— Голову всегда полезно иметь свою, — несколько скрипучим голосом произнёс Клеймор. — Оргин. Я слышал о Лане Оргине, лорде Харлеха.

— Это мой отец, — сухо сказал кастелян.

— О-о. Сочувствую.

— Не стоит, милорд. Давние дела. Харлеха уже нет, как и лордов Харлеха. Прошу следовать за мной.

Не дожидаясь ответа, Равен развернулся и поехал к воротам. Следом, негромко переговариваясь, скакали оба брата, а за ними, уже почти не соблюдая строя, около двух сотен солдат. В пыли, с усталыми, но уже довольными лицами, предвкушавшими отдых и вечернюю попойку.

Толпа народа ликовала. Кто-то высматривал своих друзей и знакомых, кто-то, подбрасывая шапки вверх, кричал «Слава лорду!»; как только первые отряды вошли в город, стража, проследив за тем, чтобы сиятельное начальство благополучно скрылось за воротами замка, также слилась с горожанами и прибывшими, здороваясь и расспрашивая о новостях.

Замыкала шествие единственная группа солдат, сохранивших строгий порядок. Впереди, грозно покрикивая на запрудивших дорогу хартвордцев, ехал сир Тиррел Одли, начальник замковой стражи. С десяток наёмников, не особо церемонясь, древками копий распихивали толпу в разные стороны, освобождая путь для огромной телеги, которую с натугой тащила четверка лошадей. На телеге стоял большой ящик не меньше двух ярдов высотой, скорее, даже не ящик, а нечто прикрытое деревянными щитами, скреплёнными по бокам железными скобами. На телеге рядом с возницей сидел замковый лекарь Миртен, по обыкновению одетый в длинное красное платье, изрядно запылившееся в дороге.

Телегу почти вплотную подвезли к помосту с виселицей. Полторы дюжины солдат, вместе с присоединившимися к ним стражниками, зацепили ящик веревками и втащили его наверх по предварительно установленным доскам, используя их в качестве полозьев. Замковый плотник принялся молотом сбивать железные скобы, удерживавшие щиты.

Толпа охнула и подалась вперёд. В большой клетке, открывшейся её взорам, сидело, забившись в угол, непонятное волосатое существо. Двое наёмников, вооружившись копьями, без церемоний принялись тыкать его через прутья; существо, поначалу как будто и не чувствовавшее уколов, вдруг взревело и бросилось на обидчиков, сумев выдернуть копьё у одного из них. Ловко перехватив древко в руке, дхарг занёс его для броска. В толпе завизжали. Наёмник, столь незадачливо лишившийся своего оружия, лежал на помосте на спине в трёх шагах от клетки. Пытаясь отползти назад на руках, он, шепча что-то побелевшими губами, остановившимся взором смотрел на острие копья, направленное ему прямо в грудь.

— Кроххш, — низким гортанным голосом прохрипел дхарг. — Н’гор кроххш.

Дхарг был огромен. На голову выше самого высокого человека, хоть и стоял, сильно сгорбившись, с широченными плечами. Его руки, или скорее, лапы толщиной превосходили человеческую ногу, а по длине свисали почти до колен. Ноги напоминали козлиные и оканчивались здоровенными ступнями с тремя пальцами каждая. Всё тело поросло буроватой шерстью. Он был почти обнажён, если не считать потерявшей свой цвет грязной набедренной повязки, и весь заляпан высохшими кровавыми пятнами. А морда… Морда походила на кабанье рыло с двумя огромными желтоватыми клыками, торчащими вверх.

Не опуская руки с копьём, он медленно обвёл толпу мутным взглядом. Голова его дёрнулась, и глаза остановились на фигуре в красном балахоне, осторожно поднимавшейся на помост.

— Миртен, стой! — яростно заорал Тиррел. — Назад!!

Лекарь, даже не обернувшись, махнул рукой, как будто отгоняя надоевшее насекомое, и приблизился к клетке.

— Итмаг’ш вахх, — тихо и старательно произнёс он, — тморр кохш’шваар.

Взгляд чудища застыл.

— Кроххш, — вновь прохрипел он. Миртен покачал головой. Потом очень, очень медленно протянул руку к копью. Дхарг взревел и, переломив древко, как тростинку, отшвырнул обломки в сторону.

— Ухходи, — вдруг явственно произнёс он и, не обращая уже никакого внимания ни на Миртена, ни на обступивших помост солдат с натянутыми луками, уселся в углу клетки, закрыв глаза.

Миртен зло обернулся к лежащему наёмнику.

— Дурень. Вон отсюда. — И, подобрав полы своей хламиды, принялся спускаться вниз.

— Сир Тиррел! — Начальник стражи хмуро уставился на щуплую фигуру лекаря. — Поставьте охрану. И каждый, кто посмеет размахивать тут своими железяками, ещё до заката отправится в петлю. Я обещаю это от имени его светлости.

— И ещё одно. — Миртен глянул на Тиррела снизу вверх. — Вечером переправьте нашего пленника в подземелье. И проследите, пожалуйста, самолично. Чтобы без происшествий.

Джош на пару с Гуго наблюдали за всей этой сценой, примостившись на крыше одного из складов, окружавших замковую площадь.

— Вот тебе и сказки… — выдохнул наконец Гуго. — Что за зверина такая. Не подумал бы даже… А морда, морда-то какова! Видел?! Что ж его сразу-то не убили, хотел бы я знать?

— Я б тоже не убил. — Джош пожал плечами. — Это ж просто. Сам рассуди — этих тварей за Стеной, судя по всему, тьма тьмущая. И что там делается, тоже никому неведомо. Миртен с лордом узнать хотят, что. Потом — он же сбежал оттуда. Почему сбежал? Интересно всё-таки. А какой прок от мёртвого дхарга?

— По-моему, ты книжек перечитал. От живого большой прок. Все вы такие, учёные-сухари мочёные… Узнать там чего-нибудь ещё… Да кому это надо? Я чуть от страха в штаны не наложил, когда этого урода увидел. Так что по мне, прибил бы его сразу, как только заметил, пока он шевелиться ещё не мог. А так, конечно, удивительно. Он и разговаривать умеет. Ни за что б не подумал. А лекарь-то-библиотекарь каков! Молодец мужик. Я-то думал, что он только со склянками своими возиться горазд.

— Да, удивительно, — Джош согласно покачал головой, — надо же — Миртен язык знает, на котором никто не разговаривает. Дхаргский. Надо бы порасспросить его об этом. Ладно, пошли отсюда, на кухню пора. Этот чернявый лорд приехал, а сегодня вечером, как я понимаю, ещё народ прибудет, так что работы будет по горло.

Гуго кивнул. Особых обязанностей у него не имелось, и на кухне он обретался в качестве мальчика на побегушках. Поди туда, принеси то, позови того, найди это.

Легко спрыгнув с крыши, друзья направились к входу в замок, по дороге посетовав друг другу на то, что теперь из-за того бездаря-наёмника вокруг клетки с дхаргом выставили охрану. Впрочем, смотреть уже было не на что: пленник, сгорбившись в углу клетки, не подавал признаков жизни, а стражники грозно цыкали на каждого, кто пытался криками и руганью расшевелить дхарга.

Подойдя к воротам, они остановились. Похоже, пробиться к кухне требовало особого труда: весь двор запрудили телеги со скарбом, народ тащил в разные стороны взбрыкивающих лошадей, а тьма-тьмущая носильщиков и наёмников, отчаянно ругаясь, пытались разгрузить поклажу и, что ещё труднее, в целости и сохранности дотащить её до места назначения. Обеденные столы заняли веселящиеся и орущие солдаты, вокруг которых столпилась вся дворня, бросившая ради такого случая свои дела.

— А я ему и говорю…

— Смотрю — лежит. Я сначала подумал, мешок какой…

— А Ганс, дурень, давай орать…

— Сам дурень…

— Фальбут как к стенке подошёл, его как молнией шарахнет, он на пять шагов отлетел…

Слушая во все уши, друзья пробирались к основному замковому зданию.

— Джош! Джош, привет! Стой!

Старательно прислушиваясь к обрывкам рассказов, доносившихся со всех сторон, Джош не сразу понял, что его зовут. Он живо обернулся на знакомый голос.

Лавируя в толпе и ловко уворачиваясь от лошадиных копыт, к ним скорым шагом приближался мастер Томас Одли, сын Тиррела. Ростом чуть пониже Джоша, с вьющимися каштановыми волосами до плеч, Томас был просто красавец. Ладно скроенный, с мужественным лицом, но казалось, что всё это его самого, как будто, не очень-то и волновало. Чего нельзя сказать о многих девичьих глазах, которые нередко и с явным интересом провожали его удаляющуюся фигуру. Да уж, мельком подумал Джош, их можно понять, особенно сегодня. В новенькой форме, с развевающимся плащом и в начищенных сапогах со шпорами, а сбоку — самый настоящий меч в кожаных ножнах. Здорово. Жозефина, кстати, тоже как-то пыталась строить ему глазки, впрочем, без особой надежды. Она считала себя практичной девушкой.