— Открой глаза! — раздался голос Иля, и руки старика бережно отняли ладони Улнара от камня.

Все закончилось. И воин чувствовал, что улыбается во весь рот. Как давно он не улыбался вот так, спокойно и счастливо. Ему хотелось бродить по чудесному лесу, прикасаться к деревьям, стоявшим здесь, когда в Арнире еще не было городов. Гладить лесные травы, слушать и понимать зверей, птиц и даже камни. Он понял, о чем говорил старик, и слышал, как деревья и камни говорят, только ничего не понимал в странном звенящем гуле.

— Ты хочешь вернуться туда, где ты чуть не умер, — сказал старик. — Ты хочешь найти человека.

— Ты знаешь, где она? — волнуясь, спросил воин.

Иль покачал головой:

— Знаю.

— Где же?

— Оставь ее, воин. Вы встретитесь, но всему свое время.

— Я отдам тебе все, что имею, только скажи, где она и что с ней!

— И свой камень?

Улнар замер. Камень отца, он не променяет ни на какие сокровища:

— Все, кроме камня.

— Видишь, для тебя есть вещи важнее, чем эта девушка. Ты сделал для нее все, что мог. У нее своя судьба, у тебя своя. Иди своим путем, воин.

— Кто знает свой путь?

— Каждый знает. Надо слушать свое сердце. Идем.

Несмотря на слова старика, Улнар хотел найти след Эланы, и не сомневался, что найдет. Дочь одана — не дочь хешима, она не может пропасть.

Они подошли к хижине, и Улнар собрал вещи. Не хватало лишь меча.

— Не знаешь, где меч?

— Там, — указал старик, ткнув пальцем за деревья. Воин кивнул. — Там селение. Твой меч у кузнеца.

— Хорошо. Я ухожу, — он остался стоять. Он не мог уйти, не отблагодарив.

— Чего ты ждешь? — спросил Иль. — Иди. Ты здоров и можешь дальше убивать людей своими железками. Ты удивил меня. Ты убиваешь, но способен чувствовать боль… Еще удивил твой камень. Ты злой человек, но, злость бывает нужна миру. И ты нужен. Я чую это, слышу в речи деревьев и скал. Поэтому спас тебя. В твоих венах кровь древнего народа, и твой камень хранит память о нем…

— Клянусь Игниром, я отдал бы тебе его, но не могу — это подарок отца.

— Не продолжай, — сказал Старый Иль, — я знаю.

— Ты сказал: мой отец пришел с запада, — возбужденно спросил Улнар, — и у меня кровь древнего народа! Что это значит?

— То, что я сказал. Не больше и не меньше, — медленно проговорил старик, и воин понял, что большей ясности не добиться.

— Иди, воин, больше мы не увидимся.

С этими словами Старый Иль повернулся и исчез за деревьями, а воин пошел, куда указывал старик. Шел долго, огибая овраги, продираясь сквозь кусты. Оглушительно хрюкая, с дороги убрался какой‑то боязливый зверь. Улнар благоговейно коснулся красного тофа: поистине, удача не оставляет его, пока покровитель правит небом и землей. Солнце закрыли тучи, и яркий солнечный день померк. Пошел дождь. Кожаная куртка защищала от воды тело, но штаны и волосы промокли быстро. Капли хлестали по лицу, но воин упрямо шел, не склоняя головы под теплыми косыми струями. Он вышел на старую вырубку и нашел тропинку. Она и приведет к людям. Тропка петляла в густом перелеске, а жилья не было видно, и воин опасался, не сбился ли он с пути. Перед глазами был серый полог падающих капель, а мягкий шелест мокрых листьев сопровождал каждый шаг.

Переждав ливень под деревом, он двинулся дальше и вскоре оказался на опушке. И тотчас узнал это место. Здесь его ранили, здесь он потерял Элану.

Глава 7. Бунтовщик.

Войдя в селение, Улнар отыскал кузню, а в ней кузнеца, и тот тотчас принес воину его меч.

— Ты сильный человек, если смог выжить, — качая головой, сказал кузнец. — Я видел, как эмон пронзил тебя и думал, что ты умер. Хорошо, что Кринн вовремя позвал старика Иля.

— Спасибо, что сохранил мой меч, — сказал воин, протягивая кузнецу несколько асиров. — Возьми.

— И тебе спасибо, — проговорил тот, принимая камни. — Хорошему человеку отчего ж не помочь?

— Откуда знаешь, что я — хороший? — усмехнулся Улнар. Кузнец улыбнулся:

— Плохому Иль не станет помогать. Ты дал мне много асиров, а что я сделал для тебя?

— Меч стоит дороже. А где живет Кринн? — спросил воин. Надо отблагодарить того, кто позвал старика. Он тоже ему обязан.

— Вон там, — показал кузнец, — первый дом у поля.

Улнар постучал в дверь указанного дома, стоявшего между лесом и дорогой. Дверь открылась. На порог вышел широкоплечий мужчина в обычной одежде хешима: светлая полотняная куртка и штаны.

Он был босиком и стоял, засунув пальцы рук за широкий ремень. Улнар обратил внимание, что на нем, как и на кузнеце, не было тофа. Мергины?

— Это ты? — проговорил хешим. Он узнал воина и улыбнулся. — Иль поставил тебя на ноги.

— Ты Кринн?

— Я. Жаль, что ты не убил того эмона, — сказал мужчина.

— Мне тоже.

— Ты хорошо бился, но такого бойца, как тот, я еще не видел! — сказал Кринн. — Тебе повезло, что жив остался. Ну, что, проходи, раз пришел.

Он посторонился, жестом приглашая в дом. Воин прошел в прохладную комнату с бревенчатыми стенами, присел на широкую, покрытую мохнатой шкурой скамью, и осмотрелся. На стенах — полки с утварью, у входа — обмазанная глиной печь. У единственного окна — стол с разложенными на нем наконечниками и заготовками для стрел. Пол покрывал ковер из стружки и кусочков дерева.

— Делаешь стрелы?

— Я охотник и живу один. Стрелы сам для себя делаю, — ответил Кринн. — Чего ты хочешь, воин?

— Говорят, это ты позвал Иля, иначе я истек бы кровью, — проговорил Улнар. — Возьми, — он вытряхнул из кошелька все, что было, на ладонь и протянул хешиму. Мергин глянул на пригоршню камней.

— Ты очень богат? — спросил он.

— Это все, что у меня есть. Но мне не жаль, поверь.

— Я никогда ни у кого не возьму последнее, воин. Оставь эти деньги себе.

— Возьми хотя бы часть! — настаивал Улнар. — Больше я ничем не могу отблагодарить тебя.

— Нет, — покачал головой хешим. — Мы, мергины, не делаем добро за деньги.

— Так ты — мергин, — произнес воин, хотя давно понял это. О мергинах — не разбойниках, а тех, кто не признавал Четырех Сущих — Улнар слыхал разное, но делать выводы не спешил. Он не судил о людях по слухам.

— Да. И что? Разве помощь из рук мергина противна тебе? Или твой бог запрещает помогать мергинам?

— Нет, конечно, нет.

Мергины не верили в Сущих, они молились Единому, имени которого воин не знал. Одан и эмоны мергинов не жаловали за то, что те не признавали фагиров и суд. Это было причиной бунтов, в которых, бывало, лилась кровь.

— Хочешь отблагодарить — помоги любому мергину, как я тебе. Этого будет достаточно.

— Я так и сделаю, — кивнул воин. — Обещаю!

— Тогда удачи тебе. Пусть Единый хранит твою душу.

Воин вышел из дома и увидел подъезжавшую к селению крытую повозку. Ее тащили два крога, рядом шагали крепкие парни, одетые в одинаковые куртки с гербом на груди. У каждого на бедре висел короткий прямой меч, но по походке Улнар видел, что они не воины.

— Смотри, теперь к нам идут! — сказал из‑за изгороди худой длинноволосый хешим.

— А кто это? — спросил воин.

— Сборщики, — с ненавистью произнес мергин. — Каждую луну приходят. Собирают дань одану. Только берут больше. Грабители. Денег у нас нет, мы отдаем мехами и рыбой, всем, что поймать или вырастить можем. Так берут за бесценок, одану асирами отдают, а барыш себе!

— Почему эмону не жалуетесь? Не по закону это.

— А что им сделаешь? Это и есть люди эмона.

— Так идите к самому.

— Нас и на порог не пустят? — вздохнул хешим. — Эмон нас за людей не считает и разговаривать не будет. Вон, Кринн ходил жаловаться, так его палками прогнали…

Повозка остановилась возле дома, и Улнар увидел, что она доверху загружена кадушками с рыбой, битой птицей, шкурами и корзинами с овощами.

— Сколько ты должен отдать? — спросил Улнар. Хешим вздохнул:

— Три полновесных асира каждую луну. За это эмон обещает охранять нас от воров. Да только нет у нас воров.