— Берите ложки! — крикнул Егор.

Топс и Гномик стали с аппетитом есть рисовый суп, но Ромка упрямо отказался. Он ел яблоки и заедал их лепешками.

— Не очень налегай на лепешки — их мало, — предупредил Егор.

— На меня хватит, — отозвался Ромка.

— Свою дневную порцию ты уже съел.

— Ну, съем завтрашнюю, — не сдавался Ромка.

Они поспорили, и Ромка, которому давно не представлялось случая поспорить, потребовал сейчас же выделить всю его порцию лепешек. Егор сердито швырнул ложку, пошел в шалаш, принес все лепешки и поделил. В котле оставалось еще много супа, когда Егор поставил казан перед Ромкой, сидевшим в стороне.

— Ешь, не дури, — сказал он.

— Эту бурду? — спросил Ромка, состроив гримасу отвращения и шумно втянув носом пар. Он зачерпнул суп, попробовал и громко сплюнул: — Эта бурда насквозь пропахла дымом и в горло не лезет! — С этими словами он оттолкнул котел ногой, котел опрокинулся, и суп вылился.

Барс подошел и принялся подбирать языком рисинки с земли.

— Ломайся, но зачем ты Барса оставил голодным! Что он тебе плохого сделал?

Ромке было стыдно за свою горячность, ему было жаль Барса, о котором он забыл в пылу спора, но ложное самолюбие и на этот раз помешало ему признать свою вину.

— Подумаешь! — нарочито небрежным тоном сказал Ромка. — Топс еще сварит!

— Нет, не буду, — решительно отказался Топс.

— Ты сам сваришь, — тоном, не допускающим возражения, заявил Егор.

— А кто меня заставит, если я не хочу! — вызывающе крикнул Ромка. Он покраснел и обиделся еще больше.

— Твоя совесть, — ответил Егор. — Ты за парашютиста ножик от майора получил, а кто обнаружил парашютиста? Барс! А кто помог поймать парашютиста? Тоже Барс. За что же ты его обижаешь?

— На, на, на! — закричал Ромка, швыряя Барсу свои лепешки. Он был вне себя. В глаза мальчикам он не смотрел.

— Напрасно, — сказал Егор. — А что ты сам будешь есть?

— Не твои продукты. Здесь есть и моя часть риса, соли и сахара.

— А мы тебе не будем варить, раз ты такой! — с упреком сказал Топс.

— Подумаешь! А я вот возьму и уйду от вас!

— Чего ты шумишь, чего ты в бутылку лезешь? Разве я не правду сказал? — спросил Егор.

— А вот и уйду!

— Ломается! — сказал Гномик, глядя в землю.

— Упрашивать поперечных не будем! — отрезал Топс.

— И уйду! — крикнул запальчиво Ромка. — А без меня вы путь в Пчелиный город на Ореховом холме не найдете. Еще как попросите!

Егор насмешливо свистнул.

Ромка со злостью глянул на Егора, побежал к шалашу и сдернул с него одну плащ-палатку. В шалаше он взял ружье и патроны, свою ложку и одеяло и потребовал, чтобы сейчас же и ни минутой позже ему выделили его часть продуктов.

— Ты что это, неужели в самом деле уходишь? — удивленно спросил Егор.

— Пусть! — шепнул Топс. — Он передумает.

— Пока давай полкотелка рису, столько же муки, соли и сахару, — сказал Ромка, — а потом я приду и доберу остальное.

— Нет уж, пожалуйста, все сразу забирай, — сказал Топс.

— Ах, так! Ну давай все!

Топс неторопливо перемерил котелком все запасы и выделил Ромке четвертую часть.

— А в чем варить будешь? — лукаво спросил Гномик. — Чугунный котелок не разобьешь на части, а в кулаке не сваришь. Так как же, а?

— А котелок? — сказал Ромка.

Глаза всех остановились на фронтовом котелке Егора.

— Ладно, бери, — сказал Егор, морщась будто от боли: ему была неприятна вся эта глупая ссора. — Только не потеряй.

Ромка молча запихал вещи и продукты в рюкзак, а Топс и Гномик стояли рядом и лукаво переглядывались с видом заговорщиков, хорошо знающих, чем все это кончится.

— А ведь он в самом деле уходит! — прошептал удивленно Гномик.

— Ты куда, Ромка? — строго спросил Егор.

— Тебя не спросил! — вызывающе ответил мальчик.

— Значит, тебе, Роман, не дорога честь школы и дружины? — спокойно спросил Егор и, не выдержав, крикнул: — Ты что, обалдел? Мы почти у цели, хорошее и плохое делили поровну… Совсем с ума сошел! Да ты что, шутишь, разыгрываешь нас, или серьезно?.. Если уйдешь, я объявлю тебя дезертиром!

— Ты? Меня?! — в ярости закричал Ромка. — А ну попробуй, попробуй только!

— Эй, Ромка, куда же ты? — сердито крикнул Егор вслед удаляющемуся мальчику и вскочил, чтобы удержать его.

Но Топс крепко схватил Егора за руку и шепнул:

— Еще хуже ломаться будет! Мы его знаем: пересердится — сам придет, будто ничего и не было!

Шелест задеваемых Ромкой веток доносился уже издалека и наконец затих.

— Почему же он не возвращается? — нетерпеливо спросил Егор.

— Не пересердился, — только и ответил Топс.

— Эх ты! — раздраженно крикнул Егор. — Надо было удержать его: ведь мы один отряд, одна малая семья, ведь нас всего четверо! Шляпа я, а не пионер, поверил тебе!

— На Ромку иногда находит, — пояснил Гномик и добавил: — Невыдержка.

— Придет, — уверенно обещал Топс, — вот увидишь. Прожужжал шмель, и порыв ветра обдал ребят пылью. Ребята протерли глаза и, заслоняя их ладонями от пыли, стали внимательно рассматривать небо. Белые облака сгрудились, сбились в кучу. С севера ползла низкая сизая, почти черная туча. Внезапно ветер зашумел в деревьях, срывая листья. Начинался предгрозовой вихрь.

— Ребята, — сказал испуганно Гномик, — пошли в шалаш. Ух, и в ушах звенит!

В воздухе чувствовалась гроза. Издали донесся рокот грома. Ветер стих так же внезапно, как и начался. Стало душно. Солнце скрылось за тучами, но ребята поминутно вытирали пот с лица.

Вскоре полил дождь.

IV

Ребята тешили себя мыслью, что ливень скоро кончится, но дождь, то усиливаясь, то затихая, шел не переставая.

— Под таким дождиком вся Ромкина злость остынет, — заметил Топс.

— Жаль, намокнет, еще простудится, — сказал Гномик. — Он упрямый, не придет, хоть и промокнет.

— Если бы намок, явился бы, — возразил Егор. — Видно, нашел крышу.

Но Егор все-таки выглянул из шалаша и громко крикнул:

— Роман, Роман, Роман!

Но шум дождя совершенно заглушал его голос.

К вечеру ливень перешел в мелкий, затяжной дождь. Закутавшись в одеяла, мальчики сидели в шалаше, а со стен по стебелькам и веточкам на них скатывались капли и даже струйки воды. Поняв, что дождь скоро не кончится и обламыванием торчавших веточек дела не поправишь, Егор быстро разделся и выскочил со своим одеялом наружу. Он покрыл гребень и стены шалаша одеялом и плащ-палаткой. Холодный душ был неприятен, и все же Егор не вошел в шалаш до тех пор, пока не прорыл топором канавку вокруг шалаша для отвода стекавшей воды. Только сделав все это, мальчик вернулся в шалаш. Там он достал из рюкзака полотенце, вытерся и попросил ребят растереть ему спину, что те и выполнили с большим рвением. Егору сразу стало жарко и даже весело. Он быстро оделся и, посмотрев на озябших ребят, предложил:

— Ляжем плотнее друг к другу — так мы делали на фронте, когда костер нельзя было разжечь.

Они расстелили одеяло на ветках, легли, прижавшись друг к другу. Гномик был в середине, а Барс — рядом с Егором. Сверху они укрылись третьим одеялом, и сразу стало тепло и уютно.

— Хорошо! — прошептал Гномик засыпая.

Ночью Барс разбудил Егора. При свете молний мальчик увидел сквозь входное отверстие блестящие струи дождя. Ему почудились чьи-то шаги. «Должно быть, Ромка возвращается», подумал Егор и, притворившись спящим, стал прислушиваться. Дождь полил с новой силой. Никто не появлялся. Доносились шелест, рокот и шипенье — повидимому, поток наполнился дождевой водой.

И вдруг… С путешественниками всегда случается это «и вдруг». Егор даже как следует подумать об этом не успел — в полудреме он почувствовал, как холодная вода покрыла его с головой. Сои мгновенно исчез. Егор был под водой. Он хотел вскочить — и не мог. Вода обрушила на них шалаш, и плотный слой веток, прижатых водой, не давал подняться. Егор хотел крикнуть, но вода попала в рот, и он чуть не захлебнулся. Рядом исступленно барахтались Топс и Гномик. Чтобы спасти их и себя, надо было во что бы то ни стало пробиться сквозь душившие их сверху ветки. Егор схватил левой рукой руку Гномика и рванулся вверх, но ветки не пропустили его. Тогда Егор что было силы рванулся еще раз, просунулся головой между веток и вздохнул полной грудью. На мгновение он поднялся, удерживая на своих плечах всю тяжесть шалаша, но его сбило с ног и потащило вниз вместе с шалашом. Теперь Егор понял одно: что они были среди бурной реки, образовавшейся от наводнения в горах. Силь — так называется такой поток — своим краем мчал их по склону, увлекая камни, ветки. Вдруг их ударило обо что-то, и они остановились. Шалаш прижало течением к стволу дерева.