Жозефина, гордо вздёрнув носик, поднялась и, поправив платье, взялась за свою корзину, не забыв при этом ненароком дотронуться рукой до плеча Джоша. Затем очень неторопливо, всем видом показывая, что повар ей не начальник, она направилась к дубовой, окованной железом калитке, ведущей в замковый двор.

— А ну, живей! — рявкнул Гербер и, подняв ладонь как будто для удара, быстро шагнул ей вслед. Жоззи взвизгнула и, прикрыв зад рукой, мгновенно скрылась за дверью.

— Хватит уже тереть, дырку протрёшь, — фыркнул Гербер, не обращая никакого внимания на поднявшийся вокруг смех, — вот, держи.

С этими словами он сунул в руки Джошу туго скрученный в трубку свиток пергамента, запечатанный сургучовой печатью с оттиском перстня Главного повара — изображением большого котелка, висящего над огнём.

— На торговой площади найдешь Финна. Здесь список товаров, который он должен доставить ко двору до вечера. И живей — одна нога здесь, другая — там.

Облегченно вздохнув, Джош поднялся со скамьи.

— Стой. И вот это ещё отдашь ему.

Быстро глянув по сторонам, Гербер сунул ручищу в поясной кошель, немного там покопавшись, достал большую, дюйма в полтора в поперечнике, золотую монету и протянул Джошу. Юноша вытаращил глаза. Он никогда не видел золотых монет и среди его знакомых ни у кого таких не водилось. Монета была старая, с потёртостями и обкусанными краями. На одной её стороне было отчеканено какое-то неизвестное ему животное, вроде вепря, но с рогом на носу — похожий на графском гербе есть, отметил про себя Джош, — а на другой три маленькие короны, расположенные как бы в виде треугольника. В центре этого треугольника среди загогулин и виноградных листочков угадывалась буква «Э». И еще в ней имелась дырка, как будто её носили на шее на шнурке. Он взвесил монету на руке. На одну такую можно купить, ну не знаю, подумал он, наверное, полдеревни, а может, и больше.

— Спрячь, дурень, — прошипел Гербер. Джош послушно засунул монету в карман.

— Зачем это? — пожав плечами, спросил он. — Ну, сами ему деньги отдадите, когда он товар привезёт.

— Сейчас я тебе всё объясню и расскажу, — тихим голосом вкрадчиво произнес Главный повар, — вот только пойду поварёху свою возьму. А ну, пошёл вон!!!

Еле увернувшись, как ему показалось, от Герберева кулака, Джош, перепрыгивая через скамейки, кастрюли и корзины, вприпрыжку помчался к выходу.

Глава 2

МОНЕТА И КЛЮЧ

Выскочив за дверь, Джош на мгновение зажмурился. Летнее солнце слепило глаза, и по всему двору замка бегали зайчики — от замковых окон, металлических блях на солдатских колетах, мелькающих на арене мечей.

— Лови-и-и!!! Держи! — Вопль справа заставил Джоша отпрыгнуть обратно к двери. Мимо него, отчаянно визжа, промчалась свинья с обрывком верёвки на ногах; за ней с руганью гнался человек в замызганном фартуке и с большим ножом в руке. Следом, хохоча и улюлюкая, бежала стайка мальчишек.

— Да что как пень стоишь, помогай! — пролетая мимо Джоша, рявкнул мясник.

— Не могу, мастер Морн, — выкрикнул вслед ему Джош, сам невольно развеселившись, — дело важное у меня!

Морн, не оборачиваясь, махнул рукой.

По всему двору кипела жизнь и стоял неумолчный шум работы. Пространство, насколько хватало взгляда, было заполнено разнообразными постройками, в большинстве своём деревянными, хотя среди них попадались и каменные дома. К стенам лепились многочисленные крытые помещения: конюшни, псарни, коровники, всевозможные мастерские — каменщиков, плотников, кузнецов, скорняков, навесы для хранения дров, соломы и сена, общественные столовые, в которых под открытым небом за длинными деревянными столами всегда сидело с полдюжины человек, закусывавших после или перед сменами.

Готовка пищи происходила непрерывно: из дымящих печей доставали блюда и котелки; в огромных чанах дымилась брага; какие-то люди, многих из которых Джош знал только в лицо, сновали по двору, занятые работой, а иногда — блаженным ничегонеделаньем. Здесь всё время поили, кормили и дрессировали лошадей; коров загоняли во двор или выгоняли из замка на пастбище; оружейники и кузнецы стучали молотками, занятые починкой доспехов, подковывали коней, ремонтировали повозки и телеги — шум от скрипа колес, ржанье, мычание и людской гомон висели в воздухе.

Сейчас, благодаря жаркой и сухой погоде, слой пыли покрывал плотно утрамбованную землю, а по осени здесь обычно царила непролазная грязь. Только одна часть замкового двора была вымощена булыжником, уже стершимся и выщербленным от старости — арена, на которой почти постоянно кто-нибудь из наёмников упражнялся с оружием. Впрочем, сейчас она пустовала: большинство солдат покинуло замок Хартворд вместе с лордом; остались только пара дюжин дозорных и стражников, необходимых для охраны — все они несли свою службу на стенах или в городе.

Один из них — молодой парень лет девятнадцати-двадцати — приветственно помахал Джошу рукой. Джош знал его с детства: Киан был младшим сыном пекаря, и он не далее как две недели назад принёс присягу лорду Беркли вместе с десятком других человек, поступивших на военную службу. Церемония происходила во внутреннем дворе замка, неподалёку от арены. Джош сидел на скамье в окружении целой толпы зевак и, помнится, отчаянно завидовал каждому из новоиспечённых воинов, и Киану в частности. Хранитель манускриптов Миртен торжественно читал слова присяги, а солдаты, опустившись на одно колено, повторяли услышанное хором, предварительно произнеся своё имя.

— Я, Киан, сын Фергина из Илбрека, признаю его светлость графа Рутвена Беркли своим полновластным лордом, хозяином и властелином судьбы моей. Вверяю себя в его светлые руки, пусть воля его ведёт меня. Клянусь благородству его крови в вечной и безграничной верности, уважении и послушании. Да не будет у меня другого господина, и не послужу словом или делом никому другому. Обещаю во всеуслышание отныне служить ему покорно, и держать свою клятву, доколе господин мой будет держать свою…

— Я, Рутвен Беркли, милостью богов граф Хартворда и близлежащих земель, принимаю твою присягу и клянусь защищать тебя, оказывать тебе помощь, поддержку и предпочтение во всех делах, кои совершишь ты, находясь на моей службе и мне на пользу, в знак чего вручаю тебе этот меч и эту ливрею, а также назначаю жалованье в двенадцать серебряных грохенов в год…

Джош вздохнул. Он знал все эти слова наизусть.

Помахав Киану в ответ и, в очередной раз молчаливо посетовав на необъяснимое упрямство мастера Гербера и Тиррела Одли, юноша засунул трубку пергамента за пазуху и, на ходу здороваясь со знакомыми, направился к огромным двустворчатым воротам, ведущим в город. Обычно эти ворота запирали, а для прохода внутрь и наружу служила небольшая калитка, окованная железом. Но сейчас их распахнули настежь: во двор постоянно заезжали чем-то нагруженные телеги, и туда-сюда сновали многочисленные носильщики с корзинами или мешками на плечах. Видимо, подумал Джош, это снова как-нибудь связано с предполагаемым праздником. Торопятся все, похоже, к приезду его светлости.

Заметив небольшую группу людей возле одного из столов, Джош остановился. Полтора десятка человек окружали фигуру гонца Фрая, который сидел на длинной скамье. Стол, грубо сколоченный из досок, отполированных за всё время сотнями и тысячами локтей, был заставлен незамысловатыми блюдами: глубокими мисками с гороховой кашей и тушёной капустой, тарелками с кусками прожаренной на огне свинины и целыми грудами зелени. Гору полупустых чашек просто сдвинули в угол стола. Обычно посуду довольно быстро уносили — эта обязанность лежала на толпе босоногих мальчишек, снующих по двору, но и они сейчас, разинув рты, столпились вокруг, стараясь не упустить ни слова из разговора.

— И как же он выглядит?

— Сегодня привезут?

— А как Гронин? Фальбут? А Лорк? Они живы?

Фрай недовольно хмыкнул.

— Да говорю ж вам ясно — все живы. Кто вам эту чушь про битву рассказал? Его полудохлого нашли, в полумиле от Стены. Он сам оттуда уполз. Весь в кровище, а ноги вроде как обморожены. Валялся на пригорке в беспамятстве. Здоровенный, чёрт — Гансу руку сломал, пока мы его в клетку затолкать пытались. Сами скоро увидите.