— Как — что? — вместо Лены сказала Егоровна, сложив руки на груди с всезнающим видом. — Денежки, конечно! Огребла наследство — вот и осмелела. Раньше пикнуть не могла. Всё боялась, что ей Степан пинка под зад даст и она полетит, как фанера над Парижем. А теперь чего бояться? Теперь она богатством распоряжается, может себе всё позволить. Не зря говорят — в тихом омуте черти водятся. Вот и мать твоя тихая-тихая была, а потом взяла — и чёртом обернулась.

Вдова покосилась на Егоровну, но ничего не сказала.

— Так что, мам? — Вера вернулась к волнующей её теме. — Поведай нам, кто убил Степана Васильевича!

— Никто. — Мадам Штырь глубоко вздохнула. — Никто его не убивал. Он умер от инсульта.

— И что, есть медицинское заключение? Результаты вскрытия? — допытывалась дочь.

— Всё есть. Могу принести и показать, если хочешь.

— Неси! — заявила Вера.

— Хорошо. — Лена поднялась из-за стола, метнув на родственниц недобрый взгляд. Удалившись на второй этаж, она появилась через несколько минут с бумагами в руках.

— На, читай! — швырнула она их дочери.

Вера подхватила листки и жадно впилась в них глазами.

— Восемнадцатое июня, — озвучила она дату, проставленную на документе. — Восемнадцатого июня было воскресенье. Вскрытие делали в выходной день?

— Значит, в выходной день, — ответила вдова. — Всеми процедурами занимался Вахак Зурабович, а для него люди работают в любое время. Впрочем, в детали я не вникала. Если хочешь, позвони ему и спроси, как было дело.

Вера забегала глазами по строчкам.

— Смерть наступила вследствие обширного инсульта… — бормотала она. — Кровоизлияние в мозг… Ну, ладно… — Дочь с сомневающимся видом отложила бумаги. — Допустим, я поверила… Хорошо! Будем считать этот вопрос исчерпанным. Но другая тема остаётся актуальной.

— Какая?

Вера положила локти на стол и склонилась поближе к матери.

— Какого чёрта ты притащила в дом этого кобеля? — прошипела она.

— Это моё личное дело, — с каменным выражением лица ответила мадам Штырь.

— Согласна, — продолжала шипеть дочь. — Если у тебя свербит в одном месте, это твоё личное дело. Но хоть какие-то приличия можно соблюсти? Траур надо держать год! Понимаешь — год, мам! Хотя бы внешне, хотя бы для чужих глаз, чтобы люди о тебе не сплетничали! Если тебе так охота спать с любовником, спи с ним где-нибудь, где никто не видит! В дом-то его зачем было тащить?! Напоказ выставлять перед всем честным народом?!

— Не смей со мной так разговаривать! — В голосе Лены послышались грозные нотки.

— А я смею! — снова взорвалась Вера. — Смею, мам! Потому что ты позоришь всю нашу семью! Мне стыдно, что у меня такая мать! Ты не то что год, ты сорок дней даже не подождала! Ещё душа Степана Васильевича на небо не улетела, а ты уже тут… занимаешься чем ни попадя. Представляешь, что он чувствует, когда всё это видит?

— Душа улетает на небо на третий день, — спокойно возразила мать. — А между девятым и сороковым днём ангелы показывают душе Ад. Там сейчас Степан и находится и, думаю, не выйдет оттуда никогда. И вряд ли ему оттуда видно, как я сейчас живу. А если даже и видно, то мне на это наплевать. Он достаточно поиздевался надо мной при жизни, я имею полное право ему отомстить после смерти.

— Я ж говорю, умом тронулась, — снова поджала губы Егоровна. — Мстить она надумала покойнику. Вер, может ей врача вызвать, а?

— Ага, гинеколога, — съязвила Вера. — Чтобы одно место зашил.

— Заткнись! — сквозь зубы процедила вдова. — Прибью за такие слова!

— А мне не страшно, — прищурилась дочь. — Мне тебя жалко, мам! Неужели ты считаешь, что этот малолетний кобель тебя любит? Да ты старая для него! Ста-ра-я! Он деньги из тебя вытряхнет и смоется в свою Москву. А ты и концов его не найдёшь…

— Так! — обрвала её Лена. — Всё! Я не хочу больше это обсуждать! Тема закрыта!

— Да найди себе лучше подходящего мужика! — не унималась Вера. — Если уж тебе неймётся! Но не сейчас, а потом, через год! Пожилого, денежного! Чтобы на твоё состояние рот не разевал, а своё имел! Чтобы в люди можно было с ним выйти, чтобы смотрелся солидно! Ну зачем тебе этот щенок, мам?! Противно глядеть! Смеются все!

— Заткнись, я сказала! — оглушительно рявкнула мать. Опешившая дочь мгновенно замолкла.

— Вы обе, — тихо, но весомо произнесла мадам Штырь, — не понимаете одной простой вещи. Сейчас у меня столько денег, что ни одна тварь не сможет себе позволить надо мной смеяться. Ни одна! Теперь у меня есть возможность сгноить любого, кто только попробует это сделать. И я хочу, — нет, я требую! — чтобы вы это тоже себе уяснили. Тема моей личной жизни обсуждению не подлежит, в том числе и вами. Сегодня был последний раз. И если впредь хотя бы одна из вас позволит себе открыть рот в мой адрес… Это касается и тебя, мама! Хорошим это для вас не закончится! Я понятно объяснила?

Вера с Егоровной ошарашенно поглядели друг на друга.

— Я понятно объяснила? — повысила голос Лена.

Родственницы продолжали молчать.

— Хорошо, можете не отвечать. Так вот, любопытных ввожу в курс дела. Саша будет жить здесь, нравится это вам или нет. Будет жить здесь, и точка! Столько, сколько я посчитаю нужным. — Вдова сделала ударение на слове «я». — Вы, если хотите, тоже можете жить здесь. А если вам обеим что-то не нравится, катитесь к чёрту в городскую квартиру! Можете вообще не появляться до конца жизни — мне на это наплевать. И за деньгами не приходите! Но повторяю: если хотите, можете жить здесь, для всех я сделаю комнаты. К Саше я требую относиться, как к члену нашей семьи! Любые выпады в его адрес будут мной пресечены, а виновные наказаны. И вообще, теперь вам придётся привыкнуть, что в доме хозяйка — я. Я буду всем распоряжаться, всё решать, и моё слово будет последним! А вам придётся подчиняться, хочется вам этого или нет! Я всё сказала!!!

Громыхнув стулом, Лена встала и вышла из кухни. Переглянувшись, Вера с Егоровной так и не смогли издать ни звука.

В тишине кухни стало слышно, как на улице, гремя какими-то железками, переговариваются рабочие.

Бабушка пришла в себя первой. Кряхтя, она поднялась и заняла привычное место у плиты.

— Голубцов надо натушить, — пробубнила она. — Обед уже скоро.

Посмотрев на бабку долгим взглядом, Вера схватилась за голову.

— Ба! — позвала она. Егоровна не обратила внимания.

— Баба Тань! — повысила голос внучка.

— Ну? Чего тебе? — не оборачиваясь, отозвалась та.

— Какие голубцы, баба Тань?

— Обычные, капустные. А ты чего — долму хочешь?

— Ничего я не хочу, — вздохнула Вера. — Пойду я, ба.

— Куда?

— На улицу.

Медленно встав из-за стола, молодая женщина вышла во двор. Там мать, как ни в чём ни бывало, наблюдала за рабочими, оборудующими фонтан.

— Так что там насчёт фиолетовой подсветки? — интересовалась она.

— Мам! — позвала её Вера. — Мам!

— Что? — откликнулась Лена, не отрывая взгляда от бетонной чаши.

— А когда наша с Петей комната будет готова?

— Съездила бы обои сначала купила, а потом спрашивала, — невозмутимо ответила мать.

— Денег дай! Обои в магазине бесплатно не раздают.

Блеснув глазами, вдова отправилась в дом за кошельком. Вернувшись, отсчитала внушительную стопку купюр. В это время из её кармана раздался мелодичный звон.

— Алло! — произнесла Лена, вытащив сотовый телефон. — Да, Вахак Зурабович. Да, конечно, здравствуйте! Сейчас открою, подождите минутку.

Отключив связь, вдова отправила телефон обратно в карман.

— Ты уже с сотовым ходишь? — Вера проследила за её движениями ревнивым взглядом.

— Хожу. Хочешь, и ты себе купи. Дать тебе ещё денег?

— Не знаю, — замялась дочь. — А вообще давай, куплю. Почему нет?

В сумку Веры перекочевала ещё одна пачка денег.

— А может, я и Пете куплю? — осторожно спросила молодая женщина.

— Купи и Пете, — великодушно согласилась мать. Третья пачка купюр уютно устроилась в сумке Веры.