Анна кинулась к нему:
– Вы ранены, сэр Филип?
– Не смертельно.
Он отер струящуюся из рассеченной брови кровь и улыбнулся девушке:
– Вы истинная дочь своего отца, леди Анна. Смотрите, как быстро вы сумели сплотить целую толпу.
Прихрамывая, подошел Фрэнк. Его правая нога была в крови, при каждом шаге в сапоге хлюпало. Один лишь Гарри оставался цел и невредим. Словно обретя второе дыхание, когда явилось подкрепление, он носился в гуще сражающихся в развевающейся рясе и островерхом капюшоне, ловко орудуя мечом и крича во весь голос:
– Коли, руби их, дети мои! Клянусь, все вы сегодня получите отпущение грехов. Примите благословение! Pigiritia mater vitiorum! 77 Ату их! Ату!
Все утопало в лязге мечей и воплях. Дерущиеся топтали тела павших, испуганно визжали женщины. Бойцы оступались на скользкой от крови мостовой. Зеваки из окон верхних этажей азартно подзадоривали обе стороны.
Филип снова смахнул стекавшую на глаза кровь.
– Пора уходить. Не ровен час, явится стража.
И почти в ту же секунду раздались громкие испуганные крики:
– Лучники! Королевские лучники!
Со стороны Тауэра верхом на сытых конях пробивался сквозь толпу большой отряд стражи, разгоняя люд ударами бичей. Побоище тотчас прекратилось, сторонники Уорвика бросились врассыпную.
Возле Анны и Майсгрейва оказался каменщик Перкен.
– Если хотите спастись, следуйте за мной.
Он стал увлекать их в таверну «Золотая чаша», но Фрэнк мешкал.
– Там остался Гарри, – указал он на отбивавшегося от окруживших его лучников брата.
– Гарри! – звонко крикнула Анна, стараясь привлечь его внимание.
– Нужно торопиться! – беспокоился Перкен. – Дорог каждый миг.
Но они все еще медлили, хотя видели, что Гарри и еще нескольким завсегдатаям таверны не вырваться. Неожиданно рядом с Анной и Майсгрейвом оказался конный лучник. Заметив вооруженных людей, он замахнулся на них короткой пикой, однако Филип отбил его выпад, а Перкен сумел оглушить всадника дубинкой.
– Скорее, или, клянусь небом, нам всем конец!
Он повел их за собой через опустевший зал таверны, где метался перепуганный хозяин, твердивший, что теперь его заведение наверняка снесут. Когда Перкен с беглецами возникли перед ним, он лишь отчаянно замахал руками. Каменщик молча повел их через боковой ход к выходящему на реку небольшому окошку, откуда обычно выплескивали помои. Из окошка спускалась узкая веревочная лестница, внизу на волнах покачивалась лодка, которой правил маленький безбровый лодочник, еще недавно рассказывавший о щедротах графа Уорвика.
– Скорей, скорей! – торопил он. – Пока вас хватятся в этом столпотворении, мы будем уже далеко.
Рывками налегая на весла, он провел лодку под гудевшим вверху над головой Лондонским мостом и, мощно загребая, направился на середину реки. В его небольшом крепком теле таилась недюжинная сила, и, хотя ялик его был перегружен, лодочник даже ухитрялся шутить:
– Не волнуйтесь, леди. «Ласточка Уорвика» не может не послужить как следует его дочери.
– А куда вы собираетесь нас доставить? – спросил Майсгрейв.
Перкен и лодочник переглянулись.
– Видите ли, господа, – нерешительно начал лодочник, – лучше всего, если мы отвезем вас в Уайтфрайерс.
– Уайтфрайерс? – спросила Анна. – Это, кажется, монастырь?
– Да, монастырь. Но так называют еще и квартал, который тянется от монастыря до самого Темпла. Уайтфрайерс, или, как говорят в народе, – Эльзас.
Анна нахмурилась:
– Но ведь, насколько я знаю, это место, где квартирует всякий сброд – головорезы, разбойники и воры?
– Увы, это правда, леди. Конечно, Уайтфрайерс – не самое подходящее место для дочери Делателя Королей, однако вы забываете, что уже двести лет оно обладает привилегией давать убежище тем, кто скрывается от властей. К тому же, если станет известно, что на Лондонском мосту видели Анну Невиль – а слух об этом разлетится незамедлительно, – вас начнут искать по всему городу, но в Эльзас сунутся в последнюю очередь.
Анна вынуждена была согласиться. Ей было тревожно. Ведь она, как никто из спутников, понимала, до какой степени Глостер напуган тем, что письмо следует вместе с ней, и поэтому пойдет на все, чтобы схватить их.
Она подняла голову. Фрэнк Баттс напряженно вглядывался в удаляющийся Лондонский мост. Он молчал, но на его лице ясно читалась тревога за брата.
– Что сделают с теми, кого схватили сегодня? – спросила девушка у Перкена. – Там остался наш человек, и мы беспокоимся за него.
Каменщик пожал могучими плечами:
– Кого не убьют на месте, бросят в Ньюгейт или в Саутворкскую тюрьму.
Анна сникла. Ей казалось невероятным, что Гарри, такой веселый, ловкий и сильный, мог так неосторожно угодить в ловушку.
– Не верю, – сказала она. – Гарри хитрый, сообразительный парень и прекрасный воин. Он сумеет вывернуться.
– Ваши слова да услышит Господь! – пробормотал Фрэнк. – А я буду молить небо, чтобы оно даровало спасение брату. Если же дело повернется худо…
Глаза его сверкнули, и он сжал рукоять меча. Фрэнк был очень бледен. Его нога выше колена кровоточила, и тяжелые капли падали на дно лодки.
Филип негромко заговорил с лодочником и Перкеном-каменщиком:
– Вы оказали нам неоценимую услугу своей помощью. Могу ли я и в дальнейшем рассчитывать на вас?
Лодочник заверил:
– Уж будьте уверены. Только пусть леди Анна при встрече с отцом вспомнит, как верно служат ему Джек Годфри, лодочник с Темзы, и каменщик Перкен Гейл.
Между тем лодка причалила к низкой дощатой пристани. Три или четыре прачки, стоя на коленях у воды, полоскали белье. Они с любопытством поглядели на высадившихся из лодки и, не оставляя работы, принялись судачить о том, что опять какие-то бедолаги ищут приюта в их квартале.
Лодочник Джек остался в ялике, а остальные вслед за каменщиком двинулись в глубь Уайтфрайерса. Почти от самой воды начинался лабиринт трущоб. Небо чуть виднелось между кровлями деревянных домишек, покосившихся и непрочных, порой настоящих лачуг, слепленных из какого-то мусора. Эльзас – пристанище нищих, проституток и преступников – разительно отличался от остального Лондона. Это стало ясно, как только они углубились в одну из тесных, как щель, улочек. Ветхие этажи домов нависали над головами. Приходилось брести по лужам нечистот. Вокруг валялись падаль и мусор. Воздух гудел от множества мух. Когда с Темзы задувал сырой, отдающий водорослями ветер, он казался почти благоухающим. Анна не могла скрыть брезгливость, и шедший рядом каменщик заметил это.
– Что поделаешь, миледи, это вовсе не мостовая Стренда. Однако, ставлю голову против пенни, здесь вас не сразу примутся искать, ибо кому придет в голову, что принцесса из дома Невилей нашла пристанище у воров. А если и смекнут, то с наступлением ночи вы все равно будете здесь в полной безопасности – в это время отоспавшиеся головорезы выходят на промысел, и тогда ни один служитель закона не рискнет сунуть сюда нос.
Анне бросилось в глаза, что улицы, по которым они идут, почти пустынны. Лишь изредка, словно тени, мелькали какие-то женщины в отрепьях да играли среди отбросов грязные дети. Одна мысль, что к ночи все преступное население Эльзаса выплеснется из щелей и потайных каморок, приводила ее в дрожь.
– Скажи, добрый человек, а нам самим разве не следует опасаться этих ночных разбойников?
– Что вы, ваша милость, с такой-то охраной… – Перкен кивнул в сторону Майсгрейва. – К тому же я отведу вас в надежное место. Там вас укроют и в случае чего скажут, что вы от меня. А я, хоть в этом и зазорно признаваться, довольно известная здесь персона. С тех пор как меня исключили из гильдии каменщиков Лондона за дебош, я стал здесь своим.
Прыгая с камня на камень, они перебрались через глубокую лужу и вошли в узкую дверь ветхого дома. В прихожей было темно, но Перкен уверенно двинулся вперед, нащупал ступеньки лестницы и крикнул:
– Эй, Дороти, чертова кукла! Где ты шляешься? Встречай гостей!