с лучистыми глазами,

воздевши руки к небесам,

уж слился с небесами.

ему не нужно объяснять

и нам уже не нужно,

к кому вернемся мы опять,

пройдя путем окружным.

Звучит средь женщин и детей,

глазенки трущих сонно,

мотив певучий слов-теней

молитвы монотонной.

Здесь всяк стоит теперь народ —

и кто на всякий случай,

и тот, кто, свой спасая род,

стяжает дух могучий.

Кто ближе к небесам стоит?

Почем же знать мне это?

Упрямо лишь душа просит

простить и то и это…

И не с руки мне в этот час

пускаться в объяснения,

таинственно иконостас

способствует забвению.

стою, смотрю я сквозь него,

не веря объяснениям,

теперь держусь лишь одного —

хватило бы терпения.

Но льется, льется слов река,

кто входит, кто выходит,

хоть даже и издалека —

что не терял, находит.

История одной неистовой жизни

Наполнен

энергией

красного

секса,

хоть слова

такого

тогда не учили,

но рифмы

твои

мы запомнили с детства,

а ты

уж давно

поселился

в могиле.

могиле не той, что, землей зарастая,

чуть грустною нежностью светит,

а той, что во крови и лжи утопает —

в России никто ни за что не ответит.

зачем ты пришел в этот мир обреченный,

от ангела крыльев бесовская тень?

Наивною совестью облеченный,

ты ночь перепутал – подумал, что день?

Ковал ты кадры

советской

стране

назло

буржуазной

Европе

и окнами РОСТа явил ты вполне

размер нарастающей …бомбы.

женским обаянием пытаясь закрыться

революционно ориентирующейся проститутки,

хоть от ласки ее потом не умыться —

молодым и в пропасть летишь под прибаутки.

совесть под прямым углом зигзагами красными

думать не позволяет завитками безопасными,

зелеными яблоками не наешься досыта —

да ноги не несут в общее корыто…

вот такая судьба случилась,

а могла ли иная быть?

Но ведь все, что задумано, – получилось!

Новую планету открыть!

И мы ее изучаем теперь…

но вот странность – революции той давно уж закрыта дверь,

а голос твой все звучит и звучит,

поэзия совести не замолчит.

поэзия молодости без оговорок и апелляций,

выраженная языком слов и пролетарских анимаций,

и стиль этот даже стал модным вновь,

наверное, потому что в нем тоже говорит любовь,

наполненная молотами

и бицепсами нарисованными,

женщинами с грудями выпуклыми

(ни с кем не согласованными),

что-то в глубине каждого к этому тянется,

если про расстрелы не вспоминать —

вполне даже глянется.

но светит, светит сталинская улыбка хитрая,

кто на фотографиях видал —

зрелище самобытное!

и сказано было:

этот поэт – лучшее, что у нас (у них) есть —

а ведь Демьянов разных было

у него не перечесть!

А если кто ранее не слыхал,

то вождь и сам стишата по молодости писал,

и между прочим, в основном про любовь,

видимо, все мы грызем эту банальную морковь.

Но любовь без совести извращается,

и иначе у нее не получается,

а любовь вместе с совестью долго не живут —

лопнут слишком быстро и в вечность канут.

но не стала пугающая прямота

пыльным антиквариатом,

до сих пор слышится она трескучим раскатом,

выражаясь в гримасе пересохших губ,

но все-таки играющих на флейте

водосточных труб…

Какой ноктюрн сыграем мы, ребята?

Останется от нас хотя б блатняк?

И будет ли хоть кто-нибудь когда-то

про нас хоть что-то помнить, хоть пустяк?

Ищут

Женщины ищут в мужчинах любовь,

но на грубость наталкиваются вновь и вновь,

а они всё ищут и не понимают, почему

он не ценит принадлежность ему одному.

Вот и бросаются в страсти безбрежные,

холодные по сути, те, что должны быть нежные,

и идут на любые испытания,

лишь бы доказать неразделенной любви признания.

и опять грубость использования ее (необъяснимая,)

и вновь предложения неудобоваримые.

Когда же это кончится непонимание,

немое согласие против невнимания?

Может, это и удобно кому-то, но я против,

грубость убивает, не помянув и обратно не воротив.

Будущее – за женщинами за рулем:

может, и тихо поедем, но никого не собьем!

Мужчина тоже ищет, но не знает чего —

наверное, в женщине отразить себя одного.

но вот загадка – растворы не смешиваются,

поиск по жизни и вопли немые не уравновешиваются…

Выпей вина и расслабься, дружок,

дай молча себя вписать в этот кружок,

где ты не будешь больше печалиться ни о чем

и чудесно окажешься (временно) ни при чем!

Как давно уже я заявлял

Как давно уже я заявлял,

стихи невозможно слушать,

лучше их, окрыляясь, читать

(даже можно при этом кушать).

Это сразу легко понять,

слушая голос старых поэтов —

даже если рискнуть и начать,

можно много утратить на этом.

лишь глаза пробуждают мечту,

ту, что в буквах запрятана дивно.

И ушам не понять красоту,

без проверки поверив наивно.

Как хорошо

Как хорошо средь ночи, засыпая,

представить, как назавтра новый день,

рождаясь в стуке рельс, звонках трамвая

уже расставил сети перемен.

и будет все иначе, чем сегодня,

для всех, кто спит в полночный этот час,

и радостно закрутят хороводы,

всех вместе перемешивая нас.

Лишь в этом, думается мне, значенье утра,

я это знание пронес через года,

услышать сквозь тревожный сон нетрудно

то, что ведь, впрочем, не скрывалось никогда.

и если ты уже прошел полжизни,

полмира и его шальных забот,

ты все равно заметишь это мигом

с утра – все снова, не наоборот!

Малая Павловская

Когда белым укроет землю,

Видится все иначе,

Улицы прекрасному внемлют,

Наготу прикрыв и не плача,

Бороды отпустив

Водосточным трубам,

Лишь светом окон тепло открыв,

Замерзающим глазам и губам.

Жизнь собирается тогда внутри,

К пальцам холодом прекращаясь.

И зря ты душу меж ладоней не три,

Пусть остынет она, возвращаясь.