габаритных телохранителей не было никакой возможности. Наконец, Виктор Сергеевич вскочил в вагон, и двери издевательски закрылись прямо перед подбежавшими фэсэошниками.

Загорский сначала прокатился до конечной станции — Щелковской, потом вернулся на Киевскую, где он, собственно, и начал подземное путешествие, пересел на кольцевую линию и часа два катался по кругу, пока диктор не объявил, что «поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны».

Отравленный алкоголем мозг воспринимал действительность в странном искаженном виде. Воздух вдруг начинал дрожать, как это случается жарким днем над раскаленным асфальтом, и вагон на какой-то миг превращался в длинную галерею, а лампы — в развешенные по стенам факелы. Пассажиры становились похожими на странных существ — людей с вытянутыми птичьими лицами. Вот страдающий одышкой толстяк сидит, заняв сразу два места и обмахивается газетой… Какой же это толстяк! Вылитый индюк с красной бородой! Рядом с ним вовсе не девушка, а типичная цапля на тонких ножках. А вот — нахохленный тукан с огромным полосатым клювом! Как смешно! Даже странно, что никто раньше не догадывался о такой схожести людей и птиц! Наваждение длилось недолго, но и после некоторое время на месте лиц у прохожих возникали птичьи клювы.

С потоком людей Виктор Сергеевич вышел на улицу. Он чувствовал необычайную легкость и внутреннюю свободу. Когда последний раз он просто так ходил по городу? Десять, пятнадцать лет назад?

Ослепительное солнце медленно опускалось к горизонту. Загорский остановился. Ему в спину сразу же уткнулась женщина интеллигентного вида, в очках и с маленькой сумочкой через плечо. Виктор Сергеевич оглянулся и извинился, но женщина злобно сказала что-то неразборчивое, взмахнула рукой, словно собиралась ударить, передумала, зашипела как кошка и убежала, цокая каблучками.

Загорский какое-то время постоял, покачиваясь взад-вперед на каблуках, потом хмыкнул, глубокомысленно поднял указательный палец, удрученно покачал головой и пошел на встречу с вечерней Москвой.

XXIII

О, чудо — горячая вода появилась раньше установленного графиком отключений срока!

Наташа забралась в ванну и с остервенением терла себя мочалкой, пока все тело не стало пунцовым. Потом долго лежала в горячей воде и смотрела в потолок. Когда от влажной жары стало трудно дышать, и пульс гулко застучал в висках, она встала, не вытираясь, накинула халат и прошлепала на кухню.