5
Зал гремит от топота:
что ни шаг — залп!
Тридцать девять Роботов
покидают зал.
Сплавом стали с кобальтом
клещи свисли.
Тридцать девять Роботов
на работу вышли.
Чтоб парламент пеплом вытлел,
рейхстаг сжечь.
В Спорт-Паласе черный Гитлер
держит речь.
Блещут фонодугами
никельного сверка,
зашагали слугами
Гуго — Гугенберга.
Черной свастикой железо
на щеке,
страшной цепью танки лезут
на Же-Хе.
Отливает маслом потным
морды сталь —
глядя дулом пулеметным,
Робот встал.
6
Среди старья — развинчен и разверчен,
развороченный, как труп, кошмар, —
забракованный за нечто человечье,
Робот, брошенный, лежит плашмя.
Робот мертв. Ржавеют валики.
Ненужный Робот в грязном стоке
под грудой жести спит на свалке.
На нем цветет узором окись…
Кто б знал!..
Вороны, каркая, над свалкой пролетали,
и мимо — так как пищи не увидели.
А мелкие, блестящие детали
раскрали юные радиолюбители.
Медь зеленеет и пятнится, как
осенний мох под палою березою.
И чудный панцирь разъедает рак,
железный Cancer — трупная коррозия…
Осколки ламп раскинуты пинком,
и руки врозь, забывшие о жесте…
Спи, Робот, спи, прикрытый, как венком,
обрезками консервной жести!
7
Запахом пороха воздух тронут.
У пулеметов лежим по два.
Траншеями изморщинен фронт.
Высота 102.
Темнеет. За спиной — Республика.
Шинель у ног.
Комрот молоденький (три кубика)
глядит в бинокль.
И в шестикратных
два круга
в деленьях накрест
вплыл курган.
Сначала туманен и матов,
резче, и вблизился в круг
рак в защитных латах,
вытянув лопасти рук.
Сумерки. Холм извилист…
Из-за пригорка вылез,
сузив мерцанье линзы,
вытянув черный хобот,
глянув глазами слизней,
стопочервячный Робот.
— Встааа-вай!..
— К пулеметам!..
(А вы пока
телефонируйте в штаб полка:
у речки Суслонь замечен отряд
бронированных, страшного роста;
ждем приказаний…)
С кургана подряд
приподымались количеством до ста
вооруженные до подошв,
лоб по графам размечен.
Птица упала с облака в рожь,
в обмороке кузнечик.
В атаку ли ринуться?
Ждать?.. Наступать?..
— Прицел одиннадцать!
Це-лик пять!..
Из-за кургана вполоборота
выходят, баллонами плечи сутуля.
Очередь грохота…
Не берет пуля…
Пружиня в рессорах, пулей не тронуты,
как ящеры в проволочном лесу,
пошли — гипнотически — двигаясь — роботы,
свинцовые лапы держа на весу.
— Орудия… огонь! — шарахнулся взвод.
Шепот цепочкой: «Лечь…»
Но и снаряд отклоняется от
странно мерцающих плеч.
Идут, расползается газовый запах,
идут на гусеничном ходу.
Как паровозы на задних лапах,
идут, несут беду.
Слизисто сиз люизит[7],
полполя дыханием выжгли.
Маску сжимая, шепчет связист;
— Телефонограмма… Держитесь… Вышли…
Сейчас… (захрипел).
Из Бобриков вылетели,
запрятавши в сталь дизелей сердца,
из куска монолитного будто вылитые,
топыря когти хватательных цапф,
сто самолетов.
Беда!
На морде у Робота рупор,
пулеметного речью орущий вокруг…
Ложится зарево на лица трупов,
на крючья хватающих воздух рук.
Вытянув клещи чудесной закалки,
шагают в рост колоколен.
Пунцовые! В зареве! Как при Калке!
Как на Куликовом!
Сквозь вихрь напролом аэро стремятся,
звезда под крылом — комсомольским румянцем.
Самолет показался, жужжа мириадами ос,
когти расправил, полетом бреющим снизясь,
рванул одного, схватил на лету и понес
когтями железными — Робота в дымную сизость.
Ночь. Забилась в кусты перепелка.
И Робот гудит в железной руке,
как летучая мышь вися в перепонках
в белизне осветительных ракет.
А когти аэро впиваются в латы,
как рука шахматиста хватает ферзя, —
напрасно! Идут и идут автоматы,
прожекторным светом качая глаза.
Их ноги хрустят по мертвым и раненым,
уже показались в горящем лесу,
ворочая тысячевольтными гранями,
свинцовые лапы держа на весу.
вернуться
6
«Жорж Филиппар» — Французский лайнер погиб от пожара в Аравийском море(16 мая 1932 года). Число жертв составило около 100 человек.
вернуться
7
Люизит — смесь изомеров. Тёмно-коричневая жидкость с резким раздражающим запахом, напоминающим запах герани, отравляющее вещество кожно-нарывного действия,