НА СТАРИННОЙ КАРТИНЕ
Перевод С. Ошерова
Взгляни, как весел летний луг,
Как густ камыш речных излук,
Как безмятежно — погляди! —
Дитя у Девы на груди,
А в дальней роще так густа
Листва грядущего креста.
МАШЕНЬКА
Перевод С. Ошерова
Эти уста, сохранив обаянье отчизны, забыли
Звук языка, что лепил пухлость прелестную губ.
В руки учебник берет ленивица, хмурясь в досаде,
Русские фразы твердит, — всё, как велит ей отец.
Губы строптивые! Вы лепечете сладко — но краше
Стали с тех пор, как тайком делом другим занялись!
ЛАМПА
Перевод С. Ошерова
По-прежнему, о лампа, красота твоя
Живит собою зал полузаброшенный,
Где ты на легких столько лет висишь цепях.
Венком по краю чаши беломраморной
Из бронзы вьется плющ зеленый с золотом,
И хоровод детей на чаше вырезан.
Как все чарует! Подлинным искусством здесь
Слит дух веселья с истовой серьезностью.
И пусть тебя не видят — но прекрасному
Довольно для блаженства красоты его.
В ПУТИ
Перевод С. Ошерова
«Тяжелый крест ношу я,
Об этом и пишу я, —
А кто не ведает забот,
Пускай мои стихи сотрет!»
Кто на скамье в глуши печальной этот стих
Нетвердой выводил рукою, — нет, не в шутку,—
Скиталец иль пастух, присевший на минутку?
Веселья не видать в словах его простых!
Не нынче, не вчера написаны они,
Здесь многие пройти успели в эти дни,
И, строчки по складам прочтя, любой глядел
На жизнь свою, постичь стараясь свой удел,
Стоял в задумчивости миг — и шел потом
С привычной ношею забот своим путем,
Оставив строки тем, кто будет здесь бродить
И думы горестные в сердце бередить.
ЭРИННА — К САПФО
Перевод С. Ошерова
«Много тропок ведет в Аид, — поется
В старой песне, — одной из них пойдешь ты,—
Знай и помни». — Кто, Сапфо, о том не знает,
О чем нам каждый скажет день? Но живым такое слово неглубоко
Входит в сердце: рыбак, взраставший у моря с детства,
Шороха воли притупившимся ухом не слышит.
Только сегодня — послушай! — так странно встревожилось сердце!
Солнечный блеск нынче утром,
Озарявший вершины деревьев,
Рано сонливицу (так ты недавно бранила Эринну)
С душного ложа в сад поманил…
На душе у меня было тихо, по в жилах
Билась неровно кровь, от бледных щек отливая.
А когда перед зеркалом я закрыла лицо волосами
И потом завесу душистым раздвинула гребнем,
Странный я встретила взглядом в зеркале взгляд.
«О глаза, — я сказала, — чего вы хотите?
Ты, мой дух, до сих пор бестревожно обитавший
В этом сердце и с чувствами живыми обрученный,
С какой пугающей полуулыбкой, строгий демон,
Ты мне киваешь, смерть предвещая!»
И что-то вдруг пронзило меня,
Словно блеск зарницы, словно свист черноперой стрелы,
Проносящей смерть у виска.
И, к лицу ладони прижав, еще долго со страхом
Я глядела во тьму кружащей голову бездны.
Но о собственной участи смертной
Я без слез помышляла,
И лишь вспомнив, что смертна и ты,
И все подруги,
И милое искусство Муз,
Залилась я слезами.
В этот миг головная сетка, твой дивный подарок,—
Височные нити и на них золотые пчелы,—
Со стола мне сверкнула.
Когда праздник, обильный цветами, мы будем
Справлять в честь супруги Плутона,
Я хочу посвятить могучей богине сетку,
Чтоб она благосклонной и кроткой была и к тебе и ко мне
И каштановой пряди с любимой твоей головы
Для Эринны тебе не пришлось бы срезать слишком скоро.
УЗНАЙ ЖЕ, СЕРДЦЕ!
Перевод Г. Ратгауза
Где затаилась ель
в лесу далеком?
Где роза та цветет,
под чьим окошком?
Судьба сулила им,—
узнай же, сердце! —
так нежно зеленеть
в твоем надгробье.
Два вороных конька
в траве пасутся,
потом спешат домой,
вприпрыжку, резво.
Они твой гроб свезут
неспешным шагом,
быть может, раньше,
чем с копыт их звонких
подкова упадет,
что мне блеснула!
КРАСАВИЦА РОТРАУТ
Перевод Г. Ратгауза
Как дочь короля Каэтана зовут?
— Ротраут, красавица Ротраут.
Негоже ей прясть и мести со двора.
Что делает юная Ротраут с утра?
— Охотится, удит.
О, если б служил я в охоте у ней,
Охотился с нею и бил лебедей!
— Молчи, мое сердце!
Вот месяц прошел,
О, Ротраут, красавица наша, Ротраут! —
И юноша служит тебе, Каэтан,
Надел он охотничий темный кафтан
И в чащу умчался.
О, если бы я королевичем был!
Всем сердцем я Ротраут-красу полюбил.
— Молчи, мое сердце!
Под дубом они прилегли отдохнуть,
А Ротраут смеется:
«Зачем на меня ты, любуясь, глядел?
Дружок, поцелуй меня, если ты смел!»
Как боязно стало!
Но думает: «Этим не шутят спроста!»
И Ротраут-красу он целует в уста.
— Молчи, мое сердце!
И молча они поскакали домой.
Ротраут, красавица Ротраут!
А сердце ликует, как юный птенец:
«Надень хоть сегодня свой царский венец,
Но я не в обиде!
Узнайте, все листья в могучем лесу,
Что я целовал нашу Ротраут-красу!»
— Молчи, мое сердце!