Она искоса взглянула на него.

— Ты знаешь поэтов?

— Поэтов нет, но артистические натуры, да. А что за проза?

— Сценарии.

— Их ставят?

— Нет, просто они написаны.

— Тебя когда-нибудь называли идеалисткой?

— Бывало.

Общение затягивает. Разговор двоих, с полуслова понимающих

друг друга и слушающих друг друга внимательно, не отпускает из

плавного, мерно покачивающего на своих волнах потока. Теплый

свет, ласковый взгляд словно переносит в далекое прошлое, в за-

долго до них кем-то незаконченный разговор.

Расставаясь, они договорились встретиться в воскресенье у Маф-

фина. Джим проводил Виолу, а сам остался продолжать репетицию.

Его словно окунули в ледяную воду. Он был взволнован и расте-

рян. И абсолютно уверен, что больше не будет один.

Виола пешком шла домой очень быстро. Мысли молчали. Слова

и образы затихли и замерли. Остались только чувства. Сердце рас-

ширялось и наполнялось, голова гудела и кружилась.

Кто и у кого взял это интервью? Кто кому задавал вопросы? Что

это было? Близость? Это было сильнее близости. Это было

больше близости. Как будто они соприкоснулись вне тел. Он го-

ворил так просто о том, что мучило ее: «она энергична и арти-

стична» — существо с огромным сердцем, тонкой и упругой кожей, с настороженным пристальным взглядом, способное принимать

и менять образы в зависимости от того, что занимает ее мысли.

«Не удивляйся: моя специальность — метаморфозы. На кого я

взгляну, — становится тотчас мною»*. Существо, каким она себя

* Бродский И. Вертумн.

66

ЧАСТЬ I. ГЛАВА V

считала, чудовищем не было, несмотря на странные его особен-

ности. Он говорил о своей героине легко и спокойно, будто отпус-

кал ее собственные грехи.

Она миновала Вестминстерское аббатство. Три месяца назад, в июле, прежде чем идти за книгами в «Уотерстоун’c», она пришла

сюда. Это случалось редко. Никто об этом не знал. В мыслях о том, что ведет ее в собор, Виола так укрывалась в своей внутренней

тишине, что менялась даже внешне, и знакомый, попадись ей на-

встречу, вряд ли узнал бы ее. Она остановилась у ближнего к ал-

тарю поворота в правый неф. В ее молитвах не было известных

с детства строф, а только неподготовленные и свободные, как им-

провизация, слова. Склонив голову, она про себя заговорила: «По-

моги мне. Он где-то есть. Он когда-то пропал. Ты узнаешь его по

приметам. Я их все назову. Ты найдешь его. Мы потерялись и с тех

пор не можем найтись. Когда-то очень давно. Он точно такой, каким я его помню. Умный, добрый, чуткий, сильный, он путеше-

ственник, он всегда в дороге. Он моя половина. Отсеченная. Мои

раны саднят и ноют. Мне так не хватает его. Он все для меня: муж, друг, брат, все вместе. Он где-то есть, так же как и я. Он есть.

Я только не знаю, где. Найди нас. Друг для друга. Мы очень расте-

рялись, и даже друзья не могут нас утешить и успокоить. Мы друг

без друга не можем найти приют нигде и ни в чем. Помоги мне.

Помоги мне найти его, пожалуйста. Ты узнаешь его по приметам».

Теперь мысли ее молчали.

Дома, поставив на стол чашку с дымящимся кофе, Виола села, глядя перед собой. Только что она говорила с человеком на своем

языке без напряжения, без оговорок, когда всё понимают и ничего

не надо объяснять. Это чувство опоры и в то же время свободы

было ей незнакомо — чувство, смешанное из удивления, радости, нежности, теплоты, восхищения, гордости, любопытства. Виола

испытала такое впервые. Чтобы привести мысли в порядок, она

открыла большой блокнот, чтобы записать по свежим следам свои

впечатления о встрече с Джимом. Это могло стать началом пере-

дачи о нем и его романе:

«Каким я увидела его? Есть такой тип англичан — словно их

лица из поколения в поколение привыкли бороться со встреч-

ным ветром и не бояться ничего ни на суше, ни на воде. Они

родом из тех отважных, что когда-то покорили мир, преодоле-

67

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

вая огромные расстояния, осваивая континенты, кого моря-

ками и завоевателями создала сама природа. Прямой взгляд

ясных глаз, словно наполненных той самой, крестившей их род, морской водой».

Она перечитала текст, перевернула страницу и начала снова:

«Каким я увидела его? Ровный взгляд любознательных умных

глаз. Этот взгляд не ищет свое отражение в других глазах. Собст-

венно говоря, это взгляд человека, сосредоточенного на том, что

он видит. Уверенный и спокойный. Во время студийной аудиоза-

писи можно услышать слово “подхват”. “Подхвати меня на слове”

— это означает правильное и своевременное вступление того, кто

читает у микрофона, в паузе, с которой звукооператору удобно

продолжить прерванную запись. Вот именно таким “подхваты-

вающим” взглядом смотрит Джим. Он держит взглядом. Он слы-

шит. Обычно пристальное внимание неприятно. Но его внимание

ненавязчиво, хотя открыто и заметно».

Перечитав второй вариант, она поняла, что начала писать не пе-

редачу, а свой дневник. Улыбнувшись себе, она достала папку для

подшивки листов из блокнота и вложила оба текста в нее. Затем

подошла к дивану, легла, не раздеваясь, с намерением читать и тут

же уснула, едва коснувшись головой подушки.

68

ЧАСТЬ I. ГЛАВА VI

Глава VI

Тонущий город, где твердый разум

внезапно становится мокрым глазом,

где сфинксов северных южный брат,

знающий грамоте лев крылатый,

книгу захлопнув, не крикнет «ратуй!»

в плеске зеркал захлебнуться рад.

И. Бродский «Лагуна» (VI). 1973

Несколько лет назад в мире разразился финансово-экономи-

ческий кризис. Точкой отсчета его начала стало заявление о бан-

кротстве банка «Леман Бразерс». Нынешняя осень могла бы

остаться в истории как официальный старт глобального кри-

зиса в культуре.

Обнищание, упадничество, оскудение, упрощение, деграда-

ция, разорение — эти и подобные им определения состояния ис-

кусства и культуры в мире перестали быть как спорными, так

и настораживающими уже на протяжении нескольких лет.

В прессе пока еще раздавались голоса писателей, художников, музыкантов, артистов всевозможных жанров, литературоведов, искусствоведов, экспертов, вопиющие о катастрофическом

состоянии художественного творчества. Перестала быть откры-

тием повсеместно отмечаемая тенденция: искусство и ма-

стерство вытесняются из образования, из ряда материально

ценных и справедливо вознаграждаемых сфер человеческой

деятельности — со сцены, с телевидения, из печати. Это осу-

ществляется всеми возможными средствами. Во-первых, прак-

тически — с точки зрения производителя и пользователя

конвейерное воспроизведение клише на любом этапе стоит де-

шевле работы над созданием уникального творения.

Во-вторых, — психологически. Назваться поэтом, равно как пи-

сателем, художником, музыкантом, в современном мире стало

означать высокую степень социальной отчаянности личности, в лучшем случае — независимость. Этот шаг выражает готовность

69

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

человека в ту же минуту гласно или нет быть вынесенным за пре-

делы любого сообщества людей популярных профессий. Искус-

ство в XXI веке подвергается остракизму. Впрочем, подобные

жалобы и выводы остаются голословными до тех пор, пока обще-

ственность не предпринимает направленных действий — заявле-

ний, публикаций или деклараций и митингов.

13 сентября на странице микроблога галереи «Тейт» появилось

следующее послание: «Искусство нуждается в ВАС! Дэвид Хокни, Дэмиен Хёрст и др. уже подписали петицию “Спасите искусство” —