— Прошу прощения, ваше высочество, за мое неблаговидное поведение, — говорила Мартиника, скромно потупив глаза и сделав глубокий реверанс, — просто я потеряла голову от ожидания своего возлюбленного, потому и веду себя так невежливо.

Темноволосый молодой человек залился краской смущения, и непонимающим взглядом воззрился на мистера Уорнера.

— Кхм… Мартиника, — окликнул ее Паркер, привлекая внимание, — позволь представить тебе мистера Гордона, поверенного моей семьи.

Девушка переводила не понимающий взгляд с Паркера на темноволосого молодого человека и обратно, непроизвольно хмуря брови от мыслей, которые начали проясняться у нее в голове. В этот момент раздался голос Мэри:

— Но если это мистер Гордон, то кто же тогда герцог Кембриджский?!

Грегори и лорд Уэльс одновременно обернулись в ее сторону, а Паркер, улыбаясь своей искренней улыбкой, ответил:

— Позвольте еще раз представиться, Август Теодор Паркер Уорнер, принц Великобритании, герцог Кембриджский, пятый сын ее величества королевы Виктории.

У Мартиники, которая в этот момент стояла рядом с Уорнером, подкосились ноги, однако Паркер обнял ее за талию и удержал на месте, крепко прижав девушку к себе.

— Однако, ваше высочество, вы плут каких я еще не видывал, — произнес с улыбкой лорд Уэльс, — Надеюсь, меня не посадят в Тауэр за столь нелестное обращение?

— Боюсь, что все места там забронированы на ближайший год, — произнес Паркер, ухмыляясь, но тут же добавил — Что касается неофициального общения, я такой же каким и был раньше.

И тут же протянул ему свободную руку для рукопожатия.

— Но зачем? Почему? Как? — только и смогла выдавить из себя Мэри. Грегори пребывал в замешательстве, молча наблюдая за разыгрываемой в гостиной сценой.

— Я десятый ребенок в нашей семье, который родился после смерти своего отца. Королева пребывала в депрессии из-за потери своего горячо любимого супруга, всем широко известен факт преклонения моей матери перед принцом-консортом Альбертом. Когда я подрос, обнаружилось, что являюсь точно копией отца — что незамедлительно сказалось на моем статусе: я стал любимчиком своей матери. Именно это послужило причиной той свободы, которой я пользовался с юных лет, в отличие от своих старших братьев и сестер. Меня никогда не принуждали делать то, что мне не хотелось, даже когда это касалось светской жизни. Я не учился в военном училище, мне не прочили династический брак, я мог уклоняться от официальных скучных мероприятий. Чтобы оправдать такое своеволие, меня отправили учиться за границу, при этом мне захотелось воспользоваться псевдонимом. Из соображений безопасности, моя семья не протестовала, а наоборот позаботилась обо всех необходимых документах на новое имя. Так появился на свет мистер Паркер Уорнер.

И, о чудо! Отношение людей ко мне сразу поменялось: из настороженного или подобострастного, оно стало нейтральным. Я смог больше времени уделять непосредственно обучению, а не скучным официальным мероприятиям. Я мог безнаказанно проказничать со студентами, а, будучи пойманным, меня наказывали по всей строгости закона. Занимаясь боксом, со мной не тренировались вполсилы, опасаясь травмировать члена королевской семьи, что позволило мне отточить навыки кулачного боя.

После учебы я долгое время путешествовал, изучал языки, писал путевые заметки, и все время пользовался именем Паркера Уорнера. Вернувшись в Британию, я не спешил расставаться с беззаботной жизнью, в которой ты никому ни чем не обязан. Рано или поздно моему свободному существованию пришел бы конец, кто-либо из приближенных к королевской семье мог раскрыть мое инкогнито. Но я решил это сделать самостоятельно.

— И что же повлияло на ваше решение? — решил, наконец, вступить в разговор Грегори.

— Желание попросить руки ее светлости, вдовствующей герцогини Сомерсет, — произнес спокойным и теплым тоном Паркер, взглянув в глаза Мартиники, которую продолжал все это время обнимать, опасаясь, что если отпустит ее, то девушка либо упадет, либо отшатнется от него.

— Вы уверены? — хриплым голосом прошептала Мартиника, облизнув при этом пересохшие губы.

— Мне казалось, мы давно перешли на ты, родная, — произнес недовольно Паркер, разворачивая ее к себе лицом, — Что опять тебя смущает?

— Меня смущает твое положение… — произнесла сбивчиво Мартиника.

— Ой, не смеши меня Марти! — воскликнула Мэри, которая быстрее всех пришла в себя — не ты ли полчаса назад рыдала как сумасшедшая из-за того, что Паркер не вернется, поскольку ты слишком богата!

Паркер довольно усмехнулся, услышав это, и вопросительно приподнял бровь:

— Слишком богата?

— Сомерсет оставил второе завещание, мне не нужно ни за кого выходить замуж, я итак остаюсь хозяйкой Шератона.

— Значит ли это, что ты передумала связывать себя узами брака? — произнес герцог Кембриджский, и на лицо его легла тень.

— Мы могли бы обсудить все подробности наедине?

Глава 28

Оказавшись в тиши делового кабинета, Мартиника не спешила начинать разговор, пытаясь собраться с мыслями. Все это время Паркер выжидающе наблюдал за ней, внутренне опасаясь ее решения. Из остальной части дома доносились лишь приглушенные звуки, но герцог Кембриджский был уверен, что там сейчас царит небывалое оживление, связанное с его приездом. Все, кто отсутствовал в гостиной, восполняют этот пробел, допрашивая чету Кентервиль и лорда Уэльса. Даже присутствие мистера Гордона вряд ли удержит гостей Шератона в рамках приличия.

— Ваше высочество… — начала было снова Мартиника, но Уорнер прервал ее с выражением огромного недовольства на лице.

— Я еще раз повторяю, не надо так ко мне обращаться, если мы не на официальном приеме!

— Как тебя изволишь называть?

— Предпочитаю обращение любимый, — вернулся к своему юмору Паркер, и, бросив растерянный взгляд на Мартинику, добавил: — Или узнав, что я герцог Кембриджский, ты меня разлюбила?

Девушка уставилась на него с некоторым раздражением:

— Да будь ты хоть принцем Датским, я бы тебя не разлюбила. Неужели тебе непонятно! Учитывая твою принадлежность к королевской семье, я опасаюсь скандала, если станет кому-либо известно хоть капля из того, что я тебе рассказала о своем происхождении!

Уорнер поднялся с кресла и притянул ее к себе, беззастенчиво целуя в губы.

— Глупенькая, а чем, по-твоему, я занимался во время своего отъезда? Приданое себе собирал?

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

Лицо Паркера приобрело заговорщицкий оттенок, и он полушепотом произнес на ухо девушке:

— Я заметал следы…

Но видя отсутствие понимания со стороны Мартиники вздохнул, выпустил ее из объятий и начал прохаживаться по кабинету:

— По правде говоря, мне не пришлось ничего делать. Твой опекун-супруг позаботился обо всех вопросах идеально: свидетельство о рождении составлено по всем правилам, чета Житан действительно существовала. При опросе свидетелей, кстати, в живых которых осталось очень мало и большинство из них уже преклонного возраста, почти все вспомнили, что после смерти супругов осталась бедная сиротка, которую взял на попечении какой-то дворянин. Не иначе как, преследуя свои неблаговидные мотивы, но поскольку он был до неприличия богат, никто не мог воспрепятствовать.

Мистер Гордон помогал мне в этом расследовании, и представил королеве полную характеристику вдовствующей герцогини Сомерсет как будущей моей супруги. Я убедил ее величество полностью одобрить мой выбор, хотя признаться, денежный вопрос вызывал небольшие споры. Но еще большее недовольство вызвало несоблюдение вдовьего траура, но поскольку это было волей покойного, ее величеству пришлось согласиться с этим аргументом. Так что, если ты теперь мне откажешь: я кроме того что стану самым несчастнейшим человеком в мире, окажусь еще в весьма глупом положении. Месяц убеждать матушку дать согласие на брак, от которого в последствии отказалась невеста!

Мартиника смотрела на Уорнера затаив дыхание, сердце учащенно билось в груди, в горле застрял комок, потому она не могла произнести ни слова.