канту, обрамляющему знак, надпись на латыни: Quis est dignus aperire librum et solvere signacula eius?* Буква «Е», скорее всего, озна-
чала «Эджерли».
Фрея прочла роман за ночь. Чувство, вызванное книгой, на-
помнило испытанное ею однажды. Тогда то, к чему нельзя было
прикоснуться, показалось ей до крайности осязаемым. Она пе-
режила это в детстве, когда ее повели на ледовое представление.
Сидя на дальней трибуне, она подняла глаза и увидела, что
прямо к ее лицу приближается, перекатываясь и поворачиваясь
в воздухе, двигаясь, как стрела строительного крана, горизон-
тальный бетонный столб, переливающийся искристыми кру-
* «Кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее?» (Откровение, 5:2).
16
ЧАСТЬ I. ГЛАВА I
пинками. Она пригнулась, а через две секунды поняла, что это
был не столб, а луч софита, двигавшийся над зрителями в тем-
ноте, и в нем переливалась парящая в воздухе пыль. Краски сгу-
стились. То, что было прозрачно и невесомо, вдруг показалось
убедительно телесным.
Эффект от книги был таким же сильным. Утром она была уве-
рена, что уже читала ее раньше. Или знала о прочитанном всегда.
Люди — это корабли в океане времени. Они могут не видеть друг
друга, погруженные в туман, их курсы могут не совпадать, но все
они подают друг другу сигналы. Одни движутся в будущее, другие
остаются в прошлом. Слова и образы — то же, что в океане звук
и свет. Если понять этот язык, можно научиться распознавать
связь времен. Ключ к азбуке этих сигналов — сочувствие.
17
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
Глава II
Что источник любви
превращает в объект любви .
И. Бродский «В Англии»
Здание Компании издателей и газетчиков — одной из ста восьми
существующих по сей день в лондонском Сити Почетных гильдий —
было возведено на пересечении улиц Ладгейт Хилл и Аве Мария
Лейн в семидесятых годах XVII века и перестраивалось лишь од-
нажды — в 1800 году.
Многое из того, что олицетворяет историю и искусство и позво-
ляет воображению преодолеть границы времени и пространства, мы находим там, где творения мастеров и память о них сконцент-
рированы в одном специально предназначенном для этого месте —
таком, например, как Парадный зал Компании издателей.
Стены, на полвысоты декорированные темными дубовыми пане-
лями, опоясывает череда гербов над верхним кантом деревянной
отделки. Пятнадцать гербовых знамен, изготовленных Патриком
Барденом* специально для этого зала, склоняются над входящими.
Каждый печатник, издатель, владелец и служащий компании по
производству бумаги и письменных принадлежностей, типограф
и публицист, попадая в этот зал, чувствует себя среди единомыш-
ленников. На витражах высоких окон изображены те, кто вдох-
новил и благословил в свое время становление британской
печати: Уильям Шекспир, Уильям Кэкстон, Святая Сесилия, Уильям Тиндейл и архиепископ Кранмер**. Флит-Стрит, приход
* Патрик Барден (1934—2001) — лучший мастер Великобритании по изготов-
лению геральдических знамен в ХХ в. (прим. автора).
** Уильям Шекспир – английский поэт и драматург; Уильям Кэкстон — английский первопечатник; Сесилия Римская — cвятая дева-мученица, покровительница церковной музыки; Уильям Тиндейл — английский ученый-гуманист, протестантский реформатор
и переводчик Библии;
Томас Кранмер — один из отцов английской Реформации, архиепископ Кентер-
берийский. (прим. автора).
18
ЧАСТЬ I. ГЛАВА II
Св. Павла, Ладгейт Хилл, Стрэнд, Патерностер-роу, Чэринг-
Кросс-роуд — старинные «книжные» улицы и уголки Лондона
окружают здание Гильдии. В этой восточной части города англий-
ское слово было впервые напечатано на типографском станке. На
северном арочном витраже первопечатник Уильям Кэкстон пока-
зывает первые гранки Его Величеству королю Эдуарду IV и коро-
леве Елизавете Вудвилл.
В 1619 и 1620 годах издатель Ричард Филд возглавлял Компанию
издателей на Аве Мария Лейн*. Он стал одним из героев романа
Джеймса Эджерли «А лучшее в искусстве — перспектива», заявлен-
ного учредителями премии «Книжник», почетными членами
Гильдии сэром Каннингемом и сэром Ройдом, в номинации «Луч-
шая книга года в жанре альтернативной истории».
Джим Эджерли прошел через холл здания Компании во внут-
ренний двор, который все называли садом. Растений в этом
«саду», вымощенном каменными плитами, было мало. Над всем
царил платан с асимметричной клумбой вокруг ствола. Входящий
в первую секунду обращал внимание на его серый ствол, покры-
тый плющом и наростами, и взгляд невольно скользил вверх. Де-
рево, защищенное со всех сторон старинными зданиями, так
вытянулось, что крона его, касаясь листьями карнизов и крыш, за-
теняла весь двор. День был солнечным, но на случай дождя были
раскрыты два тента.
Во дворе собиралась публика: авторы-номинанты на премию, их
издатели, агенты, друзья, те, кто был приглашен учредителями
премии, и представители прессы. Разбившись на группы по пять-
шесть человек или присоединившись к тем, кто стоял плотным
островком у лестницы, гости ждали начала церемонии. За плата-
ном юный квартет играл Генделя. Это было время, когда формаль-
ное общение еще не началось, а неформальное — со смехом
и громкими разговорами — неуместно. Поэтому говорили вполго-
* В 1557 г. королева Мария даровала Компании издателей «Хартию об образо-
вании», согласно которой в Гильдию вошло 97 печатников, книготорговцев
и переплетчиков. До 1710 г., когда был принят закон об авторском праве, кни-
гоиздательство в Англии регулировалось патентной системой, при которой мо-
нарх владел исключительным правом жаловать печатникам патенты на
издание книг. Писатели в издательскую Гильдию не входили и не имели права
самостоятельно издавать свои произведения (прим. автора).
19
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
лоса и, будто смущаясь, сторонились музыкантов, отчего вокруг
квартета образовался безлюдный полуостров.
Друзья Джима — Линда и Форд Аттенборо, Мартин Финли и Энн
Ховард, его издатель Энтони Скарборо и редактор Джулия
Майерс —уже были здесь. Джим кивнул, улыбнувшись, и быстро
подошел к ним. Он был рад, что не ему пришлось их ждать. Обста-
новка приемов, необходимость непринужденно общаться и пер-
вым вступать в разговор с малознакомыми людьми смущала его
больше, чем можно было предположить, принимая во внимание
его профессию и стиль жизни. Умение и стремление быть на виду
и среди людей причудливо сочетались в нем с крайней степенью
сдержанности и стеснительностью.
— Мы думали, ты придешь раньше, — заметил Энтони, всегда го-
товый придраться к чему-нибудь.
— Я из театра, — сказал Джим. — Вы давно здесь?
— Нет, — ответила Джулия. — Волнуешься?
Джим вздохнул.
— Немного.
Джулия подмигнула ему, и они с Энтони отошли за напитками.
— Джим, послушай.
Форд Аттенборо — барристер* — тонкий, узкий, чуть выше
Джима, с мягкими волосами всех оттенков янтаря, смотрел на мир
и людей с почти отеческим пониманием и меланхолической
печалью.
— Это правда, что ты собираешься выступать девятнадцатого
октября? — тихо спросил он.
— Уже дошли слухи?
— Я прочел на сайте Конгресса.
— Там сказано, что я там буду, а не о том, что буду выступать.
Кто-то в Вестминстере с тобой поделился?