МАЛЬЧИК В БОЛОТЕ
Перевод А. Голембы
Ох, как жутко во тьме по болоту брести,
Прорывать пелену испарений:
Привиденья-кусты поднялись на пути,
Цепки руки ветвей-привидений,
И на каждом шагу — ручейки из-под ног,
И малыш перетрусил, промок и продрог,—
Ох, как жутко во тьме по болоту брести,
Посреди камышовых смятений!
Гонит страшная сказка во тьму малыша,
Жутко, бедному, в темной трясине.
Пляшет вихрь над низиной, гудя и шурша.
Что мятется там в призрачной сини?
Это тот землекоп, что угрюм и хитер,
Тот лукавый обманщик, чей разум остер!
Скачет вихрь, словно бык, пьяным буйством дыша,
Ковыляет малыш по низине.
С невысокого берега пялятся пни,
Неприветливо сосны кивают,—
Путник маленький, ухом к тростинкам прильни,
Что во мгле свои стебли вздымают!
Странный треск и журчанье вплелись в тишину,
Это пряха Ленора в печальном плену,
Ну-ка, пряха, белесую нитку тяни
В камышах, где виденья плутают!
Так вперед, мальчуган, все вперед и вперед,
Ты не сгинешь в трясине иль в яме!
Под ногами отчаянный омут поет,
Торф колышется под сапогами!
Ох, как жутко гудит под ногами провал,
Это музыка призраков, призрачный бал:
Вороватый скрипач свою долю берет,
Грошик стибрил он в свадебном гаме!
Глухо чавкнула топь, испугалось дитя,
Песни в яминах черных пропеты:
Это мечутся вздохи, во тьме шелестя,
Это стон обезумевшей Греты!
Мальчик брошен в болотную мглу без дорог:
Если б ангел-хранитель мальца не сберег,
Труп его откопали бы годы спустя,—
Здесь порою находят скелеты!
Постепенно становится почва плотней,
Под ногами твердеет дорога,—
Там за выгоном — ясность домашних огней:
Мальчуган у родного порога!
Вот он дух переводит и смотрит назад,
Просветлело лицо, проясняется взгляд:
Там, внизу, в камышах, было много страшней,
Душу там изглодала тревога!
НА БАШНЕ
Перевод И. Грицковой
Я выйду на башню. Наскучило спать,
Да птицы кричат спозаранку.
И будет мне волосы ветер трепать —
Дразнить молодую вакханку.
Ну что же, приятель, покуда жива,
Готова к смертельному бою.
К тебе я прижмусь поплотнее сперва
И силой померюсь с тобою.
А там у прибрежной крутой полосы,
Внизу, под моим балконом,
Волны ревут, и резвятся, как псы,
И бьются о скалы со звоном.
И я бы смогла, не боясь, не дрожа,
Спрыгнуть к неистовой своре.
Ну, а в награду большого моржа
Мне подарило бы море.
Потом я увижу в далекой дали,
Где волны безудержно хлещут,
Сквозь бурю идут напролом корабли
И дерзкие флаги трепещут.
И я бы корабль по волнам повела.
С врагом захотела б схлестнуться.
А если б я чайкой морскою была,
Я неба смогла бы коснуться.
Хочу поохотиться в диких лесах,
Минуя глухие овраги.
Была б я бойцом, позабывшим страх,
Мужчиной, что полон отваги…
Но я на высоком балконе грущу
И злюсь на нелепую долю.
Лишь волосы в тайне от всех распущу.
Пусть ветер растреплет их вволю!
ЭДУАРД МЁРИКЕ
Эдуард Мёрике (1804–1875). — Поэт, прозаик и переводчик. В своем творчестве стремился синтезировать наследие античности, «веймарского классицизма» и романтизма. Биография Мёрике небогата событиями: студент-теолог, увлекающийся поэзией в кругу друзей по Тюбингенскому университету; священник, пытающийся найти возможность полностью посвятить себя литературе, живущий уединенно, но в напряженных духовных и эстетических поисках; учитель словесности, стремящийся ограничить свою жизнь сферой семьи и непосредственных обязанностей… Основное в творческом наследии Мёрике: двухтомный роман «Художник Нольтен» (1832), куда были включены и лучшие из написанных к тому времени стихов, «Стихотворения» (1838), выдержавшие при жизни поэта пять изданий, эпическая поэма «Идиллия Боденского озера» (1846), сказки и новеллы, а также переводы из античных поэтов. Поэзия Мёрике привлекала таких композиторов, как Р. Шуман, И. Брамс, Г. Вольф. В России его стихи переводили И. С. Тургенев, А. А. Фет и др.
В ПОЛНОЧЬ
Перевод Арк. Штейнберга
Ночь оперлась о склоны гор;
Ее бесстрастный, вещий взор
На чаши золотых Весов Времен
Недвижно-уравненных устремлен.
Но Матери-Ночи бубнят в тишине
Бегучие струи о нынешнем дне
Минувшем,
О дне, безвозвратно минувшем.
Постыл ей древний гомон вод;
Милей, чем синий небосвод,
Ей коромысла равномерный взмах,
Мгновенья взвешивающий впотьмах,
Но волны немолчно лепечут во сне
Все ту же погудку о нынешнем дне
Минувшем,
О дне, безвозвратно минувшем.
ПЕРЕГРИНА[98]
Перевод А. Ларина
I
Зерцало верных карих глаз лучится,
Как отсвет златоносного нутра;
В груди, откуда робкий свет сочится,
Взрастила злато скорбная пора.
Во тьму зрачков ты манишь погрузиться,
Сама не зная, как страшна игра,—
Огня всепожирающего просишь,
С улыбкой смерть в питье грехов подносишь.
II
Зала украшена для торжества.
Ярок и пестр, в неподвижности летней ночи
Сада шатер нараспашку открыт.
Словно столпы двоёные, встали
Плющом обвитые змеи из бронзы —
Двенадцать шеесплетенных
Тел подпирают кров,
Крова несут чешую.
До поры в ожидании скрылась невеста
В дальнем покое отчего дома.
Но вот — в свадебном шествии движутся люди,
Факелы яры,
Немы уста.
И посредине,
Здесь, одесную меня,
В черных одеждах ступает невеста;
В ладных складках пурпурный платок
Вкруг изящной головки обвился.
Она улыбаясь идет; трапеза благоухает.
Позже, в праздничном шуме,
Мы убежали украдкой
Прочь, под укрытие сумрака сада,
Где на кустах светились соцветья,
Где месяца луч за лилеи цеплялся,
Где черноволосая крона сосны
Наполовину завесила пруд.
На травяном шелку сердца стучали.
Поцелуи мои поглотили робкий ее поцелуй.
Меж тем струя ключа, глухая
К шептаниям любви безмерной,
Как искони, тешилась собственным плеском;
Издали кликали нас, дразнили
Добрые песни,
Струны и флейты — вотще!
Истомлена, не утолив мой трепет,
Она мне голову на грудь склонила.
Веками к векам ее в игре прижавшись,
Длинных ресниц ощущал я ласку:
До прихода дремы,
Как крылышки поденок, хлопали они.
Не зажегся восток,
Не погасла свеча в покоях невесты —
Разбудил я спящую
И дитя это странное в дом свой ввел.
III
Вступила кривда в росные кущи
Чувства доселе святого.
В ознобе вскрыл я застарелый обман.
И, плача от горя, понурый,
Девушку стройную —
Чудо живое —
Прочь из дома прогнал.
Взор просветленный ее
Погас, потому что любила меня,
Но побрела молчаливо
Прочь от порога
В пасмурный мир.
С той поры
Боль в моем сердце и хворь
Не прекратятся вовеки.
Как будто нитью волшебной, висящей в пространстве
Меж нею и мной, путами страха
Влеком я, влеком, измученный, к ней.
О, если бы вдруг на моем пороге
Сидящей увидеть ее, как некогда, в утреннем мареве,
С узлом беглянки в руках,
И очи ее, простодушно взирая,
Сказали бы: «Да, это я,
Я возвратилась из дальних стран».
IV
Ты в мыслях вновь — но почему
Я плачу, словно в муке крестной?
Так горько сердцу и уму,
Душе в груди так сумрачно и тесно…
Вчера, когда, беспечен и весёл,
Огонь свечей плясал в нарядной зале
И в шутках я отвлекся от печали,
Твой дух, несущий муки ореол,
Вошел и тихо сел со мной за стол,—
Мы цепенели рядом и молчали.
Но я не смог рыданья превозмочь —
Рука в руке, мы выбежали прочь.
V
Позорный столб терпеть любовь повинна.
Потом, босая, в рубище до пят,
Она бредет куда глаза глядят,
И к ранам ног стекает слез лавина.
Такою мне предстала Перегрина!
Все было в ней прекрасно — дикий взгляд,
Пыланье щек, венок, который смят,
И смех в ответ на вой ветров звериный.
Тоска по красоте все неотвязней,
Все яростнее жажда прежних нег.
«Вернись в мои объятья без боязни!»
Но скорбен взор из-под усталых век,
Тих поцелуй любви и неприязни.
Отвергнутую не вернуть вовек.
вернуться
98
Перегрина. — Стихотворение, написанное в 1824–1828 гг., вошло в роман «Художник Нольтен».