Однако появляются также отдельные работы, авторы которых подвергают критике сложившиеся представления о роли перенаселения в цинском цикле. Аргументация авторов этих работ тщательно проанализирована в исследовании А. В. Коротаева, Н. Л. Комаровой и Д.Н. Халтуриной и признана в целом несостоятельной[2662]. Таким образом, традиционная точка зрения получила убедительное подтверждение.

Обилие материала и степень изученности проблемы позволяют нам ограничиться минимальным комментарием.

Маньчжурское нашествие было очередным завоеванием Китая варварами, и история империи Цин с необходимостью началась с синтеза маньчжурских и китайских социальных традиций. В данном случае синтез был облегчен тем обстоятельством, что маньчжуры с самого начала выступали в роли союзников китайских помещиков в развернувшейся в XVII в. гражданской войне. Таким образом, власть маньчжуров была вместе с тем властью китайских помещиков, и в отличие от предыдущего цикла помещичья собственность была сохранена и преобладала уже в начале эпохи Цин. Господство помещиков проявлялось в том, что местное чиновничество формировалось из помещиков, и в том, что чиновники собирали дополнительные налоги в размерах, не ограниченных центром (в дальнейшем эти налоги делились между чиновниками-помещиками). С другой стороны, власть завоевателей подразумевала высокий уровень центральных налогов, все эти факторы изначально сужали экологическую нишу китайского этноса. Однако, несмотря на эти обстоятельства, считается, что численность населения в цинском цикле значительно превысила соответствующие показатели предшествующего цикла (хотя в действительности мы не знаем, какова была численность населения в эпоху Мин). Это увеличение населенности можно объяснить усовершенствованием технологии возделывания риса, распространением кукурузы и батата, а также окончательным переходом к мотыжному земледелию, когда все пастбища были отданы под пашни и каждому кустику риса уделялось особое внимание. Однако в отличие от предыдущего периода правительство не играло активной роли в подъеме сельского хозяйства, у нас нет данных о крупном ирригационном строительстве. Власть Цинов изначально была ограничена властью помещиков и поэтому она была слабой. При Цинах не было «чистых чиновников», которые бы требовали реформ; все рассуждения о будущем сводились к печальной констатации фактов.

В целом можно считать, что период восстановления продолжался с 80-х гг. XVII в. до середины XVIII в. Для этого периода характерны: относительно высокий уровень потребления основной массы населения, рост населения, рост посевных площадей, строительство новых (или восстановление разрушенных ранее) поселений, низкие цены на хлеб, низкие цены на землю, дороговизна рабочей силы, ограниченное развитие городов и ремесел, внутриполитическая стабильность. С середины XVIII в. начинается Сжатие, мы отмечаем отсутствие доступных крестьянам свободных земель, крестьянское малоземелье, высокие цены на хлеб, низкий уровень реальной заработной платы и потребления, высокий уровень земельной ренты, частые голодные годы, частые эпидемии, разорение крестьян-собственников, рост задолженности крестьян и распространение ростовщичества, распространение аренды, высокие цены на землю, рост крупного землевладения, уход части разоренных крестьян в города, попытки малоземельных и безземельных крестьян заработать на жизнь работой по найму, ремеслом или мелкой торговлей, быстрый рост городов, развитие ремесел и торговли, рост числа безработных и нищих, активизация народных движений под лозунгами уменьшения земельной ренты, налогов, передела собственности и социальной справедливости, попытки увеличения продуктивности земель, непропорциональный (относительно численности населения) рост численности элиты, фрагментация элиты, борьба за статусные позиции в среде элиты, ослабление официальной идеологии и распространение диссидентских течений, обострение борьбы за ресурсы между государством, элитой и народом, попытки приватизации доходов, связанных со служебным положением, попытки оппозиционных государству фракций элиты поднять народ на восстание или их присоединение к народным восстаниям, финансовый кризис государства, связанный с ростом цен и неплатежноспособностью населения.

В середине XIX в. разразился экосоциальный кризис: голод, эпидемии, гибель больших масс населения, принимающая характер демографической катастрофы, государственное банкротство, потеря административной управляемости, широкомасштабные восстания и гражданские войны, брейкдаун – разрушение государства, внешние войны, разрушение или запустение многих городов, упадок ремесла, упадок торговли, гибель значительного числа крупных собственников и перераспределение собственности.

Восставшие крестьяне создали свое государство «Тайпин тянго», в котором помещичьи земли подверглись конфискации и в широких масштабах применялось государственное регулирование. Таким образом, на свет родилась новая этатистская монархия, однако она оказалась недолговечной, крестьянское государство было уничтожено маньчжурами при помощи западных держав, снабдивших правительственные армии европейским оружием, винтовками и нарезными пушками.

В конечном счете кризис не принес социальной трансформации, и империя Цин сохранила форму феодальной монархии со значительным развитием частнособственнических отношений.

* * *

Подводя итоги анализу исторического процесса в «эпоху пороховых империй», необходимо отметить, что пороховая революция кардинальным образом изменила соотношение сил между земледельческими и кочевыми обществами. Нашествия кочевников ушли в прошлое, и в итоге мы видим более четкую картину демографических циклов, завершающихся экосоциальными кризисами.

Эпоха пороха началась с создания огнестрельного оружия, которое на Востоке стало в первую очередь оружием турок-османов и вызвало волну османских завоеваний, а также диффузию османских инноваций. Османская империя была этатистской монархией, обязанной своим рождением синтезу византийских и персидских этатистских традиций с кочевыми традициями тюрок. Диффузионная волна привела к распространению османского этатизма на весь Ближний и Средний Восток и к созданию еще двух этатистских империй, державы Сефевидов и государства Великих Моголов. Четвертая этатистская монархия, империя Мин, появилась в результате социальной революции, совместившейся с освободительной борьбой (т. е. традиционалистской реакцией) против монгольских завоевателей. Таким образом «эпоха пороха» в Азии началась торжеством этатистских монархий, которые и обеспечили условия для роста населения, т. е. для начала новых демографических циклов. Однако исход этих циклов был различным.

В Османской империи Сжатие привело к развитию коррупции в государственном аппарате и появлению частных поместий, однако в сравнительно небольших масштабах. Главную роль сыграл внутриэлитный кризис, вызванный недостатком ресурсов у элиты и государства; он привел к выступлению низших слоев военного сословия, демобилизованных наемников-левендов, исключенных из списков сипахи, – а затем и янычар, которые после кризиса превратились в наемников и перед которыми тоже стояла угроза сокращения. При этом низы военного сословия пополнялись за счет разорившихся крестьян и движение, таким образом, отчасти приобретало крестьянский характер. Особый отряд повстанцев составляли кочевники, которые выступали под знаменем кочевой реакции и в итоге установили свое фактическое господство во многих районах Анатолии. Однако в целом этатистской монархии удалось пережить экосоциальный кризис, и после длительной борьбы она была восстановлена Мехмед-пашой Кепрюлю.

В Персии разложение этатистской монархии происходило сверху – от господства коррупции до приватизации должностей и служебных пожалований, ставших наследственными. С другой стороны, финансовый кризис привел к увеличению налогов на суннитов и, кроме того, на кочевников, что вызвало раскол элиты и восстание кочевников, которые едва не завоевали полуразвалившееся государство. Обстановка хаоса породила этатистскую диктатуру Надир-шаха, но она оказалась нестабильной, и в конечном счете власть перешла к племенным вождям. В итоге в XVII в. в Персии вновь воцарился кочевой феодализм, и начался новый интерцикл, подобный интерциклу XIV в.