Пришлась по дорогѣ лощинка съ мостокъ за версту отъ дома. Только сталъ спускаться въ лощинку Семенъ, глядь — направо моста на бугоркѣ за кустомъ сидитъ что то бѣлое. Сразу не рассмотрѣлъ Семенъ въ сумеркахъ. Человѣкъ не человѣкъ, скотина — тоже не скотина, а что то чудное. Сошелъ пониже Семенъ. Что за чудо! человѣкъ голый сидитъ одинъ за кустомъ, точно прячется. Ужъ не лихой ли человѣкъ.⁸⁷ Онъ молодой да разутый, мнѣ отъ него не уйти, назадъ ли бѣжать или впередъ идти, все равно догонитъ, а коли какой несчастный, тоже мнѣ съ нимъ возжаться нечего, что мнѣ съ нимъ дѣлать. Не съ себя же снять, да ему послѣдній кафтанъ отдать Подумалъ, подумалъ Семенъ и пошелъ полѣвѣе отъ мѣста на крутой всходъ, подальше отъ человѣка. Богъ съ нимъ совсѣмъ, и глядѣть не буду на него, а если вскочитъ, тогда опорки скину да побѣгу, что Богъ дастъ. Сошелъ Семенъ на ручей, перепрыгнулъ, хотѣлъ не глядѣть, да не удержался, глянулъ, видитъ — сидитъ человѣкъ все также, человѣкъ видно молодой, тѣло чистое, бѣлое, и сидитъ весь нагой, въ комочекъ собрался, точно отъ стыда укрывается, сидитъ и дрожитъ, только глядитъ на Семена. Сталъ Семенъ подниматься, опять хотѣлъ не глядѣть, опять оглянулся, видитъ — сидитъ человѣкъ, опустилъ голову и точно плачетъ. И повернулось у Семена сердце. Кубаремъ соскочилъ Семенъ съ кручи, подошелъ къ человѣку. Кто тебя обидѣлъ? Кто ты, какъ сюда попалъ? И заговорилъ тихо человѣкъ. — Нельзя мнѣ тебѣ сказать, добрый человѣкъ, кто я. Никто меня не обидѣлъ, меня Богъ наказалъ. Самъ говоритъ, а голосъ дрожитъ, точно плачетъ. Какъ услыхалъ Семенъ тихій голосъ, увидалъ лицо чистое, красивое [1 неразобр.] у него сердце. Швырнулъ Семенъ палку съ сапогами на земь, распоясался, распахнулъ, скинулъ кафтанъ и подалъ человѣку. На, надѣнь, хоть какъ нибудь къ жилью прибьешься. Сталъ было человѣкъ говорить что то, да Семенъ перебилъ его. Сапоги надѣнь. А вот

Снялъ было Семенъ и картузъ, да лысинѣ холодно стало. Думаетъ: у него волоса кудрявые, а у меня лысина во всю голову надѣлъ опять картузъ. Одѣлся человѣкъ и низко поклонился и говоритъ. Спаси тебя Господь, добрый человѣкъ, за твое добро, только скажи ты мнѣ одно: сейчасъ ты шелъ, говорилъ: какъ тебѣ надо деньги собрать, шубу сшить, а теперь ты вотъ не то что шубу шить, а послѣдній кафтанъ отдалъ. Зачѣмъ ты такъ сдѣлалъ?

И не зналъ Семенъ, что сказать.

— Будетъ толковать то. Зачѣмъ? Зачѣмъ? Коли сдѣлалъ, такъ знаю, зачѣмъ. Вотъ тебѣ и сказъ. Улыбнулся человѣкъ и еще разъ поклонился Семену.

Повернулся Семенъ, пошелъ къ дому. Въ рубахѣ ему холодно было и онъ въ припрыжку вбѣжалъ въ гору и зачастилъ по дорогѣ.

Пришелъ Семенъ ко двору, уже огни зажгли. На улицѣ никто не видалъ его безъ кафтана. Первая увидала хозяйка и такъ и ахнула на него, что онъ безъ кафтана. — Кафтанъ гдѣ?

Не пропилъ. Дай срокъ, скажу. Вотъ и деньги, вотъ и Аксюткѣ и Мишкѣ гостинцы. Досталъ деньги, отдалъ женѣ, баранки ребятамъ.

— Кафтанъ то гдѣ?

И разсказалъ Семенъ про голаго человѣка. Покачала головой хозяйка, но ничего не сказала. — Поужинали и стали считать деньги. Посчитали, посчитали. Хоть на кафтанъ поддевку купить надо, да нашлись еще нужды и вышло, что шубы заводить нельзя. Только потушили огонь, загрохало кольцо калитки.

И такъ раздумался сапожникъ, что и прошелъ было Никольскій повертокъ. Очнулся сапожникъ. Вишь, видно вамъ домой захотѣлось, смѣется на свои ноги, говоритъ, — нѣтъ вы, ребята, еще въ Никольское свезите. Надо забѣжать къ Егору. А то чтò баба скажетъ, какъ придешь безъ денегъ, безъ шубы. Только даромъ день пропустилъ. Остановился сапожникъ и сталъ оглядываться, гдѣ на Никольскій повертокъ пройти, глянулъ вправо. Что за чудо: на жневьи за межой что-то бѣлѣется. Межа крутая подъ гору и полынью поросла и не разберетъ сапожникъ, что такое за межой большое бѣлѣется. Камня здѣсь такого нѣтъ. Туда шелъ ничего не было. Звѣрь, такъ бѣло очень для звѣря, птица, такъ велико что то. Скотина? Такъ не похоже. Похоже на человѣчью голову, на голыя плечи. А человѣку, да голому незачѣмъ въ полѣ по осеннимъ заморозкамъ быть. Думаетъ себѣ сапожникъ: дай посмотрю поближе. Снялъ сапожникъ сапоги съ палки, взялъ въ лѣвую руку, а палку взялъ въ правую и пошелъ къ межѣ, по мерзлымъ калмыжкамъ гремитъ каблуками и палкой постукиваетъ, думаетъ: коли звѣрь или птица — вскочитъ. Подошелъ ужъ близко — не вскакиваетъ. Только вовсе за межу притаилось, не видать ничего. Заробѣлъ сапожникъ, взялъ поправѣе, чтобы не прямо на него идти, а вдоль межи посмотрѣть. Вышелъ на межу — точно, человѣкъ нагой курчавый сидитъ ужался за межой, дрожитъ, и видитъ сапожникъ, на спинѣ у человѣка двѣ раны. Остановился сапожникъ и задумался: доброму человѣку, думаетъ, не зачѣмъ тутъ быть; а должно въ плохомъ дѣлѣ попался — избили его да и бросили. Свяжешься съ нимъ, бѣды наживешь. Если лихой человѣкъ, онъ меня задушить. Онъ здоровый молодой, а я старый и не уйдешь отъ него, а если его обидѣли, что жъ мнѣ то съ нимъ связаться, не съ себя же послѣднее снять, ему отдать. Надѣлъ сапожникъ вален(ки) на палку, на плечо и хотѣлъ прочь идти. Хочетъ прочь идти, а самъ глядитъ на человѣка. Глядитъ и видитъ — поднимутся спина и плечи у человѣка и задрожатъ и станутъ спускаться — точно рыдаетъ. И защемило у сапожника сердце.

И пошелъ по межѣ прямо на человѣка. Нагой человѣкъ все также сидитъ въ межѣ [2 неразобр.] обхватилъ руками колѣни и опустилъ голову. Сталъ Семенъ ближе подходить,⁸⁸ видитъ — человѣкъ молодой безбородый, лицо чистое, красивое, руки и ноги не рабочія, только избитъ, напуганъ и измерзъ. Посинѣлъ весь и дрожитъ и ужалъ голову въ плечи и глядитъ на Семена какъ птица подбитая.

Эй, милая голова, что жъ сидѣть, надо къ жилью.

Задрожалъ человѣкъ еще пуще, и видитъ Семенъ — потекли у него изъ глазъ слезы и не сталъ сапожникъ больше разговаривать.

* № 8.

Жилъ въ деревнѣ сапожникъ. Была у него жена и трое дѣтей. Земли у сапожника не было и кормился онъ работой — головы приставлялъ, подметки подкидывалъ, латки накладывалъ и когда выходилъ заказъ, и новые шилъ. Своего товару купить не на что было. Кормился сапожникъ день за день, что заработает, то и проѣстъ. Вышелъ сапожнику заказъ — богатому мужику сапоги сшить изъ хозяйского товару. Сшилъ сапожникъ сапоги, отдѣлалъ, завязалъ въ узелокъ и обрѣзки товару туда же положилъ, надѣлъ суконный лучшій кафтанъ и пошелъ къ мужику. Мужикъ жилъ за 7 верстъ за рѣкою. Снесъ сапожникъ работу, сдалъ, получилъ деньги за прежнюю да за новую работу, да еще должокъ получилъ, да сапоги взялъ у мужика переда новые поставить, и пошелъ домой. Идетъ сапожникъ лѣсомъ, несетъ старые сапоги на палкѣ за плечами, идетъ, самъ съ собой говоритъ: Четыре рубля шесть гривенъ получилъ, вотъ они въ кошелѣ. Дома у старухи три съ полтиной лежать. Если съ Сидорова получу за головки — и всѣ 10. Овчинъ больше 6 не пойдетъ на тулупъ. Дядя Василій отдастъ по 1 70 гривенъ. За работу заплачу 2 р. — и шуба. Тогда горя не буду знать. Мнѣ ли выдти за работой, жена ли пойдетъ. А то бывало и взялъ бы работу, а выдти не въ чемъ. И сталъ еще считать сапожникъ, что станетъ шубу сукномъ покрыть. Насчиталъ — еще надоть 5 р. прибавить. И захотѣлось сапожнику тулупъ крытый собрать. Думаетъ, приличнѣе мастеровому. Но считалъ, считалъ— на крытый не выходитъ. Ну, думаетъ, не крытый, такъ нагольный, а все жъ нынѣ зимой въ новомъ тулупѣ пощеголяю. И не видалъ сапожникъ, какъ съ своими мыслями прошелъ полдороги и дошелъ до колодца. У колодца бывало лѣтомъ сапожникъ останавливался вздохнуть и напиться, и теперь хоть и осень была, не жарко было, по старой привычкѣ остановился сапожникъ у колодца и вспомнилъ, что дали ему въ деревнѣ лепешекъ яшныхъ. И думаетъ: дай сяду, закушу. Присѣлъ сапожникъ, бросилъ [?] сапоги на земь, досталъ лепешки изъ за пазухи, только собрался укусить, — что такое? въ лѣсу что то звучитъ. Прислушался сапожникъ — ни звѣрь, ни птица, а похоже — человѣкъ дышетъ. Послушалъ сапожникъ: точно, не далеко отъ колодца, за березками человѣкъ дышетъ. Всталъ сапожникъ, сунулъ назадъ лепешку и пошелъ искать. Только прошелъ березки, глядитъ — на полянкѣ у лещиноваго куста сидитъ къ нему задомъ человѣкъ весь нагой; сидитъ обхвативши руками нагія колѣна и <заливается плачетъ>. Человѣкъ, видно, молодой, нерабочій, курчавые русые волосы с рыжинкой, тѣло нѣжное, бѣлое и на спинѣ на лопаткахъ двѣ раны. И думаетъ сапожникъ: что за человѣкъ, одинъ среди лѣсу. Ужъ не лихой ли какой человѣкъ подманиваетъ. Подойду, а онъ вскочитъ, задушить да оберетъ. Онъ молодой, легкій, да и разутый, а я старый, съ нимъ не поправлюсь. Или, думаетъ себѣ, если самъ не лихой человѣкъ, такъ его лихіе люди обобрали, да избили, что мнѣ съ нимъ съ голымъ дѣлать. Одѣть мнѣ его нечѣмъ, я самъ чуть не голый. Какой ни есть человѣкъ, не ходить мнѣ къ нему лучше, а идти своей дорогой. Думаетъ такъ сапожникъ и хочетъ назадъ идти, а самъ стоитъ, глядитъ, что отъ человѣка этого будетъ. И видитъ сапожникъ, какъ человѣкъ воздохнетъ, воздохнетъ, задрожитъ и поднимутся плечи. И жалко сапожнику стало и закричалъ онъ громкимъ голосомъ: Эй, молодецъ. Глянь ка сюда. Чей будешь? Дрогнулъ человѣкъ, оглянулся, и видитъ сапожникъ — человѣкъ молодой, лицо бѣлое, чистое, красивое, сразу видно, что не лихой человѣкъ, а несчастный и самъ боится. Что, милый человѣкъ. Али обидѣли тебя недобрые люди.