Теперь, когда троица магов была густо опутана скользкими блестящими телами тик-палонгов, можно было переходить к следующему пункту программы. Что леди Кай и сделала, быстро пробежавшись пальцами по тонким золотистым линиям-струнам, связывающим ее со змеями. Будто на хафаре[50] сыграла.

Спутанные и перехваченные ослепительно горящими узелками струны вздрогнули, переплетаясь золотой паутиной, и тут же эхом отозвалось кольцо некромансера, полыхнув короткой вспышкой…

Необходимая для модификации окружающего мира сила текла рядом широким и нескончаемым потоком. Бери и черпай. Вот леди Кай, прикрыв глаза, взяла и черпнула. Нимало не заботясь при этом о том, откуда взялась вдруг так кстати эта сила. То есть, иными словами, то, чего так опасался преподобный Кройссо Велла, свершилось. Леди Кай, сама того не понимая и не желая, черпнула силу из бездонного колодца Слезы.

Когда Осси снова открыла глаза, палитра красок в окружающем ее мире несколько изменилась, сместившись больше в область серого. Следствием этого, невинного на первый взгляд, изменения явилось то, что тик-палонги, до этого довольствовавшиеся простым ползанием по телам своих жертв и изредка дружеским сдавливанием их в своих тугих кольцах, почувствовали неодолимое желание прокладывать себе путь насквозь.

То есть — напрямик.

То есть — прогрызая тела несчастных и прорываясь сквозь живую плоть.

Желание это было столь же неодолимым, сколь сильным оставался запрет на дарующий смерть поцелуй. А посему змеи, полностью подчиненные чужой воле, принялись старательно прогрызать в телах магов новые ходы, даже и, не помышляя о том, чтобы вывернуть наружу скрытые в пасти до времени ядовитые зубы и выбросить в жертву порцию смертоносного яда.

Если бы Осси могла сейчас взглянуть на себя со стороны, то, наверное, была бы поражена до глубины души — настолько она сейчас походила на ларонну в тот достопамятный момент.

Так же растрепаны были несуществующим ветром волосы, так же выкинута вперед рука с широко растопыренными пальцами, и так же жутким бесом горели ее глаза. С той лишь разницей, что пылали они не красным огнем, а сверкали пронзительно желтым, рассеченные пополам вертикальным зрачком цвета крови. И еще, конечно, клыки… Длинные, сильные, молодые… И стекающая по ним кровь из разодранной десны…

А так — ну, просто слепок с той картины на площади. Или, по крайней мере, ее очень удачная копия.

С кем поведешься, что называется…

А в небе над ней и над всеми, кто застыл рядом в ожидании неминуемой развязки — над тройкой пожираемых заживо магов, над замершей в оборванном наступлении шеренгой вурлоков, над Ходой и коронным вампиром — разгорался знак леи.

Медленно всплывающая из небытия фигура была еще еле видна и изначально в точности повторяла храмовую фигуру, выпившую из леди Кай когда-то все соки и силы. Но по мере того, как серебряное свечение ее становилось все ярче, и сама она тоже менялась, разворачиваясь из двумерной и плоской в свою трехмерную проекцию, обрастая новыми завитками и переплетаясь своими и без того запутанными уровнями.

А потом она полыхнула. Выжигая снег и тень, и залив все вокруг ослепительным светом. И будто только и ожидая этого знака, все вернулось на круги своя — время вновь поползло вперед, высвободив из заточения звуки и тела.

С новой силой подул блуждающий по лестнице ветер, сметая нанесенный снег. Заворчали ничего непонимающие вурлоки, пятясь назад от облепленных змеями магов. Истошные крики пожираемых заживо разнеслись по всему ущелью, заглушая и ветер, и вурлоков и шипение празднующих победу тик-палонгов. Аж уши заложило от их визга, немилосердно усиленного эхом.

От криков этих зашевелились-заворочались где-то наверху мелкие камешки, скатываясь вниз, сбиваясь в бурлящие каменные ручейки, подскакивая и разлетаясь в стороны, и, внося свою лепту в дикую какофонию звуков…

А змеи все рвали и рвали на части, отданную им на растерзание плоть…

Висящая прямо над головами фигура разгорелась уже так ярко, что забурлил, вскипая невыметенный еще до конца ветром снег, и начала потрескивать под яркими пляшущими на ней бликами крепкая серая в бурых разводах скала.

Почуяв недоброе, вурлоки с ворчанием спешно отползали назад, поджав свои мощные шипастые хвосты, и от этого разом растеряв весь свой воинственный вид. Как крысы они отползали. Большие, серые, обросшие шипами, губастые крысы.

А по ту сторону вскипающей на земле каши из грязи и снега пятились назад верховные маги Ордена, ни о каких боевых подвигах, похоже, больше не помышлявшие, и засунувшие планы грядущей мести в самый дальний из всех возможных ящиков.

Даже Велла — уж, на что упрямым был — и тот понимал, что своих уже не вытащить, а противостоять разгулу такой стихии — нечего и думать. А потому пятился он прочь и молил Странника о том только, чтобы дал тот сил ему убраться отсюда поскорей и подальше. И желательно, чтобы целым, а не по частям. А если еще и Мастера — приора удастся вытащить, — так и совсем хорошо.

Шайя, похоже, придерживался мнения схожего, а оттого отступление их было слаженным и походило именно на отступление, а не на бегство. Отходили они медленно, осторожно, не спуская глаз ни с самой леди Кай, ни с ее союзников, несмотря даже на то, что тем сейчас явно не до них было…

Крики корчащихся в агонии магов начали постепенно затихать, и тогда леди Кай, которая была сейчас больше неуправляемой и неумолимой стихией, чем человеком, обрушила пылающую серебряным огнем фигуру на землю, не дожидаясь, пока над лестницей снова воцарится вязкая, пожирающая все звуки тишина.

Страшный грохот прокатился вверх по ущелью, срывая остатки снега, и раскалывая землю. В месте удара дорога осела, обвалившись в пропасть и образовав широкий — не меньше десятка шагов — провал вниз, к невидимому отсюда дну.

От тройки магов, повинных в гибели Мейла-куна не осталось ни следа, ни воспоминаний. Исчезли и мучавшие их змеи, то ли истаяв в пламени рухнувшей с небес фигуры, то ли увлеченные образовавшейся лавиной вниз, к Мею…

Не осталось ничего — только взметнувшийся высоко в темнеющее небо столб пыли… Да и та уже потихоньку оседала на землю — природа в отличие от людей не терпит суеты и всегда стремится к покою, что, в общем-то, и понятно, ибо впереди у нее — долгая-долгая вечность…

Осси стояла на самом краю пролома, уставившись на все еще зажатый в руке шар Шайи, и, похоже, никак не могла взять в толк, что это такое и откуда взялось тут — в ее руке. Она стояла и смотрела, как очнувшиеся ото сна и вновь готовые к употреблению молнии выплясывали внутри хрустальной сферы, вылизывая столь хрупкие на вид стенки. С трудом оторвавшись от этого завораживающего и совершенно гипнотического зрелища, Осси подняла взгляд, скользнула им по черной трещине разлома, потом дальше — по покрытой грязью и снегом площадке, еще дальше — к первым ступеням лестницы, на которых маячили фигуры двух магов.

– Кройссо!

Остановленный криком Магистр обернулся. Как раз вовремя, чтобы поймать брошенный шар.

– Не попадайся мне больше. Я убью тебя! Слышишь! Убью!

Ничего не ответив, Велла покрутил шар в руках, протянул его Шайе, и вскоре они скрылись за поворотом.

А Осси все стояла и смотрела на опустевшую лестницу, пока на плечи ей не легли теплые сильные руки Абатемаро.

– Все… Все кончено, леди Кай. Нам пора домой.

Глава шестнадцатая

Главный зал Эрш Раффара ни размерами своими, ни великолепием особо не впечатлял. То есть был он, конечно, и достаточно просторным и достаточно красивым, и все же…

Размерами, например, он сильно уступал Кэшлет Калвэру, где недавно довелось побывать леди Кай. Вот уж где величие было воистину исполинским, а стены были такой высоты, что потолок казался, чуть ли не небесным сводом. Даром, что там без труда умещались четыре вполне взрослых и сокрушительных смерча. Из тех, которым крышу сорвать или, там, зазевавшегося всадника куда-нибудь к бесам зашвырнуть — просто раз плюнуть, и нечего делать. И то, что смерчи эти были — суть разупокоенные некромансеры ни силы их, ни размеров, поверьте, ничуть не умаляли. Скорее, даже, напротив.