Поклонился низко юноша старичку, надѣлъ рубаху, портки, чулки, все какъ по немъ кроено, и вышелъ со старикомъ на улицу.

Вышла и старуха изъ избушки, подивилась, какой такой молодецъ въ мужниной рубахѣ и порткахъ стоитъ, не посмѣла спросить и пошли всѣ домой. И рассказала дорогой старушка, что померла рыбакова жена, а сиротокъ вдовая кума себѣ въ дѣти взяла.

Поужинали съ гостемъ и положили его спать. И стала старуха мужу выговаривать. Въ томъ, что чужаго человѣка въ домъ взялъ, въ томъ не смѣла, а за то выговаривала, что новую рубаху отдалъ, можно бы изъ старыхъ выбрать.

На утро спросилъ старикъ гостя, какъ звать. Михайло, говоритъ. Ну, говоритъ, Михайло, хочешь у меня жить, берись за работу. Умѣешь точать. Будешь помогать — живи. Шить не шивалъ, а покажешь — работать буду. — Далъ ему старикъ работу. Показывать много нѣтъ.... съ разу все понимаетъ.

И сталъ Михайло жить. Смѣнила ему старуха рубаху, изъ старыхъ дала, одежу сдѣлала. И живетъ Михайло, за все благодаритъ, всѣмъ доволенъ, всю недѣлю работаетъ, что нужно, дѣлаетъ, лишнихъ словъ не говоритъ, воскресенье къ обѣдни идетъ, а отъ обѣдни придетъ, сидитъ молчитъ.

Ни отъ него рѣчей, ни игръ, ни смѣху. Жилъ такъ Михайло 10 лѣтъ и ни разу не ухмылилъ. На 10-й годъ сидитъ разъ днемъ Михайло за работой у окна, а хозяинъ на лавкѣ и видитъ хозяинъ, что Михайло привсталъ, развелъ руками, смотритъ въ окно и улыбается. — Посмотрѣлъ хозяинъ, видитъ — идетъ по улицѣ вдова богатая и идутъ съ ней двѣ дѣвочки одна въ одну.

Подивился хозяинъ, ничего не сказалъ. Приходитъ въ тотъ день баринъ сапоги заказывать. Ты, говоритъ, баринъ, мнѣ такіе сшей сапоги, чтобы годъ стояли, не рвались, не кривились. Я за цѣной не стою, а проношу годъ твои сапоги, я тебѣ и напредь заказывать буду. Хозяинъ повернулся къ Михайлѣ и говоритъ: смотри Михайло хорошо сшей, а Михайло покачалъ головой, улыбнулся и ничего не сказалъ.

Подивился старикъ. Ушелъ баринъ, хозяинъ отрѣзалъ товаръ на барскіе сапоги и подаетъ Михайлѣ кроить. Смотритъ, что Михайло не то дѣлаетъ: взялъ Михайло, сложилъ товаръ, взялъ ножъ и кроитъ не по сапожному. Смотритъ, что будетъ. Выкроилъ Михайло босовики и сталъ въ одинъ конецъ шить. Подивился хозяинъ. На утро приходитъ молодецъ отъ барина, говоритъ: вамъ баринъ сапоги заказывалъ. — Заказалъ. — Такъ не нужно сапогъ, барыня прислала — баринъ померъ, — босовики на смерть сшить. —

Всталъ Михайла, подаетъ босовики. — И задумался старикъ и вечеромъ сталъ съ старухой совѣтовать: какой такой не простой человѣкъ Михайло у насъ живетъ. Живетъ 10 лѣтъ. Кромѣ хорошаго отъ него ничего нѣтъ, а барина онъ смерть угадалъ. Человѣка этаго надо ублаготворить. Мы люди старые, примемъ его замѣсто сына и добро ему все оставимъ. Старуха говоритъ: онъ того стоитъ. Доброе дѣло. Поглядѣлъ старикъ, а Михайло въ углу сидитъ, улыбается. Подивился старикъ. На утро пошелъ старикъ съ Михайлой къ обѣдни. Дорогой и говоритъ старикъ: живешь ты у меня Михайла ни много ни мало 10 лѣтъ. Если ты отъ меня добра видѣлъ, то я отъ тебя больше того. Хочу я тебѣ въ сыновья принять и все нажитое тебѣ оставить. Скажи мнѣ, какого ты рода и племени. И сказалъ Михайло. Спасибо на твоихъ добрыхъ рѣчахъ, дѣдушка. И больше ничего не сказалъ ему. Пришли они въ церковь, старикъ сталъ у паперти, а Михайло пошелъ на клиросъ. — Запѣли херувимскую и слышитъ старикъ — Михайлинъ голосъ запѣлъ. Только узналъ его, а послѣ ужъ и слышать не могъ — такой голосъ пустилъ Михайло, что задрожала церковь, затряслись стѣны, народъ весь окарачь упалъ.

Разошелся⁸⁶ потолокъ у церкви и поднялся на крыльяхъ Михайло Архангелъ и улетѣлъ на небо.

Заснулъ въ эту ночь старикъ и привидѣлся ему Михайло въ ангельскомъ образѣ. Это ты, Михайло. Я Ангелъ, дѣдушка. Послалъ меня Богъ по душу, я пожалѣлъ сиротъ, Богу не повѣрилъ. Богъ сказалъ: безъ отца матери проживутъ, безъ Божьей милости не проживутъ, и я остался на землѣ. Ты взялъ меня и 10 лѣтъ я подъ наказаньемъ жилъ.

На 10 годъ сиротки выросли лучше, чѣмъ у матери, и на 10 годъ я увидалъ ихъ и Богъ простилъ меня. И я опять сталъ ангелъ. Въ тотъ день пришелъ баринъ на годъ за [1 неразобр.], а я видѣлъ, что ему умереть. Въ тотъ же день ты съ старухой мнѣ хотѣлъ имѣнье оставить, а мнѣ уже небо открылось. Не ропщи на Бога, не думай о другомъ днѣ и не полагай надежду на богатство. — Въ Богѣ живешь, въ Богѣ умрешь.

* № 5.

Отнесъ разъ сапожникъ работу по заказу. Сдалъ хозяину, получилъ деньги, взялъ еще работу — старые сапоги починить, и пошелъ домой. Идти было сапожнику <глухимъ мѣстомъ верстъ десять. На половинѣ дороги остановился сапожникъ, присѣлъ на камень, досталъ лепешку и хотѣлъ полудновать. Только собрался укусить, вдругъ слышитъ — не далеко отъ дороги кто то вздыхаетъ. Прислушался сапожникъ — точно вздыхаетъ и стонетъ. Постонетъ, затихнетъ и опять завздыхаетъ и застонетъ и заплачетъ. Засунулъ сапожникъ лепешку, поднялся и пошелъ по голосу. Только сошелъ къ лощинкѣ прочь съ дороги, смотритъ — человѣкъ задомъ къ дорогѣ, весь нагой и на спинѣ подъ лопатками двѣ кровавыя раны. Сидитъ обнявши руками колѣна и плачетъ. Человѣкъ, видно, молодой, тѣло бѣлое, чистое, голова опущена и по плечамъ лежатъ и напередъ висятъ русые кудрявые волосы. Подивился сапожникъ и раздумался: что за человѣкъ? Или лихой или добрый человѣкъ. Если лихой человѣкъ — какъ бы меня не обидѣлъ. Онъ молодой, я старый. А если добрый человѣкъ, свяжешься съ нимъ, надо его одѣть. Не съ себя же снять — ему отдать. Самъ думаетъ сапожникъ: лучше не подходить, а самъ идетъ къ человѣку. Подошелъ вплоть, оглядѣлъ еще — нѣтъ ни на немъ ни при немъ никакой одежи. Подивился сапожникъ, подошелъ вплоть, ударилъ по плечу и говоритъ: здорово, милый человѣкъ. Что сидишь одинъ въ глухомъ мѣстѣ. Дѣло къ ночи, надо къ жилью прибиваться. Пересталъ человѣкъ плакать, поднялъ голову и оглянулся на сапожника и говоритъ: Куда мнѣ идти? Къ людямъ иди. А то что же сидишь плачешь. Сколько не плачь, нагое тѣло прикрыть и брюхо кормить надо. Слезами не поправишь. Видитъ сапожникъ — лицо свѣтлое, глаза ясные. И говоритъ человѣкъ: какъ мнѣ не плакать. Чѣмъ я былъ и чѣмъ сталъ. И спрашиваетъ сапожникъ и говоритъ: Да ты кто и откуда и кто тебя обидѣлъ. И отвѣчаетъ человѣкъ: и кто я и откуда я, нельзя мнѣ сказать, а обидѣть меня — никто не обидѣлъ, меня Богъ наказалъ. Сказалъ и опять заплакалъ. И говоритъ сапожникъ: Богъ наказалъ, Богъ и проститъ. А кто ты ни будь, все равно тебѣ здѣсь ночью нагому быть нельзя, надо въ село. А тѣло прикрыть надо. Вѣкъ люди людямъ помогаютъ. Скинулъ съ себя сапожникъ кафтанъ, скинулъ сапоги новые, опорки надѣлъ и отдалъ кафтанъ и сапоги человѣку. На, надѣвай. Голодный поле перейдетъ, а голый изъ печи не вылѣзетъ. Надевай да прибивайся к жилью, а мнѣ домой надо. И пошелъ сапожникъ своей дорогой.

* № 6.

Жилъ въ деревнѣ у мужика сапожникъ. Лѣтомъ въ рабочую пору подсоблялъ онъ хозяину въ полѣ, а остальное время чеботарилъ: старое чинилъ, подметки подметывалъ, латки накладывал, переда переставлялъ, а когда дадутъ товаръ, и новые шилъ по заказу. Своего товара не на что купить было что заработаетъ, то и проѣстъ. Звали сапожника Семенъ, а прозывали больше Сёма, Сёмочка. Понадобилось разъ Сёмочкѣ передъ осеннимъ заговѣньемъ верстъ за 10 сапоги снести, Вышелъ Семенъ послѣ завтрака. Пока дошелъ — снесъ сапоги, пока получилъ деньги за работу, пообѣдалъ у мужика, пока зашелъ къ другому, должокъ старый получилъ, да еще взялъ старые сапоги въ починку, сталъ ужъ вечеръ. Идетъ, самъ съ собой думаетъ, свои заработки считаетъ, обдумываетъ, какъ бы какъ бы на зиму на новую шубу собрать. Другой разъ и пошелъ бы работы взять — холодно. Старая ужъ вытерлась вся, да и бабѣ нельзя безъ ней — воды ли принести или рубахи постирать. И вслухъ самъ съ собой говоритъ: 2 р. 40 за сапоги получены, говорить, Егоръ рубль съ четвертью тоже отдалъ, безъ малаго четыре, у жены въ укладкѣ 3 съ полтиной есть. Если Тихонычъ отдастъ — и шуба. Попрошу овчинника кума, онъ мнѣ овчинку по 1 35 отдастъ, больше 8 не пойдетъ. Восемь рублей, 8 четвертей, 8 гривенъ — 10 съ чѣмъ то. Ну скажемъ 11. За шитье два рубля. За котикъ. Безъ малаго 15 влѣзетъ. Все 7 рублей недохватки. Безъ шубы нельзя. Объ шубѣ думаетъ, а самъ и безъ шубы согрѣвается. Ужъ и смеркаться стало.