глаза засветились, — Венеции так много в вашем романе.

— Да, — кивнул он. — Вы любите Каналетто или кого-то из его со-

перников?

— Венецию, — она остановилась перед очередным видом Боль-

шого Канала. — Я знаю ее наизусть.

58

ЧАСТЬ I. ГЛАВА V

Они неторопливо переходили от одного изображения к другому.

— Кстати, Джеймс, я думаю, что «Феникс» оставил в Венеции

свой след. Театр там называется «Феникс». Есть отель — «Феникс

и артисты». Я много раз в нем останавливалась. И, если вы правы, то это название — «Феникс и артисты» — пожалуй, больше подхо-

дит не гостинице, а труппе театра «Глобус».

— Несомненно! — заволновался Джим. — Подумайте сами, два го-

рода — Венеция и Лондон, два театра — «Феникс» и «Глобус». Оба

города когда-то правили морями, а театры стали их символами.

С одной стороны, очень разные, а с другой — очень близкие друг

другу — разделенные морем и соединенные им. Простите, я могу

говорить об этом часами.

— К счастью, мы договорились об интервью. В последнее время

я много думаю о вашей книге.

Покинув «Каналетто и его соперников», они вышли на площадь.

Солнце слепило.

— Фрея... — Джим запнулся, — …если вы не против, я предлагаю

не откладывать наш разговор.

— Но у меня нет с собой диктофона.

— В театре есть.

— В театре?

— Да. Я хочу показать вам театр «Флори Филд». Это моя работа, и без нее не было бы книги. Здесь прямая связь с «Перспективой».

Вы посмотрите, послушаете, поговорите с людьми. Это недалеко

отсюда, в Саутуарке. Я иду на репетицию. Хотите?

— Да.

Через полчаса они дошли до южного берега, прошли по Стэм-

форд-стрит и повернули на Блэкфрайерс Лейн между Койн-стрит

и Дачи-стрит. Компактное белое здание театра со стеклянными

раздвижными дверями, сконструированное из неодинаковых по

ширине и высоте частей прямоугольной формы, было встроено

в уютный квартал жилых домов и окружено газонами и деревьями.

Во дворе, защищенном каменными строениями вокруг, было

тихо. Виола легко представила, как люди встречаются здесь перед

началом спектакля и не торопятся уходить после.

— «Флори Филд»*, — прочитала Виола, когда они входили.

* «Цветущий луг» (англ.).

59

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

— Семейное дело, — сказал Джим.

— Стыдно признаться, я здесь впервые.

— Ничего, — улыбнулся он и пропустил ее вперед, — чувствуйте

себя свободно и спокойно.

— Надеюсь, я никому не помешаю.

— Это исключено. Осмотритесь. А я покажусь людям, чтобы

были готовы, и потом проведу вас в зал. Чай или кофе?

— Кофе.

— Конечно. И еще кое-что, не отказывайтесь… Все говорят, у нас

отличная кухня.

— Не стоит беспокоиться.

— Стоит, стоит.

Он убежал в служебное помещение.

Виола осмотрела фойе. Здесь было много воздуха, прозрачного

пластика, белого света и ярких пятен графики. На стенах за стек-

лом без рам висели акварельные портреты тех, чьи имена стали

символами и синонимами театрального дела: Шекспир, Байрон, Шелли, Шоу, Брайди, Оливье, Крэг, Чехов, Станиславский. Изоб-

ражения были далеки от канонических. Каждый был не старше

тридцати-тридцати пяти, и эти молодые лица, казалось, эмоцио-

нально отвечали вам, в их созерцательности было много участия.

Их можно было представить среди тех, кто собирался в этом фойе

перед началом спектакля. Портреты чередовались с цитатами об

искусстве. Виола остановилась у одной из них:

«Истина состоит в том, что человек, открытый в эстетическом

и пытливый в интеллектуальном плане, человек, обладающий истори-

ческим воображением, любопытный и толерантный в вопросах рели-

гии, человек, готовый отказаться от своих предубеждений и открыть

для себя новые пути видения, получит гораздо больше от искусства

(и намного больше от жизни), чем тот, кто предпочитает закрывать

свое сознание…

…Глубина и богатство этого знания зависят от качества этих встреч, а оно, в свою очередь, не только от качеств произведения, на которое че-

ловек смотрит, но и от качеств самого этого человека: от его понимания

ценностей, от его чувственности, знаний и широты кругозора».

Эндрю Грэм-Диксон*.

* Энциклопедия «Искусство» под ред. Э. Г.-Диксона.

60

ЧАСТЬ I. ГЛАВА V

Джим вернулся к Виоле, когда та смотрела на портрет Шекспира.

Если бы все видели его таким — молодым, игриво и обаятельно

улыбающимся светлыми глазами и едва заметным движением губ, красивым, темноволосым и стройным.

— Я всегда представляла его не таким, как принято.

— Я тоже.

— Чьи это работы?

— Мои, — шепнул Джим и пригласил ее идти за ним.

Он оставил ее в укромном месте зала, не только затемненном, но и отделенном от рядов зрительских кресел стойкой, позволяв-

шей остаться за ней практически незаметным для всех, кто в зале

находился. Видимо, это было место, отведенное для звукоопера-

тора или осветителя. Здесь даже уместился небольшой стол, на

котором ее ждал кофе и тарталетки.

— Надеюсь, вам будет интересно. Спасибо, что пришли! — сказал

он и направился к сцене.

Там и в зале уже были актеры и мастера света и звука, ожидав-

шие, когда он присоединится к ним.

Виола не заметила, как прошли три часа. Ее захватило происхо-

дящее на сцене. А там шла работа. Джим словно сбросил вместе

с мягким пиджаком мысли о том, что где-то в мире, за стеной, по

соседству, идет другая жизнь. Казалось, он растворился в работе.

Он был счастлив.

Когда репетиция закончилась, Джим подошел к Виоле, по пути

громко сказав кому-то, что позже ему будут нужны две опоры по

диагонали.

— Вы устали?

— Нисколько, — улыбнулась Виола.

— Теперь я отвечу на все вопросы.

— Это смелое заявление.

— Что-то мне подсказывает — вы заслуживаете доверия.

Они поднялись в мансарду, где за деревянной, довольно старой

дверью находился рабочий кабинет Джима. Он извинился и по-

просил еще немного подождать. Виола попала в пространство, совсем не похожее на звенящий всеми струнами XXI века дизай-

нерский интерьер фойе и зала. Здесь было уютно и опрятно, но

размеренности и обветренного порядка не было и в помине.

61

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Книги лежали одна на другой, теснясь на табуретах и столе, пере-

межаясь с другими предметами — бумагами, журналами, фотогра-

фиями, даже подушками для кресел. На столе — сумка с ноутбуком.

Плотные шторы на окне раздернуты. Два «ушастых» кресла и ма-

ленький диван с красной гобеленовой обивкой стояли у книжных

полок и небольшого скромно оформленного камина. Остальная

мебель была из неполированного старого светло-седого с легким

бронзовым оттенком дерева. Виола, оглядевшись, подумала:

«Я это знаю. Я сама живу так».

Джим выглядел иначе, чем утром, когда освеженный, в чистой

сорочке и льняных брюках сел в кресло напротив нее. Еще влаж-

ные после душа волосы были зачесаны слева направо и назад, открывая высокий лоб с созвездием едва заметных родинок и го-

ворящими об усталости глубокими поперечными морщинами. От

него еще исходило тепло горячей воды, разогревшее кожу и про-

никшее вглубь, наполняя и расслабляя его. Было видно, что здесь

он в полной мере чувствовал себя дома. Спокойно, чуть вопроси-

тельно, с подкупающей улыбкой он смотрел на нее.

— Почему вы написали эту книгу, Джеймс? Вопрос, кто был Шек-

спиром или кем был Шекспир, несколько веков не дает покоя