Требуйте от поэта,

                    что невозможно от Требника!

Будущего времени космический агент —

бесприютный на земле Велимир Хлебников —

ставил главный свой эксперимент.

На степном полустанке,

                     где ни печки-лавочки,

от ледяного ветра индевела полынь,

замерзала женщина, и Хлебников из наволочки

доставал рукописи — превращал в теплынь.

Рукописи, в которых — завтрашнего гены,

чудо Слова русского, которое бог.

Обогрейте женщину,

                           если вы — гений,

подожгите рукописи у ее ног!

Отогрейте на снегу белую лебедку,

запалите рукописи, сметав в стог.

Если не спасет ее и ее ребенка,

то какое ж, к черту, ваше Слово — бог?

Наволочка, в которой вместо подушки —

пламенные черновики,

вот что такое Поэзия.

                              Чтоб не мерзли души,

да будут огню наши строки легки!

Испытаем, братия, стихи наши без трусости.

Вечный огонь беспощаден и свят!

Хорошо горят гениальные рукописи.

Плохие рукописи не горят.

Ни в чем не меняясь снаружи,

в ночной листопадной глуши

проснуться и вдруг обнаружить

исчезновенье души.

Как невыносимо и сложно

сознаньем понять, что душа

из тела и через окошко

неслышнее кошки ушла.

Ты думаешь — все тебе можно

и время тебе нипочем,

душа — полуночная кошка,

промокшая под дождем?!

Бродяга, исчадие ада,

отбитая трижды, куда

еще тебе, дурочка, надо

 в твои-то года?

Душа, что за странные шутки?

 Не вляпайся в новую грязь!..

Явилась она через сутки

и так отвечала, светясь:

«Природою данное тело

с твоей недурною башкой

не сделают доброго дела,

коль будут в разладе с душой.

Допустим, я драная кошка.

Ругая меня и кляня,

как все же бездарно и пошло

ты выглядишь без меня.

А я себя не представляю

без женщины, с чьею душой

мы, светом сливаясь, стояли

как будто свеча со свечой.

Прошу вас и повелеваю

обняться и жить не греша…»

И, тело огнем заполняя,

вернулась на место душа.

Царапается жестоко,

ну просто хоть не дыши.

И все мои черные строки —

царапины этой души.

Продавец роз

                на всю выручку

                            накупает хлеба.

Мукомол накупает роз.

А над головой —

                     непродающееся небо, 

в нем дырочки от звезд,

а может, и от слез.

Жизнь так и движется —

                            меж хлебом и розами,

и прекрасней этого, наверно, не суметь.

Продашь хлеб — купишь розы.

А продашь родину,

а продашь родину —

                     купишь смерть.

Ясно и чисто во мне —

словно сижу под смоковницей.

Дети растут во сне,

взрослые —

           в бессонницу…

Что хочет и не умеет

сказать береза,

в чем жаждет и не решается

покаяться человек,

все говорит великая

русская проза —

это ее призванием

было, будет вовек.

Что ищет душа человека,

напарываясь на стрессы,

чего не может увидеть

дальнозоркий звездочет,

находит и открывает

отечественная поэзия.

Великая проза эпиграфы

из нее берет.

Дороги, которые нас выбирают, Алеша,

прекраснее тех,

                по которым и мы могли бы пойти.

Сильно прнтяженье земли,

но сильней — гравитация прошлого:

влияет на все наши чувства — их больше пяти.

Как сказано точно:

                     судьба и на печке отыщет.

Да сбудется все, что нам суждено!

И страшно, Алеша, и сладко, дружище,

что Будущим нынешнее определено…