– Я не о том, – прервал его Буди. – Я не о свастике вообще, а именно об этой.
– Об этой? – Георгий Дмитриевич чуть не уронил крест на пол. – А в ней есть что-то особое?
– Этот амулет очень похож на мой. – Буди достал из портмоне свой крест. – Вот, посмотрите…
– Да нет, он совсем другой, – уверенно заявила Катя. – На нашем концы загибаются влево, а на твоем, Буди – вправо. Да твой и более старый…
– А я думаю, что их изготовили примерно в одно время. Конечно, ваш крест больше лежал как музейная редкость и потому не такой потертый, а мой всегда был с кем-то – со мной, с отцом, с дедом… Я даже не об этом. Мне кажется, что оба эти креста принадлежали древней династии Менгви на Бали, к которой отношусь и я. У нас раньше изготавливали вот такие парные амулеты: с правым загибом кончиков, как у меня – для мужчин, и с левым загибом, как у вас – для женщин…
– Ну, Буди, ты и загнул, – Катя была с ним совершенно не согласна.
– Почему же? – не сдавался Буди. – Мы можем это проверить, например… сделать экспертизу…
– Хм-м-м, – Георгию Дмитриевичу, однако, понравилась эта идея, потому как он хмыкнул очень даже одобрительно. – А давайте и проверим, что это за амулеты… Надо только подумать, где найти эксперта.
– А я знаю такого! – похвасталась Катя. – Когда летела в Амстердам, в самолете познакомилась с Германом Арнольдовичем. Он и визитку мне свою дал.
При слове «визитка» Буди бросил на нее пронзительный взгляд, видимо, он до сих пор не мог смириться с тем, что его визитку она не сохранила, а какого-то незнакомца не забыла даже как зовут по имени-отчеству.
В прихожей опять хлопнула дверь. Все замолчали, прислушиваясь к звукам шагов. В кабинет заглянул Валек:
– Все полуночничаете?
– А ты уже научился открывать дверь ключом? – подколола его Катя.
– Как видишь…Научишься тут, когда все заняты…
Ему явно не нравилось, что в квартире происходит какая-то кутерьма, а до него нет никому дела.
– Ладно, пойду спать…
– А ужинать? – Катин вопрос был явно риторическим.
– Уже ночь. Какой там ужин?
– Ладно, давайте построим план, – высказал свое предложение Георгий Дмитриевич. – Что сейчас важнее всего?
– Напоминаю: я приехал, чтобы попросить Катю поехать со мной…
– Да-да, Буди, я понимаю, – в голосе Георгия Дмитриевича появились заговорщические нотки. – Но ведь сейчас и ты хотел бы сначала получить информацию об этих амулетах?
– Конечно! Без этого я не уеду!
– Тогда давайте сделаем так: завтра Катюша свяжется с Германом Арнольдовичем, и в зависимости от того, сколько времени уйдет на экспертизу, и будем строить дальнейшие планы.
– Хорошо, папа, но меня пока никто не спросил, согласна ли я ехать с Буди?
– Да ладно, об этом – потом…
Отец явно тянул время, чтобы не отпускать дочь вот так стремительно. С другой стороны, казалось, он даже и не возражал, чтобы она поехала. Правда, хотел повнимательнее приглядеться к Буди, продолжая незаметно его испытывать:
– Кстати, Буди, а не отразится твое отсутствие на карьере?
– Нет-нет, все в порядке, у меня четкая договоренность. Да и не так часто приходилось мне отсутствовать раньше…
– Пойдемте, наконец, спать! Я закрываю заседание «раззаседавшихся», – подвела черту Катя.
На следующий день она позвонила Герману Арнольдовичу, и тот с готовностью откликнулся на предложение:
– Катенька, только рад буду видеть тебя, приезжай ко мне сегодня, я человек вольный, да и работаю в основном дома… А хочешь, прямо сейчас?
– Я не одна, со мной – наш гость.
– Хорошо-хорошо… Так как?
– Надо же, Герман Арнольдович, даже не ожидала, думала, запишете в очередь…
– Да ладно, Катюша… Приезжайте, жду!
– Ушел! Меня ждут студенты! – Георгий Дмитриевич, как всегда, был в своем амплуа.
– Ладно, папка, иди. А мы с Буди тогда поедем к нашему эксперту. Ты мне дашь крест?
– Конечно! Смотри только, не потеряй!
– Что я, маленькая?
Катя даже смутилась, выдавив из себя эти слова, потому что вспомнила случай, и совсем недавний… Отец дал ей очень ценную вещь – распечатку рисунков и фотографий одежды петровской эпохи с комментариями специалистов, ее он собрал попутно, во время подготовки материала для диссертации. А Катя ее потеряла… Видимо, оставила в одном из офисов своих партнеров. Пришлось восстанавливать…
Квартира Германа Арнольдовича походила на антикварный магазин или на музей древностей. Единственное, что отличало ее от музея, это плотность «проживания» экспонатов: здесь она была гораздо выше.
– Эх, Катя, Катя, ведь знал, что увидимся…
Хозяин квартиры без верхней одежды выглядел еще старше – совсем древний старичок. Может быть, поэтому Буди не реагировал на его «ухаживания» за Катей, когда тот галантно поцеловал ей ручку, поднимаясь по лестнице на второй ярус квартиры?
– Чувствовал всем сердцем… Да и сам желал встречи, – продолжал любезничать с гостьей Герман Арнольдович, лавируя между высокими напольными вазами и скульптурами, расставленными на всем свободном от других экспонатов пространстве.
Наконец, они прошли в небольшой холл, где можно было присесть на старинный диван.
– Ну, рассказывайте, не просто так же вы в гости ко мне пожаловали…
Катя достала из сумочки шкатулку, а Буди вытащил амулет из своего портмоне. И они положили на небольшой полированный столик с резными ножками два свастичных креста.
– Так-так-так… Любопытненько… Откуда у вас этот коловрат?
– Герман Арнольдович указал на Катин крест.
– Как-то странно вы его назвали… – удивилась та. – И почему именно мой?
– Это я по-старинке свастику так называю. А именно на этот крест указал потому, милая, что такие амулеты – большая редкость, их мало делали раньше, а сейчас – еще меньше…
– Почему меньше? В нем что-то не так? – не унималась Катя.
– Нет, Катенька, все «так». Дело в другом. Свастика – очень древний символ Солнца, и указывает на движение светила вокруг Земли. Приглядись к нему, видишь четыре части? Это – четыре времени года с двумя фиксированными солнцестояниями, летним и зимним. Обычно жизненный процесс выражается в движении по часовой стрелке, да? А у тебя – против часовой… Видишь, куда смотрят загнутые концы?
– Значит, это плохо… – расстроилась девушка.
– Многие народы не поклоняются такому коловрату, полагая, что он несет негатив, – коллекционер сделал паузу, раздумывая, как не обидеть свою дорогую гостью, и тут же продолжил. – Эх, Катя, ты же знаешь, что есть предметы, которые служат не добру, а злу. Подумай, если мастер изготовил такой коловрат, значит, это было кому-то нужно…
– Неужели черным магам? – Катя даже чуть отпрянула от столика, словно крест ужалил ее невидимыми острыми лучами – потоками отталкивающей энергии.
– Не думаю. Если верить древнеиндийским писаниям, то раньше различали свастику в двух направлениях – мужскую и женскую, подобно Инь и Ян. – Герман Арнольдович взял в руки левосторонний крест. – Да, я склоняюсь к тому, что это – индийская символика. У них свастика символизирует Солнце, а Солнце представлялось им птицей. Вот этот крест, что имеет загибы влево, «женский», символизирует полет солнечной птицы осенью и зимой на север.
– А если с загибом вправо? – спросила Катя, бросив взгляд на крест Буди.
– Если «мужской» коловрат, тогда солнечная птица летит весной и летом на юг.
– Так вы считаете эти два креста индийскими? – вступил в разговор Буди.
– Ребята, не торопите меня, я ведь пока рассуждаю… До выводов еще далеко… А хотите, пригласим крупного специалиста по восточной символике?
Катя обрадовалась:
– Конечно, Герман Арнольдович! Чем больше мнений экспертов, тем лучше.
Коллекционер набрал номер:
– Але, Виталий, здесь для тебя интересненькое дельце появилось. Приезжай, посмотри.
Он захлопнул «лягушку» и потер руки:
– Прибежит, как миленький…
Сделав паузу, хозяин дома начал напевать себе под нос: «Не пройдет и полгода, и я появлюсь, чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода…» Поймав удивленный взгляд Кати, он тут же вставил: