— Плохо дело, — сказал Джон. — Не иначе, с ней что-то стряс-

лось. Ты ее видел?

— Нет, уже давно. А он точно рассудком помутился.

— Надо спросить Филда.

— Она ушла от меня, ничего не объясняя, в мае, — ответил им

Ричард.

А что за причина? Он не знает. А видел ли он ее после ухода?

Нет, ни разу.

Их поиски ни к чему не привели. Джек был подавлен. Филд явно

растерян. Виола исчезла. Словно ее и не было. Близким друзьям

ее и Уильяма в реальность случившегося верилось с трудом.

В течение года Уилл вытаскивал себя из пустоты. Мостом над

пропастью были весточки от сестры, которые она слала ему при

каждом удобном случае. А друзья и работа просто не давали ему

покоя. Как-то Бен Джонсон обратился к нему с предложением

присоединиться к созданию и изданию поэтического сборника, в котором участвуют он, Джонсон, Марстон, Чэпмен и другие

* Шекспир У. Двенадцатая ночь, или Что угодно (пер. М. Лозинского).

333

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

поэты, не пожелавшие открыть свои имена. Выслушав, в чем за-

ключалась идея, Уильям согласился и взялся сам найти издателя.

Он понял, что исчезновение Виолы вызвало печаль во многих

сердцах и что не только он не мог забыть ее.

В 1601 году в издательстве Ричарда Филда по заказу Эдварда

Блаунта под именем Торквато Челиано (Торквато Скрытного) вышел в свет сборник стихотворных произведений. Это был

перевод с итальянского Роберта Честера, как значилось на ти-

тульном листе. Сборник назывался — «Жертва Любви, или Жа-

лоба Розалинды, аллегорически затеняющая правду о любви

и жестокой судьбе Феникс и Голубя». Под заглавием стоял изда-

тельский знак Филда — «Якорь надежды» — Anchora Spei. На ти-

тульном листе было написано — «Mutare dominum non potest liber notus»*.

Сборник Честера был посвящен теме преданного служения ис-

кусству двух любящих сердец. Авторы произведений, включенных

в него, назвали героев «Феникс» и «Голубь», которые сгорели

в пламени служения Аполлону. Но «царственный Феникс поднялся

из пламени, и это блестящее создание будет долго удивлять мир».

За поэмой «Жертва Любви…» следуют страницы со стихами, на-

писанными «Пафосским Голубем для прекрасной Феникс», как

значится в подписи. В них немало строк совпадает дословно

с текстами пьес, идущих на сцене «Глобуса». Голубь говорит Фе-

никс: «Я буду твоим неизвестным голубем... Свои чувства и заня-

тия я скрою, лишь эти строки могут открыть тайну моего сердца».

Он называет свою возлюбленную то «он», то «она».

Между четвертым и пятым стихотворениями в сборник

включена поэма:

Феникс и голубка

Птица с голосом как гром,

Житель важный пальм пустынных,

Сбор труби для птиц невинных,

Чистых сердцем и крылом!

* «Книга не должна разгласить своего господина» (ит.) (прим. автора).

334

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

Ты же, хриплый нелюдим,

Злобных демонов наместник,

Смерти сумрачный предвестник,

Прочь! не приближайся к ним!

Кровопийца нам не брат,

Хищных птиц сюда не нужно,

Лишь орла мы просим дружно

На торжественный обряд.

Тот, кто знает свой черед,

Час кончины неизбежной, —

Дьякон в ризе белоснежной,

Лебедь песню нам споет.

Ты, чей трижды длинен путь,

Чье дыханье — смерть надежде,

Ворон в траурной одежде,

Плачь и плакальщиком будь.

Возглашаем антифон:

Все — и страсть и верность — хрупко!

Где ты, феникс, где голубка?

Их огонь огнем спален.

Так слились одна с другим,

Душу так душа любила,

Что любовь число убила —

Двое сделались одним.

Всюду врозь, но вместе всюду,

Меж двоих исчез просвет.

Не срослись, но щели нет, —

Все дивились им, как чуду.

Так сроднились их черты,

Что себе себя же вскоре

Он открыл в любимом взоре, —

«Ты» — как «я», и «я» — как «ты».

335

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

И смешались их права:

Стало тождеством различье,

Тот же лик в двойном обличье,

Не один, а все ж не два!

Ум с ума сходил на том,

Что «не то» на деле — «то же»,

Сходно все и все несхоже,

Сложность явлена в простом.

Стало ясно: если два

В единицу превратилось,

Если разность совместилась,

Ум неправ, любовь права.

Славь же, смертный, и зови

Две звезды с небес любви,

Скорбно плача у гробницы

Феникса и голубицы.

Плач

Юность, верность, красота,

Прелесть сердца, чистота

Здесь лежат, сомкнув уста.

Феникс умер, и она

Отошла, ему верна,

В царство вечности и сна.

Не бесплоден был, о нет,

Брак, бездетный столько лет, —

То невинности обет.

Если верность иль — увы! —

Красоту найдете вы —

То обман, они мертвы.

336

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

Ты, кто верен и любим,

Помолись на благо им

Перед камнем гробовым*.

Под поэмой и плачем стоит подпись «Уильям Шейк-спир».

Авторы всех стихов, включенных в сборник, скорбят по поводу

кончины Голубя и Феникс. Эта пара не оставила наследника.

Марстон пишет: «Это изумительное творение метафорично, ибо

оно не Божество, не мужчина, не женщина, но эликсир всех этих

начал!» Феникс и Голубя называют «царственными», «сиятель-

ными», «благороднейшими», «совершенными», «божественными».

Жизнь этой пары, их поэтические занятия окутаны тайной, до-

ступной лишь посвященным. Бен Джонсон пишет в стихотворе-

нии «Феникс постигнутый»:

Теперь пусть никто

Не посчитает выдумкой,

Если такая приветливая,

достойная божественной любви птица

Превратится в женщину…

В «Оде восторженной», завершающей сборник, Джонсон говорит

о Феникс как о реальной женщине: «О, великолепие! О, блеск, ко-

торый никто не может затмить! Ее мысль быстра и оживленна, как

огонь... Ее природный ум углублен ученостью, ясен, как у весталки, замкнут в орбите кристальной чистоты. Ее голос прекрасней тех, которыми славятся места, ее породившие, и при этом он смешан со

звуком, превосходящим возможности самой природы».

Я отступаю и говорю: ее достоинства

Глубже и значительней, чем это видно глазу, Но она не гордится ими

И не хочет выставлять их напоказ.

2 февраля 1602 года на Сретение «Слуги лорда-камергера» сыг-

рали перед зрителями Миддл-Темпл-Холла новую пьесу — «Двена-

* Перевод В. Левика.

337

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

дцатая ночь» — гимн любви, после которой их постоянный драма-

тург, коллега и друг больше не написал ни одной комедии.

Джон Маннингам, представитель юридической гильдии Миддл-

Темпла, записал в своем дневнике: «На нашем празднике играли

пьесу под названием «Двенадцатая ночь, или Что угодно», сильно

напоминавшую «Комедию ошибок» или «Менехмы» Плавта, но

более всего она похожа на итальянскую пьесу «Плутовство».