— Куда?
— На «спасалку» — куда ж ещё! Первую помощь тебе будем оказывать.
— Не пойду на «спасалку» — там мужики одни.
— Ах ты ж господи — мужики! Нешто ты им нужна? Да и чего бояться — я ж с тобой?!
— Не пойду и всё, — отказалась Ира. — Чем они мне помогут? Небось, пиво пьют, закосели уже.
Её голос был слабым, но решительным.
— Вообще-то точно, — почесал подбородок смотритель маяка. — Куда ж тебя проводить? Домой?
— И домой не пойду…
— А куда?
— Никуда. Здесь буду сидеть.
Девушка обняла свои колени. Мокрая одежда противно липла к телу.
— Нет уж, дорогая, здесь ты сидеть не будешь, — крякнул дядя Павел. — Учудишь опять чего-нибудь — что я твоим родителям скажу? Пошли тогда уж ко мне, на маяк.
Ира молчала.
— Чего молчишь? Пошли, горе луковое!
Мужчина протянул ей руку. Взявшись за неё, девушка с трудом поднялась на ноги.
— Голова болит? Кружится? Тошнит?
— Нет, — прошептала она.
— Ну хорошо, если нет. Тогда дойдём.
Опираясь на подставленную руку и еле передвигая одеревеневшие ноги, Ира пошла.
На маяке она не была уже очень давно, хотя в детстве проводила здесь много времени. Дядя Павел был братом её отца. Летом, во время школьных каникул, он часто забирал маленькую Ирочку к себе — всё-таки и у воды, и под присмотром. Родители, вкалывавшие с утра до вечера, на пляж девочку не возили — некогда было. Такая вот ирония судьбы — люди, живущие в пятнадцати минутах езды до моря, добирались до него редко.
Ирочка любила маяк. Больше всего её забавляла лестница, которая вела высоко вверх и сужалась по мере приближения к самой вершине. А ещё возле маяка всегда кружили чайки. Ирочка брала хлеб, крошила его и подбрасывала маленькие кусочки вверх. Чайки хватали их прямо на лету, моментально заглатывая. Из башенных окон были видны корабли. Дядя Павел давал Ире большой бинокль, она прикладывала его к глазам и видела, как они важно плывут вдалеке. Корабли гудели, девочка слышала их далёкие голоса и радостно махала рукой в ответ.
Смотритель маяка жил здесь один. Ира знала, что когда-то у него была семья — жена и дети, — но что-то у них там не заладилось и он от них ушёл. Дядя Павел оставил квартиру супруге, а сам переехал жить сюда, на маяк. Больше он никогда не женился.
Дядя Павел нажал на выключатель, и под потолком вспыхнула тусклая лампочка. Ира обвела взглядом знакомое помещение. Мало что изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз. Те же самые обои, та же самая мебель, купленная ещё, наверное, во времена её детства. Прибавились лишь электрический чайник да небольшой цветной телевизор.
— Садись на диванчик, — предложил дядя Павел и, кряхтя, полез куда-то в тумбочку. Достав оттуда несколько пузырьков, он повернулся к всё ещё стоящей Ире.
— Садись, говорю! Сейчас лечить тебя будем, купальщица.
Девушка покорно села.
— А ну, повернись к свету! — взял он её за подбородок. — Эк у тебя всё лицо расцарапано! По дну, что ли, носом скребла?
— Не знаю…
— Не знает она! — проворчал дядя Павел. — Что тебя ночью понесло купаться! Да ещё в таком месте! Как ты только в воронку не угодила?!
— Нет там никакой воронки, — произнесла Ира.
— Как это нет? Всю жизнь была, а теперь нет? Куда ж она подевалась?
— Если бы была, я бы в неё попала.
— Интересно! А если не попала, то, значит, и нет её?
— Угу, — кивнула девушка.
— Дурочка ты, — дядя Павел внимательно посмотрел ей в глаза. — Тебе просто повезло.
— Нет, не повезло, — отстранилась Ира. — Лучше бы я утонула.
— Ты чего это такое говоришь?! — пожилой мужчина даже всплеснул руками. — Как у тебя только язык поворачивается! Утонула… Подожди!
Смотритель маяка замер.
— Так ты, что же… топиться ходила, что ли?
Ира прятала глаза.
— Ирусь… — В голосе родственника засквозила растерянность. — Правда?
Он присел на диван рядом с ней и слегка тронул за плечо.
— Правда, — глухо ответила девушка.
— Да как же можно? Из-за чего?
— Жить надоело.
— Нет уж, ты меня так не пугай, — попросил дядя Павел. — Я тебя, как говорится, с пелёнок знаю, вырастил, можно сказать. Столько лет ты тут, у меня, по маяку бегала. А теперь сидит и заявляет, что она жить не хочет. Пошутить решила?
— Только шутка зашла слишком далеко, — произнесла Ира. — Дай мне перекись.
— Ох, — спохватился смотритель, — на вот, держи.
— И вату.
Подойдя к старому зеркалу с почерневшими краями, висевшему на стене, Ира взглянула на своё отражение. Лицо и правда было расцарапано. Виднелись следы и от ногтей Евы, и от острых краёв камней. Раньше девушка бы ужаснулась, увидев себя такую, но в этот момент ей было всё равно. Промокнув царапины на лице, она принялась протирать ссадины на руках и ногах. Дядя Павел наблюдал за ней.
— Давай спину-то помажу! Тоже небось всю содрала.
Обрабатывая глубокие порезы на спине девушки, смотритель маяка шумно вздыхал.
— Эк тебе досталось-то, бедная! Тебя волной на скалы, что ль, бросило?
— Не помню… Вроде не бросало.
— Не помнишь. А что помнишь?
— Помню, как плыла. Далеко, всю каменную гряду проплыла, до самого конца. А потом закружилось всё. Луна, звёзды… Как в хороводе.
Про чёрного человека на каменном плато Ире почему-то рассказывать не хотелось.
— Закружилось, говоришь? — насторожился дядя Павел. — Как в хороводе? А потом что?
— А потом вода на голову обрушилась.
— Вода на голову? — Пожилой мужчина прервал своё занятие. — Похоже, милая, что ты как раз в воронку и попала. А говоришь, нет её.
— Если бы это была воронка, я бы из неё не выбралась, — Ира устало вздохнула. — Я плохо плаваю.
— А как же ты на берегу оказалась? — удивился смотритель. — Я ведь тебя на берегу нашёл!
— Не знаю…
— Доплыла, значит!
— Не могла я доплыть, — возразила девушка. — Сил бы не хватило.
— А может, вытащил кто?
— Кто? Никого не было.
— А ну-ка получше вспомни! Может, звуки какие были?
— Звук помню! — встрепенулась Ира. — Пронзительный такой, высокий. И что-то большое и скользкое. И плавник помню! Точно, плавник!
Пожилой мужчина внимательно слушал.
— Плавник, говоришь?.. — медленно произнёс он. — И звук высокий? Похоже, дельфин тебя спас, девочка моя.
— Дельфин? — удивилась Ира.
— Конечно, дельфин. А что ты удивляешься? Такое бывало, и не раз. Значит, Бог тебе такого спасителя послал. Значит, не надо тебе умирать, а надо жить. Жить — поняла?!
Ира молчала.
— Поняла, я тебя спрашиваю?! — сердито повторил смотритель маяка.
— Поняла, — ответила девушка.
— Вот так-то! Всё, санитарная обработка закончена. — Пожилой мужчина сердито поставил пузырёк с перекисью на стол. — Есть хочешь?
— Нет, — произнесла Ира. — Спать хочу.
— Давай здесь на диване и ложись. Сейчас я тебе постелю.
Закутавшись в старенький плед, Ира смотрела, как дядя Павел заботливо расправляет белую простыню. Как хорошо и уютно становится, когда кто-то стелет тебе постель. Когда кому-то хочется, чтобы ты спал в тепле и чистоте, когда кому-то ты не безразличен.
— Дядя Павел! — позвала Ира. — Как ты думаешь, а любовь есть?
— Конечно, есть. — В голосе смотрителя маяка не было и тени сомнения. — А как же! Непременно есть. Не было б любви, ничего не было б! Только благодаря любви мы все живём.
— И ты?
— И я.
— А ты кого любишь?
— Ну как, — замешкался пожилой мужчина. — Как кого? Детей своих. Родителей любил — и мамку, и папку, царство им небесное. Братьев люблю. Тебя вот, дурочку, люблю.
— А жену?
— Какую жену? — кашлянул дядя Павел. — Нет у меня жены.
— Ну бывшую. У тебя же была жена.
— Была, — согласился смотритель.
— Вот её любишь?
— Ну как тебе сказать… — Пожилой мужчина опустился на только что постеленную простыню. — До женитьбы любил, а как же. Не любил, не женился бы.