В середине VIII в. до н. э. появление железного оружия привело к новой военной революции, знаменовавшей начало железного века. Освоение металлургии железа на некоторое время дало военное преимущество земледельческим государствам, прежде всего Ассирии. Так же как во времена Саргона Древнего, ассирийцы создают профессиональную армию, вооруженную новым оружием. С одной стороны, в соответствии с теорией военной революции это приводит к торжеству этатизма; с другой стороны, новое оружие порождает волну ассирийских завоеваний. Волна завоеваний привела к созданию мировой этатистской монархии. Характерной чертой ассирийской монархии было создание мощного государственного сектора, организованного на базе мелких крестьянских хозяйств. Ассирийский образец бюрократической монархии позже лег в основу Персидской империи, а затем был унаследован государством Сасанидов и Арабским халифатом. Ассирийская империя существовала почти полтора столетия и была разрушена варварами, создавшими, в свою очередь, новое оружие, кавалерию. Таким образом, трансформация железного века в Ассирии имеет вид:

Когда первый удар варварской кавалерии погубил Ассирийскую империю, Египет и Вавилония получили возможность развиваться самостоятельно – и путь их развития оказался удивительно похожим: он проходил от господства храмовой олигархии к становлению новых этатистских монархий. Главным двигателем такого развития, как и раньше, было демографическое Сжатие. В обеих странах олигархия в борьбе с наступающей монархией призвала на помощь внешних врагов, персов. Однако персы и мидяне в процессе диффузии переняли не только скифскую кавалерию, но и административные традиции Ассирии. Поэтому установление персидского господства привело к гибели олигархии и созданию мощной сословной монархии Ахеменидов. В итоге для обеих стран на протяжении железного века мы имеем однотипные трансформации структуры:

В конце VII в. до н. э. скифские набеги на окраины Великой степи возвестили о начале эпохи кавалерии. Анализируя события, последовавшие за появлением кавалерии, необходимо отметить определенный параллелизм в процессах социального синтеза в Китае и на Ближнем Востоке. В обоих регионах конные варвары не смогли завоевать земледельческие империи, очевидно, вследствие отсутствия у них необходимой политической организации. Однако искусство конных лучников было перенято у степняков другими варварами, жившими на окраинах империй и сумевшими совместить новую кавалерию, старую пехоту и заимствованную у империй этатистскую традицию. Эти «цивилизованные варвары» затем приступили к завоеваниям и завладели огромными территориями, создав две мировые империи: Персидскую империю и империю Цинь.

В обоих случаях военное преимущество конных лучников было таково, что завоевания совершились без больших потрясений и не прервали демографические циклы на завоеванных территориях. Однако продолжающееся Сжатие вскоре вызвало борьбу за ресурсы между завоевателями, элитами и народами покоренных стран. Результатом стали повсеместные восстания, вызвавшие гибель империи Цинь. Таким образом, трансформация структуры в Китае на протяжении V – III вв. до н. э. имела вид:

Персам удалось подавить восстания и создать сословную монархию, которая эволюционировала в течение следующего демографического цикла по законам, описанным Ибн Халдуном. В конце IV в. до н. э. на смену персам пришли новые завоеватели, македоняне, и трансформация социальной структуры Месопотамии и Ирана в «персидском» цикле приняла вид:

В Египте персидское господство привело к новому восстанию, изгнанию персов и восстановлению этатистской монархии. Однако в конечном счете страна была вновь завоевана сначала персами, а затем македонянами, и трансформация структуры имела вид:

Македонское завоевание открыло эпоху тяжелой пехоты, которая была для Востока «внешним», «западным» явлением, «эпохой эллинизма». При этом в социальном отношении греки и македоняне принесли на Восток немного: они заменили персов в роли правящего сословия, в основном сохранив традиционные этатистские порядки завоеванных стран. В дальнейшем, с нарастанием Сжатия, им пришлось столкнуться с традиционалистской реакцией со стороны покоренных народов. Кризис в Египте смягчил сословное и этническое неравенство и породил новую этатистскую «греко-египетскую» монархию. Затем в Египет пришли новые завоеватели, римляне, и эта страна потеряла самостоятельность, став провинцией огромной Римской империи. Социальные процессы здесь развивались теперь под сильным внешним воздействием и в основном повторяли то, что происходило в центральных областях римского государства. Трансформация социальной структуры на протяжении четырех циклов эпохи тяжелой пехоты имела вид:

В Месопотамии и Иране кризис македонской монархии развивался по сценарию Ибн Халдуна и привел к тому, что страна была занята новыми завоевателями, парфянами:

В эпоху между походами Александра Македонского и мусульманскими завоеваниями Восток был разделен на два историко-культурных региона, граница между которыми проходила сначала по Сырдарье, а потом по Евфрату. Западнее границы располагались эллинизированные области, где господствовали опиравшиеся на тяжелую пехоту греки и римляне. Восточнее границы располагался обширный регион, в котором главным оружием был большой лук, созданный гуннами. В то время как на Западе имела место эпоха тяжелой пехоты, на Востоке была эпоха конных лучников. С помощью гуннского лука кочевникам-парфянам удалось отнять у греков и македонян земли Ирана, и они создали на этих территориях новую феодальную монархию. Это было первое государство, созданное завоевавшими земледельческие области кочевниками, поэтому оно находилось под значительным влиянием кочевых порядков; высшее сословие у парфян составляли воины-всадники, которые получали небольшие поместья. Вместе с тем отмечается упадок городских традиций; храмовые общины, так долго составлявшие один из основных элементов общественной структуры Месопотамии, теперь прекратили существование. «Парфянский» цикл истории Месопотамии завершился римским нашествием и демографической катастрофой, но существенных изменений в феодальном обществе не произошло. Резко выраженный сословный строй сохранялся в Иране и в начале следующего, первого «сасанидского» цикла, и только в конце V в. произошла социальная революция, уравновесившая положение сословий под властью этатистской монархии. Второй «сасанидский» цикл протекал в условиях господства этатизма, и персидские цари того времени стали образцом для правителей последующих эпох; в это время сформировалась новая этатистская традиция, оказавшая большое влияние на историю всего Ближнего Востока. Однако в конечном счете монархия не смогла справиться с могущественной военной элитой, и экосоциальный кризис открыл дорогу для арабского завоевания. Таким образом, трансформации социальной структуры Месопотамии и Ирана на протяжении трех циклов эпохи конных лучников имеют вид:

В отличие от Ирана в эпоху конных лучников Китай оставался чисто земледельческой цивилизацией, которая тем не менее смогла перенять оружие кочевников и отбросить их от своих границ. Это удалось сделать благодаря мобилизации сил под руководством этатистской монархии, которая, таким образом, стала альтернативой сословному феодальному обществу наподобие парфянского. Но китайская этатистская монархия была неустойчивой по отношению к процессам Сжатия: она разлагалась и превращалась в частнособственническую монархию. Наиболее характерный момент процесса Сжатия в Китае заключается в том, что рост богатства земельных магнатов и купцов вызывает усиление политической роли крупных собственников, которые начинают претендовать на власть. Одновременно финансовый кризис государства приводит к росту коррупции и разложению бюрократического аппарата, к борьбе между коррупционерами и «чистыми чиновниками» (трансформация ВА_b). Мы редко можем наблюдать этот процесс эрозии этатистской монархии на Ближнем Востоке, потому что там господствовали сословные монархии, которые тоже разлагались, но несколько иначе, путем феодализации, приватизации служебных держаний и распада асабии (трансформация C^СА_С). Все же, как можно заметить, в этих эрозивных процессах было много общего: они проходили под воздействием Сжатия, сопровождались ростом крупной собственности, расцветом коррупции, а затем и попытками приватизации должностей, финансовым кризисом государства, ослаблением монархии, прекращением государственного регулирования. В конечном счете экосоциальный кризис обновлял монархию, но затем Сжатие снова порождало процесс эрозии. Трансформации социальной структуры Китая на протяжении трех циклов эпохи конных лучников имеют вид: