— Разумеется. Я считай везде ходил, только на восток не забирался. Там сплошные водные преграды, не буду же я ещё и лодку на горбу таскать? Каждый раз плот мастерить — тоже та ещё демаскировка. Да и нет там ничего особенного, даже наоборот — всё, что меня интересует, находится по эту сторону от реки. Так что можешь моим словам доверять, я тебе не чужие байки пересказываю. Но это всё в сторону, на чём я остановился?

— На чумовой радиации.

— Точно. Добавь сюда бывшую экспериментальную ферму в селе Новошепеличи и его округу — гиблое место, которое корнями, отростками и семенами, медленно, но верно расширяется. Знаешь, как сталкеры шутят: посадил дед репку под Чернобылем, выросла она большая-пребольшая и если бы не дробовик, то ещё неизвестно кто бы кого съел! Ты понимаешь, что у нас в сумме получается? Хотя бы по тем причинам, что я назвал, постоянно в тамошних краях никто не обитает. Да и желающих просто пробежаться по тем местам галопом — немного. Опять же южную часть застроили намного гуще в советское время, а постройки можно использовать для защиты: от выбросов и непогоды, от монстров или от других людей. Человек не может здесь долго болтаться в чистом поле, уж очень среда враждебная. Поскольку на самом деле всё в этом мире взаимосвязано, то дальше просто до банальности. Раз нет поселений и баз, то это автоматически влечёт всякое отсутствие инфраструктуры, что в свою очередь…

— … означает, что негде пополнить запасы боеприпасов, чистой воды и провизии, негде получить хоть какую-то помощь. А без хавчика и патронов любой солдат достаточно быстро перестаёт быть бойцом и с высокой вероятностью переходит в разряд чьей-то еды или сразу удобрений.

— В точку! Именно такая незамысловатая причинно-следственная связь. Только ты не подумай, конечно, что если с юга к ЧАЭС подойти, то о радиации можно не беспокоиться. Вблизи у станции всё загажено, и без подходящего снаряжения там делать нечего. Опять же когда радиоактивные облака удалились, то после перемены ветра и на юг часть унесло, а не только в Россию и через Белоруссию на Европу. Так что не открою Америку, что радиоактивные пятна по всей территории зоны встречаются, и к югу от ЧАЭС тоже надо быть бдительным.

— То есть самые опасные места, как я понял, помимо могильников, это там, где есть «следы» от первой аварии? А как же вот все эти последующие выбросы? Во время них ведь тоже радиация подскакивает.

— Подскакивает, и не по-детски причём. Но это тоже та ещё загадка — радиация сильна только во время выбросов! Сразу после них есть повышенный фон, но и он за сутки считай, возвращается к прежнему. С точки зрения официальной науки с объяснением этого несколько слабовато. Поэтому постоянную опасность представляют только очаги выброса 1986 года, радиоактивные свалки и всевозможная техника с металлоконструкциями.

— М-да, интересно девки пляшут.

— На самом деле, у нас с Доктором есть теория насчёт радиации этих псевдовыбросов. Ты, кстати, по атомной физике, что помнишь со школы?

— Период полураспада, промежуток времени, в течение которого количество радиоактивных ядер в среднем уменьшается вдвое.

— Уже кое-что. Начну издалека: после аварии в 1986 году в атмосферу выбросило больше двух десятков разных радионуклидов. Большинство из них распадается через месяцы или 2–3 года, Сурьма или Рутений, например, но не суть. Таких, что и сейчас, спустя десятилетия представляют опасность — всего несколько: Америций-241, несколько разновидностей Плутония, но особенное внимание уделяют Стронцию-90 и Цезию-137. Знаешь почему?

— Нет, конечно, неужели думаешь, перед отправкой на пост нам лекции читали? Рассказывай.

— Фактически, последние два наиболее распространены и весьма опасны, а период полураспада у обоих в районе 30 лет. Цезий-137, его ещё радиоцезий называют, в отличие от Плутония очень летучий, распространяется дальше всех и замечательно накапливается и в растениях, и в тканях животных. Проникает и через пищеварительную систему, и через дыхательную — почему с масками и не расстаемся. А на Стронций-90 приходится значительная часть активности в смеси образующейся после ядерного взрыва, более трети суммарной активности на его момент! Причём неважно, говорим мы о полигонных испытаниях или авариях на «Маяке» в середине прошлого столетия, или на Чернобыльской АЭС 1986 года. Кстати, преимущественно именно из-за него рекомендуется не есть в Зоне в неочищенных местах, потому что в организм стронций-90 попадает только вместе с пищей. А поскольку эта гадость — химический аналог кальция, соединения которого основной минеральный компонент кости, то практически весь попавший в организм человека стронций концентрируется в костной ткани. В результате целый ворох болячек от него: коррозия костей, проблемы с кровью, так как красный костный мозг основная кроветворная ткань и, к сожалению, очень радиочувствительная, а из-за радионуклида, накопленного в тазовых костях, облучается, сам догадайся какая деталь. После аварии на Чернобыльской АЭС вся территория со значительным загрязнением стронцием-90 оказалась в пределах тридцатикилометровой зоны, что собственно её границы и определило. А теперь внимание, интригующий факт: после современных регулярных выбросов в Зоне не отмечается изменения картины по стронцию-90. Зато есть существенные колебания по йоду-133, у которого период полураспада меньше суток.

— Подожди, как такое может быть — произошла ядерная реакция, а долгоживущих радионуклидов нет? И как вы об этом узнали?

— У долговцев есть своё отделение радиоразведки, а их наблюдениями руководство клана как-то поделилось в частной беседе с Доктором. Занятный ребус получается. Если сразу не брать как данность некоторые допущения, то вообще непонятно с какого бока к нему подступиться.

— Если правильно тебя понимаю, то при искусственных выбросах главную роль играют радионуклиды с коротким периодом полураспада, так?

— Вот-вот. Как завещал старина Холмс, надо отбросить на друшлак вместе с мистикой всё то, чего не может быть ни при каком раскладе. Тогда оставшееся, каким бы невероятным оно не казалось — и будет правильным ответом, даже если официальная наука ещё не знает рецепта таких ядерных реакций. Наверняка, есть радионуклиды, нам неизвестные, с намного более коротким — на один, а иные и на два порядка, периодом полураспада, чем сутки у того же йода-133. Зато, судя по всему, этой информацией владеют те, кто псевдовыбросы организует. Каким-то образом учёные секретных лабораторий научились управлять реакциями, при которых образуются эти радионуклиды. Учитывая, что выброс выбросу рознь, то надо признать — они могут варьировать состав компонентов «коктейля» и их дозировку.

— Да, похоже, истина где-то рядом, но без фактов бродить вокруг да около, путаясь в собственных догадках, можно бесконечно долго. После десяти верных предположений один раз сделаешь ошибочное и всё — забредёшь в такие дебри, где ещё никто не бывал. Тем более что без серьёзных научных изысканий тут не обошлось — это же не какая-то домашняя алхимия. Одного только оборудования для фундаментальных исследований сколько надо? Своим умом нам эту загадку точно не осилить. Аминь!

— Всему своё время, достанем этих фокусников — они мне как миленькие расскажут про свой волшебный инвентарь. Наперебой «петь» будут!

— Слушай, а возвращаясь к репке, если серьёзно, что про здешних мутантов думаешь? Ты веришь, что они следствие Чернобыльской аварии?

— Я твёрдо убеждён, что разговоры про всякие чудовищные мутации по вине радиации это не более чем бабьи пересуды. Или, как вариант, умышленная езда по ушам. Да, согласен, что сомы в пруду-охладителе вдвое больше, чем раньше можно было представить. Некоторые по шесть-семь метров и, ясное дело, такому сожрать любую животину, которая в три раза меньше его, хотя бы и человека — не проблема. Так ведь и фонит он примерно в тысячу раз выше нормы. И всё равно, окромя размеров, во всём остальном это обычный сом. Без рогов, телекинеза и прочего. Кабаны тоже габаритами поздоровели, можно сказать, светятся от радиации, но ничего сверхъестественного себе не добавили. Или вот ещё хороший пример — про псевдособак, якобы потомков волков, наверняка ведь слышал?