Я безо всякого смущения отношу себя к «потомкам водолаза». Родившись, и будучи воспитан «красным», я не могу с уверенностью сказать, какого я сейчас цвета. Но зато совершенно точно знаю, что к белой церковной интеллигенции начала двадцатого века я не отношусь ни каким боком. Не будем кривить душой: водолазы-полукровки в принципе не способны к прочтению романа Булгакова с христианских позиций. По той простой причине, что этих позиций у них ещё нет. И, думаю, не ошибусь, если скажу, что любой христианин, осознающий роман как этап на своём пути к Церкви, тогда, в юности, видел персонажей Булгакова совсем не так, как сам Михаил Афанасьевич. Меня, например в свое время поразил просто сам факт изображения Христа как реальной исторической фигуры. Но и в голову мне не могло прийти критически сопоставить Иешуа и Христа Евангелия, хотя бы потому что тогда я был знаком лишь с персонажем булгаковской сатиры. И воспринимал его как настоящего Христа, а вовсе не как карикатуру на толстовское прочтение Евангелия. А сегодня, став христианином, я прекрасно осознаю кощунственость толстовской трактовки и без расшифровки Булгаковских иносказаний.

Получается парадокс: те, кто нуждается в проповеди Евангелия – еще не в состоянии правильно прочесть роман Булгакова, а те, кто может прочитать его верно – уже не нуждаются в подобных формах проповеди.

Сатира пишется на злобу дня. Но все то, что Михаил Афанасьевич Булгаков стремился донести до читателя и так тщательно маскировал от цензуры, сегодня стало очевидным для всех. Сатанинской подоплеки воинствующего безбожия в истории России не увидели, наверное, только слепые. Сегодня в обществе на повестке дня совсем другая беда: подсознательное, или вполне осознанное почитание сатаны множеством его поклонников. Поэтому сатиру Булгакова в наши дни можно считать несвоевременной с достаточным на то основанием. Но безупречная композиция, прекрасный язык Булгакова, который действительно ближе к поэзии, чем к прозе, и прочие художественные достоинства романа формально делают его достоянием русской культуры. Подчёркиваю – только формально, т. к. содержание его (сатира против грубого атеизма двадцатых годов) могло восприниматься адекватно лишь в контексте того времени. В этом, наверное, главная причина двойственности восприятия романа: он был написан для одной аудитории, а читается совсем другой, независимо от того – советская ли это диссидентствующая интеллигенция, или современные граждане демократической России.

В одном из своих выступлений на радио «Радонеж» о. Андрей высказал очень интересную мысль о том, что, по большому счёту, смысл любого чтения заключается в постепенном раскрытии для себя личности автора через понимание его идей, образа мысли и т. д. Анализируя текст романа, о. Андрей открыл для меня совсем другого Булгакова, нежели тот, которого сейчас преподают в средней школе, за что я очень ему благодарен. Но вот тут-то и возникает у меня второй вопрос к о. Андрею: а возможно ли такое прочтение, при котором сам роман существовал бы вне всякой связи с личностью Булгакова и при этом все-таки не воспринимался бы как антихристианское произведение?

Ведь большинство читателей не обладают интеллектом о. Андрея или НА. Бердяева, и просто не смогут сделать вывод о существовании Бога, исходя из неизмеримого могущества зла в мире. Издавать же роман в комплекте с комментариями о. Андрея в наше толерантное и политкорректное время вряд ли рискнёт даже очень смелый редактор.

Таким образом, огромное количество невоцерковлённых читателей остаются один на один с текстом романа, без квалифицированной его критики и понимания авторских мотивов к написанию этой книги. И прежде чем познакомиться с её автором, знакомятся с её героями и персонажами.

Так кто же является главным героем «Мастера и Маргариты»? Тут двух мнений быть просто не может. Конечно, Воланд. То есть – дьявол. По определению о. Андрея, он изображён в романе предельно реалистично. Но давайте попробуем разобраться – что же такое реализм применительно к изображению дьявола?

Дьявол – единственный реальный обитатель духовного мира, представленный в романе. И если и Иешуа, и Левий Матвей, и Ершалаим – всего лишь морок, наваждение, плод воспаленного воображения Мастера, то дьявол со своей пристяжью – как раз и есть тот, кто заморочил в романе безбожных москвичей и внушил бедному Мастеру идею кощунственного переложения Евангелия. Все прочие герои – выдумка Булгакова, и лишь дьявол – единственный персонаж романа, который не является только литературным героем. Поэтому вопрос о реалистичности образа дьявола в романе, представляется мне ключевым для того, чтобы выяснить, наконец: за Христа «Мастер и Маргарита», или всё-таки не очень.

В православной традиции демоны определяются как существа безобразные, т. е. образа не имеющие. Подвижники, многократно видевшие искушавших их злых духов, описывают их в виде призраков, принимающих любое обличье, но я нигде не встречал у святых отцов описания демонов, как таковых (т. е. реалистичного). Когда Мотовилов стал, любопытствуя, расспрашивать преподобного Серафима об истинном облике демонов, святой с негодованием сказал, что они – гнусны. И всё. Более никаких описаний. Думается, это вовсе не заговор молчания посвящённых. Просто невозможно описать то, что не имеет внешности. Поэтому и в иконном письме бесы изображаются маленькими тёмными безликими фигурками.

В романе же они выписаны ярко, фактурно, с преувеличенным вниманием к деталям. При этом никакой гнусности в них вовсе не наблюдается, наоборот, они довольно симпатичны и привлекательны. Никакого реализма в православном понимании здесь, по-моему, нет и в помине. Есть лишь набор личин, масок ни одна из которых не показывает нам подлинного образа их носителей. Но даже если предположить, что дьявол изображен Булгаковым предельно реалистично, было бы разумно задаться вопросом: а насколько безопасно такое изображение с духовной точки зрения?

В христианской аскетике есть общее правило поведения для человека, которому явился демон. Правило очень простое, но категоричное: не вступать с этим «явлением» в разговор и не рассматривать явившегося, поскольку, бес может прельстить или испугать человека принимаемыми образами, может убедить или переубедить человека в чём угодно, так как логический аппарат у него неизмеримо более мощный, но может он всё это только при условии проявленного к нему интереса со стороны человека. Все «чудеса», все аномальные явления и «необъяснимые происшествия» творятся бесами именно для того, чтобы привлечь к себе внимание. Иначе их просто невозможно заметить.

Святые отцы предостерегают от интереса к демоническим выходкам, т. к. внимание – это та самая дверь, через которую демоны могут войти в душу человека. Но ведь в нашем случае внимание человека отдано не «всамделишним» демонам, а всего лишь образам, выписанным гениальным пером Булгакова. Уместны ли здесь святоотеческие правила? Попробуем разобраться.

У о. Андрея есть очень подробное описание языческих практик, при которых злые духи вселялись в неодушевленные предметы, что называется, «по просьбе публики». Там используется, – правда, с точностью до наоборот, – всё тот же святоотеческий принцип: внимание, отданное злым духам, даёт им возможность действовать в мире людей. Судите сами: «…психическая энергия, которую поклонник вкладывает в некий мыслеобраз, концентрируется в этом образе и постепенно отчуждается от мыслящего…». Или: «…божества создаются направленным к ним поклонением; это аккумуляторы, собирающие в себе энергию поклонения…», «…сообщенная предмету жизнь поддерживается ежедневными ему поклонениями…». В сущности, он «питается сосредоточенной на нём концентрацией мысли…».

Не могу не привести здесь комментария о. Андрея к этим практикам: «Если не знать этих языческих верований в статуи как место обитания божеств и как источник магических воздействий на человека, то будет непонятно то дерзновение, с которым христиане врывались в языческие храмы и разрушали статуи. С точки зрения «светской», это поведение кажется варварством, разрушением памятников искусства «церковными мракобесами». Но христиане видели в этих статуях именно то, что видели в них сами же язычники – не произведения искусства, а колдовские талисманы…»