Пока шли эти работы, у шведов был шанс нанести упреждающий удар, но в силу причин, упоминавшихся выше, его не последовало. Итак, согласно планам Петра, активных действий наступательного характера российские войска не вели. Противник, как уже отмечалось, должен был быть задержан огнем на линии поперечных редутов и контратакован всей российской кавалерией. Когда же шведы будут достаточно обескровлены, кавалерия должна была отступить и стать по обе стороны от укрепленного лагеря, а в действие вступала тяжелая артиллерия. Противника добивали бы орудийным и ружейным огнем из лагеря и последующими контратаками кавалерии. Все это, по мнению царя, должно было принудить Карла к отступлению. Вариант уничтожения шведской армии вообще не рассматривался.

Слабость российского плана заключалась в следующем. Шведы могли захватить редуты внезапно или проскочить сквозь них, как примерно и произошло в действительности. Тогда редуты становились прекрасной опорной линией для штурма или осады русского лагеря. Царь также не продумал, как должна была выводиться из боя со шведской армией кавалерия. В том же случае, если шведы возьмут редуты, русская армия могла оказаться заблокированной в укрепленном лагере, прижатом к берегу, с единственной надеждой на спасение, которая заключалась бы в наведении понтонного моста через Ворсклу. Однако россияне положились на «авось»: «авось» не прорвутся, «авось» отведем и «авось» не придется. Это просматривается на всех этапах плана.

Теперь обратимся к проблеме нехватки боеприпасов у шведской армии. Уже упоминавшийся здесь шведский исследователь П. Энглунд считает, что для пушек боеприпасы еще были, а для мортир и гаубиц практически подошли к концу. Шведы подбирали ядра и пули, выпущенные защитниками Полтавы, переливали на пули оловянные сервизы, солдаты лили пули из железа. 26 июня генерал Левенгаупт, участвуя с отрядом солдат в одной из стычек, стал свидетелем поразившего его явления. Строй солдат, которому он приказал открыть огонь по приближавшемуся неприятелю, привычно вскинул ружья, но вместо громоподобного раскатистого залпа послышались жалкие хлопки. Пули, вылетев из ружей, пролетели около двадцати метров и дружно упали на землю. Неприятель не стал ждать повторного залпа, а, развернувшись, отступил без потерь. Оказалось, что ружейный порох, который долгое время хранился не в надлежащих условиях, отсырел и пришел в полную негодность. Левенгаупт доложил о ситуации королю, но тот приказал не давать ходу этой информации, чтобы среди солдат не распространялись панические настроения. На замечания Реншельда и других генералов о недостатке боеприпасов Карл ответил, что все найдется в запасах у московитов. Осталось только выиграть сражение… Король, который почувствовал себя лучше, принял решение завтра же атаковать русский лагерь. В успехе он, в отличие от своего генералитета, не сомневался. Он все еще верил в свою счастливую звезду. Он верил, что его солдаты, еле держась на ногах от голода, холодным оружием разобьют армию, по крайней мере вдвое большую по численности…

В Христовоздвиженском монастыре, где находилась штаб-квартира короля, состоялся военный совет. На нем в общих чертах определялись те задачи, которые должна была решать шведская армия в ходе предстоящего боя. Больше мешкать было нельзя: россияне заканчивали продольную линию редутов и ждали подкреплений, к тому же 28 числа заканчивался пост, которого казаки, как истинные православные, свято придерживались. Поэтому 28 июня проблема с продовольствием могла встать с особой остротой и привести, в конечном итоге, к непредсказуемым последствиям. Шведский план имел два основных этапа. На первом нужно было прорвать систему редутов на пути к русскому лагерю, а на втором – осуществить непосредственно его штурм. План был очень уязвим. Наступление должно было начаться ночью, чтобы застать гарнизон редутов врасплох, до того, как на помощь им придут дополнительные силы. Пехота и кавалерия просто должны были быстро проскочить в промежутках между редутами, не ввязываясь в бой. Кавалерия к тому же была обязана сбить русскую конницу, если бы та осмелилась заступить ей дорогу. Далее, двигаясь в северном направлении, кавалерия должна была обойти лагерь и отрезать возможный путь отступления русской армии вдоль Ворсклы. Пехоте, пройдя линию редутов, предстояло в лоб атаковать лагерь русской армии. Если бы все задуманное шведам удалось, армии Петра грозило окружение и полное уничтожение. Однако в этом плане, по мнению П. Энглунда, было много «если». План мог бы сработать, если бы получилось застать русские войска на редутах врасплох и если бы редуты удалось быстро проскочить. И наконец, главное условие – штурм лагеря должен был быть удачным. А как должны были бы действовать войска Карла в случае занятия русскими войсками позиций на редутах до подхода шведских сил? Куда в случае неудачного штурма русского лагеря должны были бы отходить шведские войска, если дефиле по-прежнему перекрывают редуты? Очевидно, Карл и его штаб недооценили не только численности русской армии, ее огневой мощи, но и того, что, отвоевав девять лет, она кое-чему да научилась.

Шведская армия накануне боя была разбросана по нескольким лагерям. Переход русской армии ближе к Полтаве никак не повлиял на расстановку шведских сил. Карл не сомневался, что Петр не решится атаковать шведские силы на стоянке. Король, как уже говорилось выше, разместился в монастыре под охраной своей лейб-гвардии. Неподалеку расположилась пехота, спавшая по причине жаркой погоды прямо под открытым небом. Лагерь кавалерии находился немного в отдалении, в четырех километрах от стоянки пехоты, между селами Рыбцы и Пушкаревка. Южнее Пушкаревки разместился огромный обоз из тысяч фур. Разбросанность шведских сил объяснялась желанием избежать скученности большой массы людей в одном месте, чтобы уменьшить антисанитарию и задержать распространение эпидемий, которые были бичом армий того времени, ведь жаркая влажная погода и так уже вызвала увеличение желудочно-кишечных заболеваний. Не избежал заразы и генерал Левенгаупт, который все время накануне сражения страдал жесточайшим поносом.

Лагерь запорожцев был разбит неподалеку от Полтавы. Казаки продемонстрировали шведам свое воинское искусство сразу после прибытия под Полтаву, и им это тут же аукнулось. Кошевой Гордиенко с группой сечевиков на глазах у шведов в ответ на стрельбу с крепостных стен Полтавы примерно с пятисот шагов произвели ружейный залп по солдатам гарнизона. Результат ошеломил и защитников города, и шведов. Залп стоил жизни сорока русским – и это с максимально возможного расстояния! Затем один из запорожцев подвел черту. Вскинув ружье, он одним метким выстрелом свалил замертво российского офицера, который высунулся из башни над воротами. И тогда король, не долго думая, основную тяжесть осады переложил на плечи еще не изнуренных походом и так удачно показавших свое мастерство новых союзников. Запорожцы рыли шанцы вокруг города, вступали в частые перестрелки с гарнизоном и несли ежедневно большие потери от огня осажденных. Сечевикам подобное положение дел пришлось явно не по нутру. Запорожцы быстро помрачнели, заразились неверием в успех, наблюдая за пассивным поведением потрепанной шведской армии, положение которой ухудшалось день ото дня. С каждым последующим днем этой осады надежда на победу улетучивалась, зато росли сомнения и взаимное недоверие. Доверие шведов к казакам сильно пошатнулось после того, как часть полковников Мазепы покинула лагерь – это было следствием выхода Указа царя об амнистии перебежчикам. Шведы усилили караулы и неусыпно следили за всеми действиями казаков. Больной Мазепа, как мог, подбадривал казаков, но это особенно не помогало.

Каким же было соотношение сил накануне битвы? Еще не так давно советские историки старались убедить общественность, что соотношение сил в сражении было почти равным. Численность шведской армии определяли в 35 тысяч человек, а русской в 42 тысячи. Что же стояло за этими числами? В российской армии историки учитывали только боевой состав, без нестроевых и без нерегулярной кавалерии (казаков и калмыков). Учитывались только те регулярные войска, которые были в основной группировке в районе укрепленного лагеря, например без учета гарнизона Полтавы. В число же шведов, участвовавших в Полтавской битве, включали не только казаков Мазепы с запорожцами, но и нестроевых, и раненых, и больных. Таким образом, в действительности по самым оптимистическим подсчетам в строю у шведов было около 24 тысяч человек. Это все те, кто мог держать в руках оружие. Сколько же из этих сил Карл мог и реально использовал в Полтавской битве? Убыль в шведских полках была огромна. Шесть пехотных полков свели каждый до одного батальона (обычный полк состоял из двух). Полностью укомплектованный полк шведской пехоты состоял из 1200 человек, гвардейский из 3000 человек. Накануне сражения гвардейский полк состоял из 1800 солдат, а, например, в Вестерботтенском пехотном полку в строю оставалось около 600 человек, в Упландском – до 690. Многие батальоны едва достигали 300 человек. Кавалерия также была не в лучшем состоянии. Здесь особенно сказывается падеж лошадей. Наполеон застал в России только начало зимы – и остался без кавалерии. Армия шведов в ужасных условиях провела две зимовки. Поэтому от замечательного конского состава шведской кавалерии остались одни воспоминания. Кроме кавалерийских лошадей, в армии было много тягловых лошадей – для транспортировки артиллерии и обоза. Эта масса животных требовала кормов. Однако скученность лошадей привела к тому, что запасы сена на контролируемой шведами территории пришли к концу и коней стали кормить листьями деревьев. Также в шведском стане, кроме строевых, находилось значительное число бесполезных в бою нонкомбатантов (всевозможной обслуги: от денщиков до конюхов) – до 4000 человек и до 2250 раненых и инвалидов. Кроме них, учитывая пребывание при армии шведского короля и других высокопоставленных лиц, имелось 1100 чиновников и интендантов, а также, и без того увеличивая огромное число едоков, при обозе проживало до 1700 офицерских и солдатских жен с детьми. Если суммировать все эти числа, то армия действительно будет выглядеть просто огромной.