— Я заплачу за тебя, — сказал воин. — Я должен Кринну, а он сказал, что можно помочь любому мергину и вернуть долг. Прошу, позволь мне заплатить.

— Нет, — сказал хешим. — Помогай не мне. Помоги Норану, он в том доме живет. Сборщики знают, что ему платить нечем, хотят забрать его дочь, чтобы штаны им в эмонгире стирала, а там, за стенами, что хотят, с ней сделают…

Улнар прошел к дому Норана. Во дворе суетился невысокий хешим в видавшей виды, залатанной куртке. Обливаясь слезами, его женщина выводила из стойла крога, и Улнар понял, что животное — все, что у них есть.

— Постой! — воин перепрыгнул через изгородь. — Норан!

Хешим с ненавистью взглянул на него:

— Вот, забирай крога, но Сайлану вы не получите! А посмеешь прикоснуться к ней, клянусь Единым и Вечным, я тебя убью!

— Не горячись, я не сборщик, — сказал воин, и лицо Норана вытянулось.

— А кто ты? Разве ты не с ними? — он кивнул на ходивших по соседскому двору парней.

— Я… друг Кринна, и я помогу тебе. Сколько ты должен? — повозка тронулась с места, направляясь к дому Норана.

— Пятнадцать асиров! Я должен за несколько лун, но не могу расплатиться. Огонь уничтожил посевы, мы голодали, но одану все равно! Если они заберут крога, я не смогу пахать, и не смогу отдать долг, но они и слушать не хотят!

Улнар пересчитал деньги: двадцать два камня. Все, что осталось после похода в Кхинор.

— Я заплачу твой долг, Норан. Веди крога назад.

Из дверей выглянуло личико девушки. Большие серые глаза с тревогой и любопытством уставились на воина, и Улнар решил, что проследит за сборщиками, пока те не уедут.

— Я заплачу, — повторил воин. — Иди в дом и не бойся.

Сборщики подходили к калитке, и Улнар вышел навстречу.

— Куда это вы? — сложа руки на груди, спросил воин. Десятник, судя по золотой цепи на груди, неприязненно глянул на воина:

— А ты кто такой? Мы сборщики эмона и должны взять деньги с этого хешима. Посторонись!

Он попытался пройти, но наткнулся на руку воина.

— В чем дело? — угрожающе произнес сборщик. — Смеешь бунтовать?

— Я принял на себя его долг и хочу заплатить. Итак, пятнадцать асиров.

— Шестнадцать, — ухмыляясь, проронил сборщик.

— Это еще почему?

— За то, что мы были добрыми и ждали.

— Хорошо, будь по–твоему, — заминка у дома Норана привлекла внимание селян, вокруг собирались мергины. — Только позволь спросить…

— Ну, что еще? — недовольно буркнул десятник.

— Одан любит протухшую рыбу?

— Это почему? — не понял сборщик. Он оглянулся на рыбу, лежащую в повозке. — Она свежая.

— Пока вы доедете до Далорна, она протухнет.

— А кто тебе сказал… — проговорился сборщик, и осекся, оглянувшись на товарищей. Мергинам не надо знать, что собранное оседает в ближайшем эмонгире, а эмон расплачивается с оданом гораздо меньшей суммой. — Ты давай, плати!

— Заплачу, — ответствовал воин. — Только учти: я не мергин, я приду к эмону и расскажу о ваших проделках. А не поможет, пойду к фагирам.

— Да кто ты такой? — презрительно произнес сборщик. — Мы — люди эмона, а ты бродяга. Кто тебе поверит? Смотри, эмон высечет тебя, как вора!

— Я воин Братства, — Улнар протянул руку с татуировкой. — Мне ваш эмон не указ.

— Эй, придержи язык! — сборщик сжал кулак перед носом воина, но Улнар обратил на него внимания не больше, чем на вьющуюся над ними мошку. — Ты что, нам угрожаешь?

— Нет, я лишь не хочу, чтобы этих людей грабили.

— Он назвал нас, сборщиков эмона, грабителями! — сборщик повернулся к товарищам. — Вы все — свидетели!

Его рука потянулась к мечу, но Улнар цепко перехватил запястье:

— Подумай, прежде чем вытащить меч. Закон ты знаешь.

Десятник дернулся, но воин держал крепко:

— Кем ты возомнил себя, воином? Ты, жалкий бесстыжий воришка! Бери деньги и проваливай!

Воин отпустил его и достал кошелек. Сборщик подставил ладонь, но, глядя ему в лицо, Улнар высыпал камни мимо ладони в размокшую от дождя землю. Слуга эмона побагровел:

— Поднимай!

— С какой стати? Они теперь твои, — спокойно ответил воин. Он оглядел стоящих перед ним парней — те отводили взгляды, понимая, что воина Братства им не напугать. Они сборщики, а не воины. Конечно, им преподали несколько уроков фехтования и дали мечи… Но никто из них не осмелится обнажить меч первым, да еще против воина Братства.

Улнар не двинулся с места, заставив сборщика согнуться и ползать в грязи у своих ног. Собрав черные от грязи камни, десятник злобно глянул на воина и повернулся, чтобы уйти. Рука Улнара легла на его плечо:

— Погоди.

— Чего тебе?

— В этом доме живет девушка. Ты знаешь, — Улнар кивнул в сторону дома Норана. — Я буду приходить сюда часто и если узнаю, что ты, родившийся из задницы громира, или твои парни хоть пальцем коснулись ее… Клянусь Игниром, я отрублю твои поганые руки!

Сборщик побледнел. Он был напуган, и не привык выслушивать угроз. Его, слугу эмона, никто никогда не унижал, ведь за ним сам эмон, хозяин этой земли… Но этот воин, похоже, безумен, если смеет угрожать сборщикам! Когда они вернутся, он доложит господину обо всем!

— Поехали! — приказал старший и, оглядываясь на воина, сборщики ушли.

— Никогда я такого не видывал! — восторженно крикнул один из мергинов. — Они испугались одного твоего взгляда!

— От них здорово завоняло, — захохотал второй.

— Они обо всем доложат эмону! — недовольно сказал кто‑то. — Не надо было их злить.

— Нет, он все сделал правильно! — возразил появившийся Кринн. — Будем подставлять шею — станут гнуть еще больше! Мы законов не нарушаем.

Раздался одобрительный гул.

— Ну, вот ты и отдал долг, воин, — сказал охотник. — Прошу: останься с нами до завтра, мы примем тебя, как гостя! Куда тебе торопиться?

Воин подумал и согласился. Действительно, куда спешить? Ему нравились эти люди, живущие своим трудом. Он помнил, как трудилась мать, стиравшая белье богатым людям, помнил ее стертые до крови руки. Улнар уважал тех, кто что‑то делает своими руками, презирая торгашей и праздных эмонов. Отпрыски благородной крови, эмоны, согласно древним установлениям были призваны охранять земли от разбойников, хищников и нелюдей, следить за исполнением законов. Но таких эмонов воин не встречал, больше тех, кто сам был как нелюдь и грабитель.

Улнара провели в дом старосты, усадили за стол, и радушные жители быстро расставили кувшины с домашним вином, тарелки с ломтями сыра и копченого мяса, с хлебом и плодами, горшочки с приправами.

— Спасибо. Вот от этого не откажусь, — улыбаясь, проговорил воин.

Он, не торопясь, и с удовольствием ел, хешимы сидели рядом и пили вино, не уставая восторгаться храбрости человека, заступившегося за бедняков, не побоявшегося сказать правду в лицо сборщиков и разогнавшего их, как стадо пугливых наксаров…

Кринн приютил воина у себя. Улнар отлично выспался и наутро собрался в путь. Думая добраться до лагеря Братства у Кхина, вольный воин решил, что дорога через лес короче. В кошельке оставалась пара асиров, зато в лесу можно добыть зверя или поесть диких плодов.

К удивлению воина, поселяне набили его походный мешок снедью и, как Улнар не сопротивлялся, заставили все это взять.

— Удачи тебе, — сказал Кринн, и Улнар, махнув рукой, отправился навстречу восходящему солнцу.

Пройдя по дороге, воин свернул к лесу. Улнар не мог сказать, что заставило его оглянуться, но предчувствие беды не давало покоя. У опушки он оглянулся и увидел поднимавшийся над деревьями столб черного дыма.

Улнар побежал обратно. Меча не доставал. Сначала узнать, кто там и сколько. И что они хотят.

Горел дом Норана.

— Где этот разбойник? Куда он пошел? — кричал сборщик, воодушевленный стоящими за спиной воинами. Кроме десятка вооруженных стражей Улнар заметил фагира. Что ж, это даже хорошо.

— Мергинское отродье! — плюясь и размахивая руками, слуга эмона расхаживал вдоль собравшихся поселян. — Вы скажете мне, где он, или я сожгу ваши хибары!