Прибежала Августа, и они с Фердинандом слегка поссорились, решая, кто будет кормить котёнка. Глядя на них, я не могла сдержать невольной усмешки. Мне и раньше не часто приходилось иметь дело с обычными детьми, а после того, как я начала учиться в "Штуке" мой круг общения включает в себя только моих одноклассников. Теперь же, глядя на рыжих близняшек, я испытывала к себе непонятную жалость.

– У Полинки синтезатор есть! – Сказал Фердинанд. – На коте. Поэтому кот умеет разговаривать.

– И что он говорит? – Заинтересовалась Августа.

– Ерунду всякую, – отмахнулась я. – Про еду всегда думает.

– Что?

– Ну, например, – я помолчала, вспоминая. – Прихожу, а он мурлычет: "Сегодня на столе мышка сидела, ну, я подумал, пусть сидит. Вот если бы там рыбка сидела – тогда да. Только они сидеть не умеют…"

– А ты ему что сказала?

– А я синтик выключила. Мне уроки нужно было делать.

– Я ненавижу уроки готовить, – сказал Фердинанд. – Если бы родители не заставляли, вообще никогда ни одного урока не сделал бы!

"Вот в этом, – подумала я, – одно из главных отличий суперов от обычных детей. Никакому суперу в голову бы не пришло вместо обычного приготовления уроков заняться чем-нибудь ещё или вообще ничем не заниматься"

– Меня никто не заставляет, – похвасталась я. – А я всё равно делаю.

Августа так сверкнула глазами, что я сразу поняла, как она мне завидует.

– А зачем? – Спросил мальчик.

– Мне самой хочется. Потому что интересно. И вообще, быть умной – интересно.

– А про людей что котик говорит? – Спросила его сестра.

– Меня он почему-то не любит, – с огорчением поведала я. – А папу – просто обожает. Я кормлю его всякой вкуснятиной – всё равно.

– Папа ему не надоедает – вот он его и любит, – рассудительно сказала моя собеседница.

Я только порадовалась её интеллекту. Лишний раз убеждаюсь, что Бахмурова, когда сказала однажды, что мы – девочки – умнее мальчишек – оказалась права.

Августа так заинтересовалась нашим разговором, что забыла о котёнке, которого кормила. Тот начал захлёбываться молоком. Девочка ойкнула и опустила глаза.

Мы болтали довольно долго.

Вскоре в комнату заглянула одна из девушек, которых я "забраковала" за обедом, чуть полноватая, черноволосая но довольно красивая.

– Чего это вы тут сидите?

Ни "здравствуйте" тебе, ни "как дела", ни "как тебя зовут" ("как ВАС зовут" – это моя собеседница, пожалуй не спросила бы даже под дулом бластера). Я едва сдержалась, чтобы не нагрубить в ответ. Но начинать знакомство с констатации факта, что человек не умеет себя вести – это, по-моему, не совсем правильно.

– Здравствуйте. Меня зовут Полина. А вас?

Я бы с удовольствием сделала книксен, к сожалению в школе нас таким вещам не учат, а повторять подсмотренные в старых фильмах движения, чтобы не показаться смешным, нужно хоть с какой-нибудь предварительной подготовкой. Впрочем, и моего приторно-вежливого голоса оказалось достаточно: девушка удивлённо расширила глаза.

– Екатерина… Катя, то есть…

– Очень приятно познакомиться, – завершила я процедуру знакомства с Наташиной соседкой. Продолжать в таком же духе я не рискнула, иначе Екатерина поняла бы, что я над ней издеваюсь. – Так что Вы хотели? Но, впрочем, если хотите, можем перейти на "ты".

– Тётя Анфиса просила картошку почистить… Вас… – Пролепетала девушка и сразу стала похожа на девочку. – Вот… – И боком протиснулась в полуоткрытую дверь.

На меня это известие не произвело никакого впечатления. И не потому, что я такая хозяйственная, а потому что я просто напросто не представляла себе, что это такое. Для меня слово "картошка" ассоциировалось с нагретой камерой пищесинтезатора и с циферками от 37 до 44 (именно так обозначались блюда, содержащие картофель в том или ином сочетании).

– Ладно, – сказала я, скорее, самой себе, чем кому либо ещё, и повернулась к примолкшим с появлением Наташи ребятам. – Поможете?

Они замялись. Фердинанд бросил хитрый взгляд на сестру.

– Вообще-то это женское дело, – сказал он.

Я чуть не расхохоталась. Федя, оказывается, тоже не промах. Вот уж не ожидала, что эти малыши могут оперировать такими категориями.

Августа же отреагировала более чем стандартно.

– Дурак!

И котёнок пискнул, словно повторил то же самое, только по-своему, по кошачьи

Федя, наверное, подумал то же самое, и на писк неразумного зверька, как мне показалось, обиделся больше, чем на заявление сестры. Я решила, что пора вмешаться.

– И тут киска крикнула "ура", – сказала я.

Ребята расхохотались. Это сразу разрядило атмосферу. И как-то сразу получилось так, что картошку мы будем чистить все вместе.

До сих пор не могу не похвалить себя за предусмотрительность. Чистка картошки оказалось самым жутким занятием из всех, которыми мне пришлось заниматься в моей жизни.

По сравнению с нашей, земной, кухней, сердцем которой являлся бесшумный аккуратненький пищесинтезатор обтекаемой формы, а всё остальное – шкафы, тумбочки – просто вместилищем посуды, эта показалась мне сущим адом. На печке (или, как там это называется?) кипели жуткого размера кастрюли, тётя Анфиса над ними напоминала Мефистофеля над адскими котлами, кончики косынки торчали над головой наподобии маленьких рожков, не хватало только остренькой бородки. Невыносимо воняло какими-то овощами.

Я оторопело остановилась на пороге.

– Проходи! – Толкнул меня в спину Мишель.

Мы примостились на небольшой скамеечке около стены.

– Полведра картошки – это ещё ничего, – философски вздохнула Августа. Я уже научилась отличать её от брата по более тонким чертам лица. – Однажды мы полмешка чистили – вообще полночи просидели.

У меня так и чесался язык спросить, не используют ли они пищесинтезаторы, но решила не рисковать. Похоже, на Цитрее развитие техники ещё более примитивнее, чем я ожидала.

Некоторое время я внимательно разглядывала, как ребята чистят картошку, потом постаралась скопировать их движения сама и, естественно, сразу же порезалась.

– Нож сильно острый, – сказала я, зажимая рукой пораненный палец.

– Тётя Анфиса! Полина порезалась! – Крикнул Мишель. – Где у нас бинты?!

– Там в комоде, в верхнем ящике посмотри! – Тётя Анфиса очутилась рядом, посмотрела мой порез. – Хорошо ещё, что не сильно, – сказала она.

Мы с Мишуткой ушли в другую комнату, где мальчик довольно умело принялся меня бинтовать.

– Ты что, картошку чистить не умеешь? – Шёпотом спросил он меня.

– Ни разу ничем подобным не занималась, – так же шёпотом ответила я.

– Тогда просто сиди и ничего не делай, теперь тебе можно, ты порезанная. Мы сами всё сделаем.

– Фигушки! – Не совсем вежливо перебила я его. – Только ты помедленнее чисти, чтобы я могла разглядеть.

Во мне заговорило папино воспитание. Он всегда говорил, что от работы отлынивать нельзя, особенно если её за тебя собираются делать другие люди.

– Ладно.

Мы вдвоём вернулись на кухню и продолжили.

Я измучалась до предела, однако под конец у меня даже кое-что начало получаться.

– Я всё равно быстрее чищу, – сказал Фердинанд.

– Хвастаться неприлично, – заметила я.

– Кто хвастается?

– Ты хвастаешься.

– Я не хвастаюсь. Я и вправду быстрее всех чищу.

Мне хотелось сказать, что если я сама начну хвастаться, то обгоню его по всем параметром; всё-таки есть гораздо больше вещей, в которых я разбираюсь лучше его, однако мне пришлось промолчать. Ещё не хватало, чтобы во мне заподозрили супера. Хотя, больше чем уверена, никто из обитателей здешнего дома не представляет, кто это такие.

– Ладно, проехали. Картошка не стоит того, чтобы из-за неё ссориться.

Через полтора часа мы выбрались на улицу. Я зажмурилась от яркого, с непривычки, солнца.

– А нам завтра в школу, – вздохнул Фердинанд.