Были мальчики-вундеркинды, очередные спортсмены с наградами, стоило только взять их имя и все – слава и прочее уже есть, но Карл ничего этого не хотел. Он думал только о самом имени. А они ему не нравились.

– Ты что издеваешься? – разводил руками оранжевый пришелец.

– Вовсе нет, – отвечал мальчик.

– Но так не бывает, чтобы ни одно из имен тебе не подошло. Я с тобой уже третий день вожусь, а ты мне не помогаешь, – он капризничал, как не должен вести себя агент, как может себе позволить только маленький ребенок.

– Но что я могу поделать?

И самое главное Бонз тоже ничего не мог сделать. В его инструкции было указано, чтобы он показал, предложил, а все остальное зависело только от Карла. А тот думал – может быть, слишком долго, но выбор имени – непростое дело. От этого могла перевернуться жизнь с ног на голову, но как найти имя, чтобы оно перевернуло все, и в то же время позволяло сохранить равновесие, никто не знал.

26

Они остановились в парке, чтобы перевести дух, позволить отдохнуть мотоциклу, и решить, что делать дальше. Не смотря на то, что у Карла от такого количества имен и образом ходила кругом голова, как у актера после трех детских спектаклей подряд, где ему пришлось сыграть разных персонажей, Бонз не думал об этом и не позволял прислонившемуся к дереву мальчику отдохнуть.

– Почему тебе не нравится свое имя? – неустанно повторял агент. – Карл – имя, данное при рождении. Имя, которое ты уже проносил некоторое время и в какой-то степени привык. Карл, Карлуша, Карлеоне, – он как будто тоже издевался над ним. – Может быть, ты его оставишь? – умолял Бонз.

Карл вспомнил Трафарета, смеющийся класс и дира, повторяющего, что его пес умнее всех учеников вместе взятых, город, буквально вынудивший его бежать, не желающий его слушать и понимать. Он вспомнил, как Эллис назвала его именем все имеющиеся предметы и даже надписала учебники при этом. Перед его глазами были город, который потерял свое название.

– Ни за что? – воскликнул он, и тут же всплыл мистер Уинс, и учительница по пению, где ему хотелось петь иначе, и дорога домой, на которой обязательно встречался какой-нибудь «доброжелатель», говорящий «Добрый день, Карлик» или «Передавай привет родителям, Карлуша». Боже, как все это невыносимо. И как он только мог подумать о возвращении, чтобы терпеть все снова – если бы не это голодное помешательство, если бы не этот агент, утверждающий, что у него имя тринадцатого президента города «П». – Я не Карл и никогда больше им не стану! – сказал он более чем убедительно.

Агент посмотрел на него с таким жалким видом, как будто был готов расплакаться. Он уже часто моргал, и дышал как будто через тонюсенькую трубочку.

– У нас остается всего ночь, – растерянно говорил он. – А это очень мало. Позади большая часть имен.

Может быть для Карла – это не было концом света, но для агента, вероятно, это грозило несоблюдением инструкции и соответственно штраф или что у них там бывает за плохо выполненную работу.

– Есть! – решительно сказал агент, заводя байк.

– Что это за место? – спросил мальчик, когда их транспорт несся над городом.

– Чью жизнь, ты будешь мерить, – прокричал Бонз сквозь пронзительный ветер.

– Ты хотел сказать, имя?

– Имя, жизнь… да какая разница?

За окном, второго этажа их было много. Однако все, как один (и даже самые полуночные), уже спали. Агент Бонз и Карлбыли подвешены за карниз, так как в детском доме балконов не было.

– Что я должен делать? – спросил мальчик. – Они же спят.

– Ничего, – невозмутимо ответил агент. – Обычное дело – подходишь, спрашиваешь, он говорит «хорошо», ложишься, пытаешься уснуть, тебе снится один сон, потом идешь к следующему, повторяешь и пойми, нужно определиться в этой комнате… эта комната последнее, что у нас есть.

– Нельзя просто услышать рассказ о каждом ребенке, – предложил Карл, – чтобы мне не будить их?

– Эта информация даже мне недоступна, – ответил Бонз. – Я только знаю, что ты должен подойти к первой кровати, сказать «Я пришел…». Потом ко второй и так пока ты не найдешь… только заклинаю, остановись на третьем, максимум на пятом…

– Все ясно, – резко сказал мальчик, и направился в комнату. Окно было открыто – почти бесшумно отворилось, он спрыгнул с подоконника и направился к первой кровати. Все, конечно, спали. В комнате было темно, только свет из окна и включенное бра в самом углу рисовали примерную картину этого места. Усталые, изможденные дети после активного дня учебы, гуляния, игр, общения, дум, чтения сейчас прильнули к подушкам, и наверняка видели сны, один другого интереснее. И он сейчас должен подойти к каждому из них и разбудить… Что-то подсказывало ему не делать это. Так странно было будить этого мальчика, что вытянулся и сладко причмокивает от удовольствия. И того, что обнял подушку, и даже прикусил ее, тоже. Все они спят, а он должен подойти и сказать какую-то ересь про «поменяться». Конечно, агент говорит, что они уже знают и сейчас вероятно притворяются, что спят, но разве можно так играть. Нет, они по-настоящему спят. – Может быть, пусть отдыхают, – подумал Карл. – Можно же, это сделать как-то по-другому, не беспокоя никого. Как-то узнать, как их зовут. Должны же быть сведения о каждом.

Он подошел к угловому столу (к светящему бра), и стал искать то, что ему поможет. Он перебирал лежащие бумаги, открывал шкафчики, вытаскивал все новые аргументы для своего неповиновения агенту. Он не видел, как Бонз стучит в стекло и показывает ему кулак, делая невероятно смешное лицо. Мальчик был занят разбором одного журнала, потом другого. Дети продолжали спать, а Карл положив ноги на стол, водил глазами по спискам. Наконец, списки закончились, как и сами журналы и мальчик направился к окну, выбрался из комнаты, естественно встретившись с невероятно сердитым агентом Бонзой.

– Что ты сделал? – свирепо спросил он. Теперь уже он не был так смешен – у него был суровый тяжелый взгляд, и текла слюна, как у самого голодного хищника.

– Я решил сделать то же самое, – спокойно ответил Карл, – но по-своему.

– То же самое? – закричал агент. – Это не то же самое. То же самое – это когда ты все же попробовал примерить на себя…

– Так я и попробовал, – убедительно говорил мальчик. – Я прочитал списки живущих здесь детей, и их приложенные характеристики. Они как будто ждали, что я приду.

– Все это неправильно, – не унимался агент. – Не так, как у нас принято… меня за это будут ругать, – он еще долго не мог успокоиться, казалось, что он будет рвать на себе волосы, так он был бесконечно зол, но не могло же это продолжаться вечно, поэтому вскоре успокоился. – Ну, хорошо, – сказал он после минуты спокойствия, – если на этом наши полеты завершены, и ты примерил на себя все имена и нашел то самое, то я забуду об этом.

Но как бы он не мечтал, мальчик не собирался его радовать. На его лице был написан ответ примерно такого содержания:

– Я тебя огорчу.

– Нет, я не хочу ничего слышать, – пропечаталось на лице оранжевого человечка.

– Хочешь ты или не хочешь, произнес мальчик, – но ни одно из имен не лезет мне ни на ногу, тесновато в плечах.

– Не вынуждай меня обратиться к моему боссу, – воскликнул агент и это то, что он не хотел произносить – то, что должно было прозвучать в минуту отчаяния. Вероятно, она наступила.

– Обращайся, – говорил взгляд Карла, так как у него не было другого ответа. Он действительно перерыл весь журнал, никого не пропустив, но что ни имя, то все не туда. Как бы он ни хотел, из огромного списка никто не подошел.

Агент отошел в сторону и стал говорить по рации со своим «боссом». Карл понял, как он сейчас зависим от агента. Теперь он уж точно решил идти до конца. Теперь уж не было ни толики сомнений. И что решит босс его не так волновало. Наверняка у того есть какие-то запасные имена, в сейфе, и тот их выдаст. В крайнем случае, придется с кем-нибудь поменяться.