1984
Семья
Я по ночам касаюсь твоего лица
губами моей матери, руками отца.
И радость в тебе светится и распускается
губами твоей матери, глазами отца.
А дочка, забот не зная, смотрит цветные сны.
У нее твои губы. С ума сойдут пацаны.
К ней кто-то, сирень ломая, однажды потянется
губами своей матери, руками отца…
Не спутать губ материнских или отцовых глаз.
Целуемся — как целуем явивших на свет нас.
Это моя матерь (губы мои точь-в-точь)
отца твоего целует и благодарит за дочь.
Да жаль, что послать невозможно
ни голубя, ни гонца
туда, где молчат губы матери
и
руки отца…
1981
"Ты за него принимала других"…
Ты за него принимала других,
двери ему отворяла.
В каждом из них,
в каждом из них
только его искала.
Вот он стоит на пороге твоем.
Ты замираешь…
Что ж ты его
не увидела в нем —
душу и дверь запираешь?..
I982
Дочка
Одни хотят собаку,
другие — леденца,
а эта девочка хочет отца.
Бродит вроде слабого алого цветочка:
«Дядя, скажите, я — ваша дочка?»
Бьется эхо детское сирым голубочком:
«Я — ваша дочка?
Я — ваша дочка?»
Что же ты, молодчик,
вечный студент,
собственной дочке
отвечаешь «нет»?..
1981
"Увижу тебя —
обо всем позабуду на свете"…
Увижу тебя —
обо всем позабуду на свете,
и сердце рванется в сирени,
где ткут соловьи
свою сумасшедшую песню
о саде и лете,
которую мы понимаем
как песню любви.
Увижу тебя —
мои руки окаменеют,
судьба оборвется,
падучей звездой ослепя.
Меня отпоют соловьи —
они это умеют.
Мне можно уже умирать —
я увидел тебя.
Увижу тебя —
словно враз разгадаю загадку
серебряного соловьиного словаря.
А мальчик чернильный
тугую натянет рогатку
и камешком острым
с восторгом убьет соловья.
Уже до инфаркта дошли соловьи.
до предела,
полсада, полмира,
полжизни посеребря.
Увижу тебя — задохнусь,
и ты спросишь: «В чем дело?»
Да в том то и дело,
…
1981
"Птицы тебя принимают за птицу"…
Птицы тебя принимают за птицу.
Дикие розы — за ликую розу.
Кошки тебя принимают за кошку.
Скрипка считает своею сестрою.
Как в тебе все это может вместиться —
кошка играет на скрипке, а птица,
севши на розу, поет?
Я не пойму, и никто не поймет.
Ты мастерица взлетать и кружиться, —
значит, ты — птица.
Ты перешла мою жизнь, как дорожку, —
значит, ты — кошка.
Ноют в душе золотые занозы, —
дикая роза.
Боль усмиряешь, спасаешь от крика, —
значит, ты — скрипка.
Я ничего в тебе не понимаю,
дикую розу для кошки срываю,
в скрипке пусть птица гнездо себе вьет.
Я не уеду на красном трамвае,
только пусть вечно, меня исцеляя,
скрипка играет и роза цветет.
1981
"Я спросил одного долгожителя"…
Я спросил одного долгожителя:
видно, часто судьба награждала его
чудесами сплошь неожиданными.
Он ответил мне: «Долгожданными!»
Жизнь с застенчивыми ужимками,
как крестьянка пред горожанами,
продает на развес неожиданное,
под прилавком держа долгожданное.
И, в стремлении жить безошибочно,
понимаем, что, как ни странно,
долгожданное — неожиданно,
неожиданное — долгожданно.
Жил я, счастье свое не высчитывая,
ворвалась ты, не предупреждая,
ослепительно неожиданная.
А глаза у тебя — долгожданные!.
Может, это и не положительно,
по судьба ведь не упреждала…
Я готовился к неожиданному,
а дождался всего долгожданного.
На костры свои беды сложите.
Зря вы страждали, зря дрожали?..
С добрым утром тебя, неожиданное.
С днем рождения, долгожданное!