И вот, заблуждаясь, мы учимся тяжко

его маскировкой запрятать в себя,

и зреет с годами сомнений натяжка —

чем глубже, тем лучше, не выдать себя.

А в сущности прятаться нету резона,

хотя и жестоко себя оголить,

и слабое сердце все снова и снова

все шепчет, как лучше опять затаить.

Живем мы не так, как хотелось казаться,

лишь делаем то, что велит нам судьба,

плохие хороших боятся касаться,

но кто назовет здесь хорошим себя?

По радио вновь обличили виновных,

анафеме предали шлюх и воров,

но разве не все мы, ослепшие словно,

уже отреклись от вчерашних основ?

Нужда нас толкает на эти измены,

зависит от многого наш человек —

хоть как то судьбы пережить перемены,

пытаясь направить свой суетный бег.

И те, кому вдруг кому повезло чуть поболе,

не вправе других осуждать свысока,

не властен никто в своей собственной доле,

ничья не способна на это рука.

Однако давно уже все позабыто

для тех, кто живет лишь сегодняшним днем.

Опять у старухи разбито корыто,

и некому вспомнить об этом потом.

И все таки, все это ведь не напрасно —

все то, что с рождения в нас внедрено.

Не можем мы быть изначально несчастны,

не может закрыто быть это окно!

Я ее себе придумал

Я ее себе придумал, как и каждую из них,

думал, думал, не раздумал создавать себе цариц,

попадаться очень сладко в эти сети, молвит стих,

но и выбраться непросто среди нитей золотых.

Да зачем и выбираться, просто не… заплетаться

вот и будешь золотой, парень хитрый, непростой.

А они вот это любят, ни за что вдруг приголубят —

только ласковее стой, если взяли на постой.

Я опять ее придумал, а она – меня себе,

вот и плаваем мы вместе в этой вечности воде,

я тихонько отплываю, чтоб почувствовать контраст,

а она меня уж ищет, не предаст и не отдаст.

– Эй, ведь я тебя придумал, а потом и позабыл!

– Стой, тебя я полюбила, нету больше сердца сил!

Думал, думал, что придумал, оказалось – не ее,

думал, думал, что раздумал, да теперь не отдает,

и зачем на этом месте оглянуться не успел

и с разбегу снова в сети, как мальчишка, залетел…

Может, только это нужно, только это и важно,

только вовремя не видишь этот кадр в слепом кино.

И теперь себе придумать должен только я ее,

а она стоит живая, непридуманная, е!

Проиграл и не почуял, где содержится подвох,

впрочем, только так и можно сделать жизни полный вдох!

И с разбегу об телегу снова мчимся, кто быстрей!

ничего не изменилось в хороводе этих дней,

ничего не изменилось, ничего не пронеслось,

ты попей из этой лужи, мне ведь вправду удалось!

* * *

Я столько водки выпил с мужиками,

что больше мне неинтересно пить,

и лучше милую я обхвачу руками,

тем более мне с ней, не с ними, дальше жить.

Я столько анекдотов съел без соли,

что даже пищу не могу солить,

глумливым ржанием над чьей-то болью

я больше не хочу себя винить.

Немало в танцах я истанцевался,

немало рок-н-роллов закатил,

душою я и телом извивался

(и даже до сих пор не прекратил).

Немало также я любил подвохи,

конечно, не себе, а для других,

чужие горькие потом я слышал вздохи

а сердце мне шептало: помоги!

Немало, без конца, без края даже,

без разума порой и без любви

такая вот мне смолоду зараза

мозги давила чуть не до крови.

Но как-то я при этом умудрился

дыхание искусства ощутить,

на храм науки чудно я воззрился,

шутя, я научился не шутить.

Я создал дом себе копилкой неусыпной,

трудов немало я в себя вложил,

и двигался я жаждой ненасытной,

и к новому движеньями я жил.

Все испытать стремлюсь и до сих пор я,

созрел лишь осторожности совет:

не зная брода не бросайся в море,

еще – заранее продумывай ответ,

а также времени цени валюту —

не сконвертировать ее потом,

и совести путем уж слишком гнутым

себя не заморачивай кнутом.

Короче, стал я реалистом-моралистом,

других прощая так же, как себя,

и лишь любви заядлым шовинистом

все больше становлюсь, похоже, я.

Мне всех важнее нежный лепет детский,

я умиляюсь милой тихим сном,

беспомощности этой вид прелестный —

как солнца лучик над моим окном…

Но гонит мир мужской меня по кругу,

и не последний на арене я боец,

но стал теперь я посылать недругу,

глазами знак, что бой наш – не конец.

Я существую днем

Я существую днем, а ночью я живу,

когда уляжется канва воспоминаний,

когда я тихо и уверенно смогу

всю подытожить сущностность желаний.

Стихи вообще не терпят суеты,

они – ответ, когда никто не спросит,

глубокой тайны мысли красоты

до вдумчивой души они доносят.

И если ты не спишь – пиши!

Неважно суеты пустое мнение,

сомнений собственных ты тягот разреши,

у ночи нет фальшивых откровений.

Никто тебе не скажет – ты куда?

Ты снова сам с собою распрощался?

Лишь нитей связи в вечность провода

ответят, если к ним ты обращался.