Здесь был опорный пункт научно-исследовательского института. Сейчас опорный пункт ликвидирован, эвакуированные семена и прочее возвратились на старые места, а с ними вместе уехали и научные работники. Остался только Константин Николаевич Сапегин, да и тот повез предпоследнюю партию и через месяц уедет совсем. Мы, таким образом, оказались наследниками части богатого имущества и ценного научного оборудования, и наша небольшая плодово-пчелиная лаборатория, помогая в научной работе базе академии, включилась в более ответственную работу, которую в обычных условиях мы бы, конечно, не вели. Но мы не жалеем об этом. Кое-что из научных опытов мы попросили оставить нам для продолжения.

К сожалению, во время урагана прорвало плотину, не работает автоматическая гидроэлектростанция. Механик опорного пункта еще раньше уехал. У ветряка погнулись крылья. Вот я и жду с нетерпением Искандера.

— А чем мы пятеро можем помочь вам? — спросил Егор.

— О, вы во многом можете нам помочь! — ответил Василий Александрович; потом, помолчав, сказал: — А для начала подумайте и ответьте вот на какой вопрос: можно ли добывать необходимые нам питательные вещества, вырабатываемые растениями, до того, как они отложатся в корнях и клубнях, и что это дает? Вы, наверное, знаете, что жизнь нового растения начинается за счет тех запасов пищи, которые оно откладывает в своих корнеплодах, клубнеплодах, плодах и зернах. Это питание необходимо до тех пор, пока молодому растению не придут на помощь листья и корни. Растение расходует почти все свои силы на размножение, то-есть на воспроизводящую функцию, чтобы создать определенный запас питательных веществ для своего потомства. Создав плоды, растение считает свою работу законченной и перестает производить сахар, крахмал, жиры и прочее. — Василий Александрович поправил очки и спросил: — Сколько, например, яиц несет дикая птица?

— Смотря какая, — ответил Гномик. — Штук десять, а иногда пятнадцать…

— А может она нести штук триста, как домашняя курица?

— Дикая птица небольшая и, чтобы вывести птенцов, несет столько, чтобы накрыть собой все яйца, — сказал Гномик.

— Значит, — сказал Василий Александрович, — воспроизводящая функция птицы тормозит яйценоскость после десяти яиц. А бывает и так, что дикая птица несет яиц больше, например в случае, если яйца замерзли или их съела лисица?

— Может! — крикнул Асан так громко, что все обернулись в его сторону. — Мы находили весной гнездо перепелки в клевере. Перепелка улетала, мы брали все яйца, кроме одного, и привязывали его ниткой. А под гнездом рыли вторую ямку, потом в гнезде делали дырочку, чтобы яйцо могло упасть вниз, во вторую ямку, выложенную травой. Перепелка прилетит — посмотрит в гнездо, увидит там только одно яйцо и снова несется. Так мы по сорок яиц собирали из гнезда одной перепелки.

— Замечательный пример! Хотя я против того, чтобы разорять гнезда. А можно ли сделать то же самое с пчелами и растением? — спросил Василий Александрович. — Вы подумайте сами, а ты, Люда, им не мешай. Если решите эту задачу, то перешагнете первую ступеньку к работе в нашей лаборатории. Ну, желаю вам удачи.

Василий Александрович лукаво улыбнулся и ушел.

III

— О чем это говорил Василий Александрович? — спросил Ромка у Люды, как только за Василием Александровичем захлопнулась дверь.

— Папа хочет, чтобы вы поняли сущность одной из его работ, а тот, кто хочет помогать ему, должен прежде всего уметь самостоятельно думать. Он хочет научить вас думать… Он рассказал мне, что, помогая исследовать процессы ассимиляции и диссимиляции в листе растения, ему пришла на ум одна мысль, о которой вы тоже должны догадаться…

— «Ассимиляции», «диссимиляции»… Какая ученая! — передразнил ее Ромка. — А ты нам не поможешь решить эту задачу?

— Нет, — решительно отказалась девочка.

— Ну что же, — сказал Ромка, притворяясь равнодушным, — я не умею думать…

— Неужели мы такие неспособные, что не разгадаем? — запротестовал Егор. — Ведь ты, Ромка, начальник лесопартии, а загадка касается именно деревьев, ты должен знать.

— Что я должен знать? — возмутился Ромка. — Яблоня не перепелка: если сорвешь яблоко, второе не вырастет на том же самом месте.

— Картошка тоже, — подтвердил Топс.

— А конец ветки вырастет, — возразил Гномик.

— А нам нужен сладкий сок фруктов, а не твоя ветка, — сказал Ромка.

— Ребята, а кто из вас пил весной сладкий сок деревьев? — поинтересовался Егор и, не дождавшись ответа, с воодушевлением продолжал: — Бывало весной после артобстрела осколки поранят стволы кленов, берез, и оттуда сочится такой сладкий сок, лучше фруктового!

Подставишь котелок — через полчаса он полный. Пей, сколько душа хочет!

— Молодец! — И Люда захлопала в ладоши.

— Почему молодец? — опешил Ромка.

— А потому, что он понял, в чем дело! — И девочка, чтобы не проговориться, помахав на прощанье рукой, убежала в дом.

— Значит, Василий Александрович говорил о получении древесного сока? — спросил Егор.

— Очень может быть, — подтвердил Ромка, — даже наверное так. Ты помнишь, он говорил о радиоактивном изотопе калия, что он ускоряет работу проводящих путей растения. Про-во-дящих! А что они проводят? Соки!.. Вот где решение загадки.

— Ну, а с пчелами как? — спросил Егор. Ромка задумался.

— Очень просто, — раздался голос Гномика. — О магазинах слыхали?

И Егор и Ромка отрицательно замотали головами. Гномик рассказал, как пчелам, привыкшим заполнять все рамки в своем улье сотами и медом, ставят сверху улья дополнительный небольшой пустой улей — магазин с рамками и вощиной. При хорошем взятке пчелы наполняют медом даже по два и по три таких магазина.

В русских вертикальных ульях по сорок восемь рамок, каждая рамка дает четыре кило меда, а если еще добавить магазины?!

— А я и не думал, что это так просто! — разочарованно заметил Егор. — Ну, что же мы будем сегодня делать?

— Отдыхать, — поспешно подсказал Топс.

— Лучше выкупаться и наловить рыбы, — возразил Ромка.

— Пойдем за орехами в лес, — и Асан показал на гору, возле которой была Зеленая лаборатория.

— И одновременно проведем разведку района, — предложил Егор. — Ты, Асан, иди на гору, посмотри, поспели ли орехи, и набросай план местности. Ромка пойдет вверх по реке и тоже нарисует план местности. Только свою одностволку, Ромка, ты отдай Гномику.

— Это почему же? — запротестовал Ромка. — Ведь Гномик даже стрелять не умеет!

Егор, глядя в упор на Гномика, сказал, отчеканивая каждое слово:

— А кто же вчера заявил Василию Александровичу, что он охотник? Пусть Гномик оправдает свое заявление.

Все с любопытством смотрели на Гномика, который покраснел и потупил глаза.

— Хорошо, даю ружье, — не без злорадства согласился Ромка, поняв, что Егор взялся за Гномика не на шутку.

Гномик сразу сообразил, почему «поперечный» Ромка так охотно уступает ему ружье, и, чтобы не давать повода к насмешкам, деловито заявил:

— Да у нас ведь мало патронов. Было три, один выстрелили в Паньку, осталось два.

— Чего не сделаешь, чтобы услужить великому охотнику! — отозвался Ромка и побежал в дом.

Оттуда он принес патронташ с двадцатью четырьмя готовыми патронами и двустволку.

— Василий Александрович дал, — сказал Ромка. — А я пойду с двустволкой.

— Нет, я пойду с двустволкой или совсем не пойду, — запротестовал Гномик, ища предлога, чтобы не итти на охоту.

Но и здесь Гномику не повезло. Ромка, давясь от смеха, с величайшей готовностью подал ему двустволку. У маленького Гномика оказалось большое самолюбие. Ружье он взял, но держал его так, как гадюку: на вытянутой руке. Егор опоясал Гномика патронташем.

— Трус не может быть охотником, — не унимался Ромка, чтобы раззадорить Гномика. — Хочешь пари, Егор, что у него ничего не выйдет?

— Давай пари, — согласился Егор.

— А на что?

— На исполнение желания.