— Доброе утро!

Рудаков удивился и хотел подойти поближе, но вдруг картинка выцвела, а Наташа растворилась в хлынувшем из-за горизонта сером тумане.

— Доброе утро!

Нет, это не Наташа. Мужской голос. Низкий, бархатистый, можно сказать приятный.

Рудаков открыл глаза. Перед койкой рядом с капельницей стоял человек, со скорбно-официальным выражением лица, одетый, несмотря на жару, в плотный костюм мышиного цвета и такой же серый галстук, в руках он держал конторскую папку с многочисленными штампами. Из-за его спины выглядывал растерянный главврач.

— Доброе утро, Артемий Андреевич!

Рудаков с трудом отходил ото сна, усиленного дозой фенобарбитила, и поэтому в ответ пробормотал что-то неразборчивое. Но посетителя такое приветствие вполне устроило, он широко улыбнулся — одними губами, глаза же при этом оставались пристально-внимательными и, сказал:

— Я — майор Панкратов. У меня к вам небольшое дело.

Не дожидаясь ответа, майор расшнуровал папку, достал лист бумаги и протянул Рудакову.

— Посмотрите.

Рудаков взял бумагу, но не смог прочитать текст — буквы расплывались. В последнее время зрение стало медленно восстанавливаться после сна.

— Что это?

Майор Панкратов забрал листок.

— Ничего страшного, — просто сказал он, — это постановление о вашем задержании.

— Простите? — переспросил Рудаков.

— Постановление о вашем задержании. Доктор, — Панкратов кивнул на главврача, — не возражает. Состояние здоровья позволяет провести необходимые следственные действия. Вот так.

Рудаков все пытался осознать услышанное.

— Я не понимаю… Вы кто? Это шутка?

— Какие тут шутки. Вы задержаны по подозрению в покушении на убийство гражданина Хаджибекова. Так что, собирайтесь. Я вас не тороплю, одевайтесь потихоньку и не забудьте вещи.

Рудаков посмотрел на главврача, но тот отвел глаза и принял вид отстраненный, как будто все происходящее его не касалось.

— Не понимаю… кто такой Хаджибеков?

— Гражданин Хаджибеков, — терпеливо разъяснил Панкратов, — это лицо, признанное потерпевшим. Тот самый человек, на которого вы напали и нанесли тяжкие телесные повреждения. Он до сих пор находится в коме в реанимации.

— Я напал?

— Именно вы. Так полагают следственные органы. Будьте любезны, собирайтесь!

— Я прошу прощения… прямо сейчас?

— Разумеется. Правосудие должно быть быстрым.

— Правосудие? Меня вообще никто ни о чем не спрашивал! Вы что, с ума посходили? На меня напали! Послушайте… это же… это беззаконие какое-то!

Рудаков эти слова почти прокричал, а Панкратов ответил спокойно и рассудительно:

— Почему же беззаконие? Мы действуем в полном соответствии с законодательством. Мы сейчас проедем к нам, побеседуем, что на языке юридическом называется допрос, и в зависимости от его результатов, будет принято следующее процессуальное решение: либо заключение под стражу, либо подписка о невыезде. Вы можете пригласить адвоката — мы не будем препятствовать.

Рудаков резко сел на койке, отчего совсем потерял силы и едва не упал, хорошо, выскочивший из-за спины Панкратова доктор подхватил под руку. Рудаков отстранил его и спросил с неожиданной злостью:

— Это, значит, тот гаденыш у дома, да?

Майор индифферентно пожал плечами.

— Если вам угодно так выражаться…

— Сколько заплатили, майор?

— Вы оскорбляете находящегося при исполнении офицера полиции! — повысил голос Панкратов.

— Пардон, месье, простите за оскорбленные чувства. Или начальство приказало, а?

— Господин Рудаков, не теряйте времени, одевайтесь.

— Разумеется.

Рудаков поднялся и начал одеваться. Медсестра, стараясь не встречаться глазами, протянула ему пакет с вещами. Ощущение не из приятных: натягивать одежду приходилось под пристальными взглядами нескольких человек. А если шатает даже от сквозняка?

Он взял телефон — Панкратов недовольно поджал губы, видимо досадовал, что не забрал средства связи, а отнимать при всех не решился — набрал Наташу и просто сказал:

— Нат, привет. Меня арестовали.

Последующие события Рудаков воспринимал так, словно был сторонним наблюдателем. Сначала поездка на заднем сиденье «Волги», пропахшей приторным лимонным ароматизатором, потом — комната казенного вида и долгие вопросы от какого-то гражданина со злым и неподвижным лицом. Майор Панкратов стоял в стороне, скрестив руки и опершись плечом о стену.

Сначала Рудаков молчал, но не из-за упрямства, а потому, что не понимал вопросов. Сильно болела голова, и слова собеседника, понятные сами по себе, не складывались в осмысленные предложения. Наконец, он нашел в себе силы и заявил, что отказывается говорить. Совсем и окончательно. Еще хотел попросить вызвать врача, но удержался.

Тем временем в голосе задававшего вопросы гражданина появилось раздражение, и это почему-то развеселило Рудакова. Тогда Панкратов оторвался от стены, подошел к нему, наклонился и сказал:

— Вы Артемий Андреевич, по-видимому, не понимаете своего положения. Давайте не будем играть в кошки-мышки, поверьте, я испытываю к вам сочувствие и, если хотите, симпатию, но, — Панкратов развел руками, — простите, служба.

— Что вы от меня хотите? — прохрипел Рудаков.

— Не я! Закон! И говорит он о том, что либо вы сейчас пишите явку с повинной — как, когда и зачем покушались на жизнь гражданина Хаджибекова, либо мы будем вынуждены ходатайствовать в суде о вашем аресте. Все документы для этого подготовлены. Выбирать вам.

— Так я уже арестован…

— Ни в коем случае, — сладко улыбнулся Панкратов, — вы задержаны, арест производится судом.

Зазвонил телефон. Полицейский со злым лицом поднял трубку, послушал и недовольно сказал:

— Адвокат явился. Хочет встретиться с подзащитным.

Панкратов пожал плечами.

— Да ради бога. Оперативно работают ваши подельники, гражданин Рудаков.

Рудакова передернуло от слова «подельники». К кому оно относилось — к Наташе, к Кухмийстерову? Гадость какая…

В комнату вошел, а вернее вбежал маленький человечек с блестящей лысиной, в круглых очках с толстой оправой и с потертым кожаным портфелем. Он сходу вручил Панкратову несколько бумажек и, отдуваясь, уселся на свободный стул.

— Жарко… Брик. Илья Абрамович Брик. Адвокат господина Рудакова. Господин Рудаков, на вас оказывалось давление?

Рудаков покачал головой.

Адвокат почему-то воспринял этот жест, как утвердительный.

— Я так и думал! Теперь не отвечайте ни на какие вопросы без моего присутствия. Имейте в виду, господа, все, что сказал мой подзащитный, не имеет никакой силы.

— Не волнуйтесь, — вежливо ответил Панкратов, — господин Рудаков был нем как рыба. А это вам, господин Рудаков. Я так понимаю, это надо подписать.

Он протянул бумаги, переданные адвокатом. Рудаков взял и честно попытался прочитать, но буквы расплывались, и смысл написанного терялся.

— Подписывайте, подписывайте, — услужливо сказал Брик, — это бумаги о моем назначении.

Рудаков подписал.

— Превосходно, — воскликнул Брик, забрал бумаги и положил в портфель.

Наблюдавший за ним Панкратов наклонил голову на бок, словно желая рассмотреть адвоката со всех ракурсов, тонко улыбнулся и сказал:

— А теперь, господин Брик, позвольте несколько слов наедине.

— У меня нет секретов от подзащитного, — сварливо заявил адвокат, желая сразу же показать жесткую позицию.

— Это не касается господина Рудакова. Речь идет о вашей коллегии — Чудомский, Брик и партнеры, так, кажется?

— Допустим. Что за дело?

Вот это мы с вами и обсудим.

Панкратов любезно показал на дверь.

— Хорошо, — Брик вскочил со стула, — Артемий Андреевич, я на минуту!

— Ну, разумеется! — Панкратов взял Брика под руку и проводил из комнаты, словно доброго знакомого.

«Минута» Брика растянулась на добрые полчаса. Рудакова сильно мутило, хотелось спать, он держался только на взявшейся неизвестно откуда злости. Почему-то подумал, что адвокат ушел, и его сейчас будут бить. Эта мысль не испугала, а разозлила. Про себя решил: если ударит, вцеплюсь зубами в горло одному, а там — будь, что будет.