Убедив себя, что Корф - ни кто иной, как гость из прошлого (попавший сюда тоже, видимо, недосмотром раззявы Олегыча), Каретников осторожно намекнул на общего знакомого. Увы, ничего толком выяснить не удалось - если барон и знал Олега Семёнова, то знакомство их носило случайный характер, а потому ясности в этом вопросе не прибавилось. Так что Каретников усомнился в своих выводах, списав все на треволнения этого жаркого, суматошного дня.
Но когда он прощался с бароном, сомнения вспыхнули с новой силой. Мобильника у Корфа не оказалось, а на предложение встретиться, дабы продолжить интересное знакомство, ответ был дан крайне невразумительный. Положение снова спас Роман; обменявшись с ним номерами мобильных, Каретников отправился к парковке, старательно и безуспешно борясь со своими подозрениями.
Глава тринадцатая
По стенам прыгали тени, отброшенные неровным оранжевым светом керосинки. Герр Боргхардт мелко семенил по коридору; Олег Иванович шел за ним, оглядываясь по сторонам на каждой развилке; замыкающий маленькую процессию Иван время от времени по кирпичам стены маркером. Тот оставлял в слое пыли влажную черту, почти сразу пропадавшую в пересушенном воздухе подземелья. Ваня не знал, зачем он, еще в Москве, сунул в багаж маркер с "невидимой" пастой; что касается ультрафиолетовой лампы, то она была вмонтирована в стандартный армейский фонарь. Так или иначе, маркер пригодился: не то чтобы путешественники не доверяли старичку- историку, но забираться во "всамделишний" египетский лабиринт, не имея ни карты, ни возможности запомнить бесчисленные поворотов... а вдруг здесь, как в "Фараоне" Болеслава Пруса, стена может повернуться и перекрыть проход за спиной незваного пришельца? Олегу Ивановичу пришлось напоминать себе, что подобные механизмы (даже если они и не были плодом фантазии писателя) вряд ли сохранили бы работоспособность за столько веков. Да и откуда им здесь взяться - не в затерянном посреди пустыни городе, а во вполне цивилизованной Александрии, во дворце, построенном не так уж и давно - по меркам этой земли, разумеется. Здешние подземелья не имеют ничего общего с теми, древними...
Нынешний владелец дворца, Тауфик- паша, второй хедив Египта, проживал по большей части, в Каире. Здесь он бывал наездами, и здесь же хранил свою коллекцию древностей. Александрия была самым "европейским" из египетских городов - недаром тут обосновались почти все консулы и прочие дипломаты большинства европейских стран. Здесь же, в шести километрах от города стоит Рамлей - любимая резиденция вице- короля и прочей имперской знати.
Египет еще англо- египетской войны находится под британским управлением, а если называть вещи своими именами - то под оккупацией. Во время кровавого восстания Араби-паши в 1882 году, Александрия сильно пострадала; городская чернь, с примкнувшими к ним солдатами местного гарнизона учинили европейцам кровавую резню. Но двумя днями спустя, под гром пушек эскадры адмирала Сеймура в город вошли английские войска. С тех пор они здесь и остаются - и это при том, что формально Египет считается турецким владением. В известной Олегу Ивановичу истории ситуация это продержалась до 1914-го года, когда, после вступления Турции в Мировую Войну, Египет уже официально был - или будет? - объявлен британским протекторатом.
В общем, подземелье это оказалось всего лишь подвалом - обширным, пыльным, неосвещенным - но лишенным всякой таинственности. Герр Боргхардт, обустраивая во дворце хранилища для собрания хедива, выговорил себе право устроить в подвалах помещение для разного рода хлама, не удостоенного высокой чести быть внесенным в основную коллекцию.
О том, что здесь находится, не знала ни одна живая душа кроме самого герра Боргхардта; да никто этим и не интересовался. Сам же Тауфик- паша не имел даже самого приблизительного понятия о том, что хранится даже в основной коллекции, делая исключение, разве что для немногих, особо ценных экспонатов. Так что герр Боргхардт обустроил подземные владения по своему вкусу, а запутанный лабиринт коридоров и жуткие слухи, старательно питаемые дворцовыми слугами, давал известную защиту от незваных гостей.
Старик- историк остановился перед низкой, обитой железным листом дверью.
- Здесь, - сказал он, не глядя, сунул лампу Семенову и принялся рыться в карманах. Покопавшись, немец извлек на свет внушительную связку ключей. Дверь отворилась, впуская посетителей в личный тайник герра Боргхардта.
*******************************************
- Итак, молодые люди, - (Олег Иванович иронически переглянулся с сыном - надо же, попали в одну возрастную категорию!) - я буду вам крайне признателен, если вы прекратите рассказывать сказки и признаетесь, кто вы на самом деле? Уж во всяком случае, не американцы; я, конечно, не был за океаном, но даже моих скромных знаний достаточно, чтобы понять - ваш говор не имеет ничего общего с говором выходцев из Канады и САСШ. Я мог бы предположить, что вы учили английский в России, причем у весьма посредственного педагога - но ведь и русский ваш ни на что не похож!
Олег Иванович усмехнулся. Насчет "скромных знаний" герр Боргхардт впал в самоуничижение - сухонький немец в совершенстве знал восемь европейских языков, не считая десятка наречий. Он после первых двух фраз, по выговору и прочим нюансам речи, безошибочно определял выходца из любого уголка Европы. Русским Боргхардт он владел достаточно хорошо - несмотря на то, что с точки зрения его любимой египтологии Россия не представляла ни малейшего интереса.
Известный как один из лучших в Европе, (а значит, и в мире) лингвистов и лексикографов*, Боргхардт обладал чудовищной памятью и отличался редкой даже для немецкого ученого, въедливостью. Это его качество гости оценили с первых минут беседы; и тем более удивило их то, с какой готовностью старик не только рассказал о египетском ученом, раскопавшем в Маалюле некий артефакт, но и согласился показать его гостям. Знать бы еще, что это был оказался сыр в мышеловке! И теперь хитрый дед припер гостей к стене - рассчитывая, видимо на то, что гнетущая обстановка древнего подземелья сделает их посговорчивее.
##* Лексикограмфия - раздел языкознания, занимающийся составлением словарей и их изучением; наука, изучающая семантическую структуру слова, особенности слов, их толкование.
Уверенность немца даже забавляла Олега Ивановича. Разумеется, тот не собирается причинять свои "пленникам вред. И откажись они отвечать, герр Боргхардт огорченно вздохнет и выставит визитёров вон. Но пока что он уверен, что, оказавшись в "настоящем египетском подземелье", гости потеряют самообладание, и, конечно, не посмеют ничего скрывать. Точный психологический ход - если только гости не знакомы с ужастиками и триллерами которым еще только предстоит появиться на свет. Для них это шоу тянет разве что на экскурсию с элементами ролевой игры...
Боргхардт пропустил посетителей вперед и прикрыл дверь, пронзительно скрипнув несмазанными петлями. Олег Иванович ожидал увидеть массивные колонны и сводчатые потолки. На самом деле за дверью оказалось просторное помещение, не менее полусотни метров в поперечнике, часто уставленное тонкими, восьмигранными колоннами. Семёнов затруднялся определить архитектурный стиль, однако угадываемый на основаниях каменных столбов орнамент, указывал на арабское происхождение.
Пространство между колоннами было загромождено разнообразными ящиками, сундуками, плетеными корзинами и ларями. Кое- где стояли стеллажи, заваленные экспонатами. Сосуды, свитки, листы пергамента, обтянутые потрескавшейся кожей древние тома, осколки статуй, бронзовые и каменные статуэтки, посуда оружие... И все - покрыто толстым слоем пыли.
В глубине, между двумя стеллажами, экспонаты на которых были запылены несколько меньше, приткнулся самый обычный канцелярский стол; за ним угадывался другой, лабораторный, заваленный каким- то археологическим хламом. Посредине, на подставке красовался потемневший череп, увенчанный высоким конусообразным пупырчатым шлемом. Замыкали выгородку еще два стеллажа с рядами книг и подшивками журналов по истории и археологии. Отдельную полку занимал двенадцатитомный труд "Памятники Египта и Эфиопии"; рядом с ним, на почетном месте красовался иероглифическо-демотический* словарь Бругша. Пыли на этих книгах почти не было - видимо, обращались к ним чаще, чем к остальным.