– Ты говоришь так, словно сама знакома с целым семейством русалок.

– Я просто включаю логику. Подумай сам, если у русалок будет самая обычная человеческая кожа, смогут ли они постоянно жить в воде?

– А почему нет?

– Потому что наша кожа приспособлена для обитания в сухих и тёплых местах. Пробовал когда-нибудь часок-другой даже в самой тёплой воде покупаться?

Мишель даже передёрнулся от неприятного воспоминания. Однажды в рекордно жаркий день ему хватило ума пол-дня просидеть в реке, уже вечером температура поднялась настолько, что пришлось вызывать доктора, который тут же увёз его в больницу, бросив напоследок, что такое сильное переохлаждение может закончиться чем угодно, вплоть до летального исхода. Тогда, помнится, Мишутка не знал этого слова и только сейчас, задним числом, вспоминая эту фразочку и свою полуторамесячную больничную эпопею, чувствовал на спине мурашки гусиной кожи.

– Вижу, что пробовал, – хмыкнула Полина, которая заметила изменившееся лицо своего собеседника. – Как, понравилось?

– Не очень.

– Что и требовалось доказать. Так что у гипотетических русалок нормальной кожи, как ни крути, быть не может. Она будет, как минимум, склизкая, с внешней жировой оболочкой. – Поставив локти на колени, а подбородок устроив на сплетённых пальцах рук, Полина продолжила рассуждения. – Теперь поговорим о волосах. Представляешь, какими они будут, если человек постоянно плавает?

Мишель страдальчески сморщился:

– Может не будем о русалках, а?

– С чего это?

– Как-то глупо о них рассуждать.

– Верно. Я и не подумала.

Диалог сам собой увял.

Вскоре они пошли дальше. Наконец впереди в ветвях прибрежных кустов блеснула вода.

– Что это за река?

– Лембэкс.

– А почему она так называется?

Мишель пожал плечами.

– Ты вообще во французском как, разбираешься?

– Чуть-чуть.

– На стандарт "Лембэкс" переводится как "кусок" или "обрезок". Что бы это значило?

– Никогда не интересовался.

– Ты на редкость нелюбопытный, с тобой даже неинтересно… Иногда, – поспешно добавила Полина, чтобы слова не прозвучали слишком резко.

Её спутник всё равно помрачнел.

– Жалко, что я купальник не взяла, а то бы мы сейчас покупались, – попробовала она перевести разговор на другую тему.

Ей это удалось: Мишутка тут же забыл про все свои обиды и через полминуты они уже беспечно болтали совсем о других вещах.

"Как же всё-таки просто общаться с обычными детьми, – подумала Полина – Интересно, а что сделает Мишутка, если узнает, что я – супер, то есть не совсем человек? Наверное, он так же, что и тот дяденька на Земле, которому я помогала тащить сумки, спросит, могу ли я в уме перемножать пятизначные числа или что-нибудь в этом роде. А если я отвечу, что у меня этого не получается, то подумает, зачем тогда говорить об отличии суперов от простых смертных"

Полина почему-то снова вспомнила свою соседку по комнате. Она тоже в уме многозначные числа умножать не умеет, но её отличия, даже от суперов, очень даже заметны уже после нескольких минут общения. Стоит только при ней о чём-нибудь обмолвится, она это тут же запоминает, состыковывает в своей голове с другими такими же обмолвками, анализирует – и вот уже оказывается, что ей известно обо всех окружающих и о всём, происходящем вокруг, больше, чем всем остальным вместе взятым. И происходит это у неё неосознанно; специально она ни о чём таком не думает, а аналитические процессы происходят где-то там, внутри головы, на подсознательном уровне, там же информация сохраняется в каких-то непонятных ячейках, а когда это нужно, выскакивает наружу.

– О чём ты думаешь? – Поинтересовался Мишель, с интересом заглядывая Полине в лицо.

– Подругу одну вспомнила. Далёкую, – вздохнула та.

– Далёкая – это антоним недалёкой? – Лукаво осведомился мальчик.

Ей сразу подумалось, что дать вчера оценку чувству юмора Мишутки она явно поторопилась.

– Остряк!

Тот заулыбался, наверное, решив, что новая подруга произнесла комплимент.

Ребята долго бродили по берегу реки, пока не добрались до большого деревянного моста.

– Ну, что на тот берег пойдём? – Спросил Мишель.

Полина автоматически опустила взгляд на мобильник. Часы показывали половину четвёртого ночи. Она нахмурилась.

– Сколько времени здесь?

У Мишутки часов не оказалось.

– Часов восемь. Дня, – уточнил мальчик.

– Понятно, что не ночи.

– У нас восемь ночи не бывает, – педантично сообщил Мишель. – Только восемь утра, дня или вечера.

– Ого! – Изумилась Полина. – Сколько же у вас в сутках часов?

– Тридцать.

– А я думала, двадцать, – пробормотала она.

– Кто тебе это сказал? Федька с Гуськой? Слушай их больше! Они такие – что-нибудь придумают, обманут, а потом сидят, хихикают.

– Они тут не при чём. Я сама так решила, – сокрушённо сообщила Полина. – Посмотрела, что у вас циферблат десятичасовой и сделала далеко идущие выводы.

– Так ведь десять кратно не только двадцати, но и тридцати. И даже сорока.

Рассудительности двенадцатилетнего мальчишки можно было только подивиться. Полина этого не оценила.

– На обитаемых планетах сорок часов в сутках быть не может! – С ходу опровергла она.

– Почему?

– Тогда планета должна быть или большого диаметра или находиться далеко от звезды. Ни то, ни другое не способствует мягкому климату. Даже тридцать часов и то – довольно редкое явление. А если и размер у планеты нормальный, а расстояние от центрального светила в пределах нормы, а в сутках всё равно сорок часов, значит планета почти не вращается вокруг оси и гравитации у неё почти нет. Да и плотность почвы в этом случае внушает опасения.

– Какая же умная, Полина! – Восхитился Мишель.

– Да, я такая, – нисколько не смутилась девочка.

Потом они стояли на мосту и смотрели на плывущую внизу воду. Полина пнула вниз подвернувшийся под ногу мелкий камешек.

– Думаю, на сегодня развлечений хватит. Как бы нам на обед не опоздать.

– Не опоздаем. Мы поздно обедаем.

– Во сколько?

– В два.

– А сейчас восемь?

– Угу.

– Значит, через шесть часов?

– Точно.

Полине понравилось получать комплименты, и она не смогла не похвастаться:

– Вот видишь, я уже к вашему летосчислению начинаю привыкать. Можно было бы, конечно, мобильник настроить, – принялась вслух раздумывать она. – Только неохота копаться. Он у меня наворочен по самому последнему слову техники. Функций столько, что голову сломать можно. Ещё строну что-нибудь не то – вообще время перестанет показывать. А потом ещё обратно нужно настраивать. Мрак, короче! Лучше уж у тебя время буду спрашивать – так проще.

– А можно я посмотрю?

– Что?

– Твой мобильник.

– Пожалуйста!

Мишель недоумённо повертел в руках тоненький браслетик.

– И как оно работает?

– Не "оно", а "он". Вот, видишь, тут крошечный экранчик?

– Не-а… А, да, теперь вижу.

– Если пальцем вот здесь вот, снизу нажать, то на ладонь проецируется время. Только сейчас светит солнце, поэтому не очень хорошо вид..

– Ого!!

Девочка отшатнулась:

– Ты чего орёшь?

– Я никогда такого не видел! Как цифры могут появляться прямо на ладони?!

– Это не повод, чтобы меня пугать. На коже у тебя ничего не появляется. Я же тебе сказала – ты видишь самую обычную проекцию.

– Здорово! – Прошептал Мишель. – А где тут остальные кнопки?

– Ты больше не будешь кричать? – Опасливо осведомилась Полина.

– Постараюсь.

– Вторая кнопка сверху экрана – это включение голосового управления. Только нажмёшь на неё – и можно подавать команды.

– Какие?

– Так их сотни, если не тысячи, – пожала плечами девочка, – все и не упомнить. Есть специальные руководства по управлению мобильниками, у нас на Земле их в Графонете можно за несколько секунд отыскать. А здесь…, – она не договорила.