– И многие уезжают?

– Пока нет, – ответила Полина, не уточняя, что сама успела проучиться всего три дня. – Тем более, им и ехать некуда. Не в обычные же школы возвращаться!

– И чем же это плохо – в обычной школе учиться?

– Всем. Там в пятнадцать лет только интегралы начинают проходить, а я интегральное счисление уже в четыре года знала.

– Что – серьёзно?! – не поверил Пьер.

– Серьёзно. – Полина изобразила губами аккуратную улыбку. – Я умная. И даже очень. Сколько раз тебе уже об этом говорила, а ты всё почему-то не можешь привыкнуть к этой мысли.

– Вижу. А кем ты хочешь быть когда вырастешь?

– Пока не придумала

– С твоим знанием языком вполне можно стать переводчиком. – Он вполголоса ругнулся, когда обогнавшая их машина обдала лобовое стекло грязью, и с опаской покосился на спутницу: не услышала ли.

– Фу! – Скривилась девочка. – Скажешь тоже! Идёт какой-нибудь раут, все кушают, а переводчик сидит и по-щенячьи смотрит на каждого, ждёт, кто что сказать изволит. А стоит ему только что-нибудь взять в рот, тут же по закону подлости какой-нибудь второсортный министр начинает нести какую-нибудь первосортную ерунду. Жевать и глотать – долго, выплёвывать – неприлично. А переводить надо. Бедный переводчик давится, запоминает – а на него всё смотрят как на идиота… Мне это надо?

– Странными категориями ты оперируешь, – вполголоса заметил Пьер. Полина сделала вид, что этого не расслышала, и в который раз попеняла себя за невнимательность. Разве может обычный земной ребёнок, пусть даже супер, в качестве примера говорить о Навигаторах?.

– Если бы я и стала изучать языки, то на отделении ксенолингвистики, – сообщила она в завершение своего монолога.

– Но ты же сказала, что это сложно.

– Зато интересно, – парировала девочка. То, что интересно, всегда сложно. Я как-то даже хотела китайский выучить. В совершенстве. Представляешь, как это круто, одной изо всей школы знать китайский?!

– А почему не выучила?

– Да ну их, – отмахнулась Полина. – Кому это надо? Все китайцы давным-давно на стандарте говорят. Никто из них своего языка почти не знает. А те, которые знают – они его в школе изучали. Как второй.

– Вот и я говорю. Культурные традиции потеряны. Представляешь, на всей нашей планете не осталось почти никого, с кем можно поговорить по-французски! Хотя все – выходцы из старой Франции.

– Которая на Земле? – Уточнила Полина.

– Да! – С горячностью подтвердил Пьер.

Девочка с интересом взглянула на него.

– Ты так просто можешь говорить за всю планету?

Пьер немного смутился.

– Ну-у, – протянул он, – не то, чтобы за всю…

– Даже я, – девочка сделала ударение на местоимении, – не могу отвечать за всю Землю, а ты, просто так…

– Не просто так. Я "Трёх мушкетёров" читал.

– Я тоже. И что?

– Знаешь, как там всё интересно…

– Поздравляю! Сведения о Земле у тебя устарели как минимум лет на шестьсот.

– Я знаю. Тем не менее… хорошо же там было, а?

Полина хмыкнула. Пьер начинал ей нравиться всё больше и больше. Она бы ни за что ему в этом не призналась, но однажды она сама в один присест проглотила трёхтомник Дюма, упросила отца на следующие же выходные слетать во Францию, и долго за руку с ним бродила по узеньким мощёным улочкам Парижа. После американской катастрофы двадцать первого века большие города перестали существовать. Не обошло это и Париж, из которого сделали город-музей. Там всё, даже камни мостовых, напоминали о старине. О чём только тогда она не перемечтала! Даже отец не знал, как она хотела стать принцессой, чтобы в неё был влюблён прекрасный принц, чтобы за неё дрались на дуэли… Тогда она извиняла себя тем, что полагала, будто все девочки такие романтичные. Потом все эти мечтания казались ей смешными и стыдными. Она старалась о них не вспоминать. Сейчас же оказалось, что романтичными бывают не только девочки, но и мальчики. Точнее, дяди.

– А почему ты так долго не хотел со мной ехать? – Спросила Полина, чтобы спросить хоть о чём-то. Ей казалось, что если она будет сидеть и молчать, то Пьер догадается, о чём она думает.

– Две минуты – это, по твоему, долго?

Полина задумалась.

– Я сразу повёлся, – даже с какой-то горечью поведал Пьер. – Со мной раньше такого никогда не было.

Полина улыбнулась, от чего на её щеках появились аккуратненькие ямочки.

– А почему? – Кокетливо поинтересовалась она. И с интересом взглянула в зеркало заднего обзора над головой своего спутника, пытаясь поймать его глаза. Она услышала не совсем то, что ожидала, и потухла.

– Жалко мне тебя стало.

– Почему это? – В голосе девочки прорезался неожиданный басок.

Пьер промолчал.

– Ну и ладно, – буркнула Полина. – Очень надо.

Некоторое время ехали молча. Полина нянчилась с черепашкой и исподтишка, стараясь, чтобы это было не очень заметно, наблюдала за своим неожиданным спутником. Который раз она думала, как же всё-таки хорошо, что она выбрала именно его. И как здорово получилось, что он согласился её везти. Сейчас ей почему-то показалось, что на дальних перевозках специализируется тот, с неприятными усиками.

– Хочешь что-нибудь послушать? – Прервал её размышления Пьер.

– Что?

Тот вытащил из бардачка завёрнутый в целлофановую упаковку диск, вставил его в проигрыватель. Тут же ударили аккорды мелодии со знакомым мотивом.

Всё

В тумане, волчьи тропы

Кочки

Посреди болота

Целый

Век идём по следу

Ни души

В округе нету.

Темнота

Дыры чёрные вокруг

Наши ноги

Тонут в мгле бездонных луж

Крест на небе

Под ногами кровь и ад

Мы дойдём

Нет у нас пути назад

Мы

Оружье на прицеле

Держим

И стремимся к цели

Лес

Хрипит и воздух стонет

Нас

Ничто не остановит

Темнота

Дыры чёрные вокруг

Наши ноги

Тонут в мгле бездонных луж

Крест на небе…

– Выключи! – Слабым голосом потребовала Полина.

Пьер нажал на паузу.

– "Лунные дети", – даже с какой-то обидой в голосе сказал он.

– Мне не нравится.

– Я думал, у вас на Земле это модно.

– Было модно. Три года назад. Нафталин! – Кратко пояснила она. – Даже тогда мне это не нравилось. Тем более, сейчас.

– Почему?

– Не нравится – и всё тут! У тебя больше ничего нету?

Пьер извиняющееся пожал плечами.

– Ну и ладно, – решила Полина. – Давай просто поболтаем. Так интереснее.

– О чём?

– О чём-нибудь. Расскажи мне про Цитрею.

– А чего тут рассказывать? Живём потихонечку. Никому не мешаем…

– Никому не мешаем, – перекривляла его девочка. – Чем вам Земля-то не угодила?

– Это ты о чём? А-а, – понял он. – Так это не я. По мне, так вообще, чем больше начальства, тем лучше. Защищённее себя чувствуешь.

Полине стало смешно. "Это не я". Совсем детское оправдание. Словно мальчик в детском саду.

– Во всём, значит, виновато злое правительство? – Уточнила она

– Не такое-то оно уж и злое, – флегматично ответил Пьер – У людей свои цели, у них – свои.

– У вас в правительстве, значит, не люди сидят? Зомби?

Пьер вздохнул.

– Согласись, не могу же я оправдываться за целую планету?

– Если я правильно поняла, то заварушка у вас тут была ещё та. Восстали все – от младенцев до стариков.

– Так когда это было…, – отмахнулся Пьер

– Двенадцать лет назад, – сухо, словно справочный автомат, сказала Полина.

– Тогда мне было десять лет.

– Самый возраст, чтобы патроны подносить. Или часовых к взрослым дядям в подворотни заманивать.

– Зачем – заманивать?

– Что, книжек про войну не читал? Идёт патрульный по улице, а из подворотни пацанчик грязненький выбегает, что-нибудь лепечет, типа, помоги, тянет его за собой, только солдат за угол зайдёт – его два здоровых мужика дубиной по голове – и адью. А пацанчик убегает новых жертв искать.