Нетерпеливо поджидал его и Михайлов. Удалось ли Василию напоследок сорвать отправление поездов на фронт? За минувшие три недели ни одной аварии, ни одной задержки эшелона. Группа напугана арестами, люди растерялись.

Набросив на широкие плечи пиджак, Михайлов вышел из хаты. Высокая глинобитная стена наглухо отгораживала дом от улицы и соседей. Через пролом от снаряда в стене двора он выбрался к развалинам соседней улицы и остановился возле двух старых акаций.

Ночь светлая, лунная. С косогора хорошо видна другая сторона Южной бухты, где на крутой горе в развалинах лежал город. Возле Константиновского равелина зыбилась, сверкала серебристая дорожка, убегавшая от берега далеко к горизонту.

Как приятна освежающая вечерняя прохлада после комнатной духоты! Как волнуют терпкие запахи весны! Такие весенние ночи бередят душу, горячат сердце и кровь. Михайлов долго стоял, мысленно перебирая события последних трех недель.

Да, порвав с Ревякиным, он обрек себя на изоляцию. Раньше, что ни день, забегали к нему Саша, Василий Осокин, Дуся Висикирская, Галина Прокопенко, делились новостями о победах на фронте, приносили листовки, газету «За Родину». Он постоянно чувствовал дыхание Родины, ощущал биение пульса города и подполья, вместе с товарищами переживал их большие и малые радости. И вдруг все оборвалось. Не давала о себе знать даже Дуся Висикирская, эта отзывчивая, со щедрой душой женщина, которая в тяжкие дни после побега из лагеря первая пришла ему на помощь, укрыла его от преследователей. Казалось, железная стена отделила его от всего мира. К тому же он просчитался: станцию не удалось парализовать. И получается — он не оправдал делом свой отказ идти в лес к партизанам. Саша был прав во всем.

Михайлов не знал причин провала Ревякина, Гузова, Ливанова и терялся в догадках. Предательство это или дело рук тайной агентуры и провокаторов? Кто еще схвачен полицией? Кто-то уцелел? Но кто? Особенно волновала его судьба женской группы: Галины Прокопенко, Дуси Висикирской, Нины Николаенко, Елены Тютрюмовой. Это была созданная им подпольная группа. Арестованы они или нет? Быть может, вместе с ними опять удастся наладить выпуск листовок, возродить городское подполье?!

Он поручил Евдокии Ленюк разузнать о женщинах. Оказалось, Лабораторная находится под усиленным наблюдением. Днем и ночью улицу патрулируют солдаты карательного отряда и полицаи. Улица просматривается насквозь, каждый дом на виду. Пешеходов мало. Зайти к Галине Прокопенко — не ускользнуть от глаз тайных соглядатаев. От знакомых Евдокии Ленюк удалось выяснить: Галина больна, лежит дома. Судя по тому, как назойливо крутятся у ее дома полицаи, квартира ее на подозрении. У Дуси Висикирской полицейская засада, сама она успела скрыться.

Стало быть, женская группа тоже провалена. Первая волна репрессий, нагрянув внезапно, унесла в пучину большую часть организации. Теперь поднимается новый вал. Обрушась, он сметет все, что осталось от подполья. Как избежать этого?

Рука Майера дотянулась уже до Воронцовой горы. Несколько дней назад был арестован подпольщик рабочий Георгий Калинин, который проживал на Пластунской, неподалеку от дома Ленюк и Орлова. Сегодня по слободке шастает легавый — Жорка Цыган, приглядывается к номерам домов и что-то выспрашивает. Да, этой же ночью необходимо скрыться за городом, хотя пещера еще не совсем подготовлена.

Луна уже пряталась за обгоревшие корпуса флотского экипажа. Исчезла серебристая дорожка. Косой лунный свет процеживался через оконные глазницы домов-скелетов, натыкался на частоколы обрушенных стен, печных труб, нагромождения камней, отбрасывая длинные черные тени.

Сколько человеческих жизней отдано здесь за Родину, за высокие идеалы! Нет пяди земли, нет камня, не окропленных кровью защитников Севастополя. Но и после жестокой осады, когда враг вступил на его улицы, город жил и боролся. Увидит ли он возрожденным свой родной Севастополь?

Михайлов пошел в дом. Возле стола, на котором горела свеча, сидела Евдокия Петровна.

— Пора бы Василию вернуться, — сказал Михайлов, поглядывая на часы. — Луна скоро зайдет, в самый раз потемну проскочить слободку.

— Не впервой задерживается. Небось авария или что еще приключилось. А ты пока поешь. Там в кухне все сготовлено.

Василий Ленюк — худой, болезненный, с угловатым землистым лицом — производил впечатление тихого, безобидного человека. На работе был исполнителен, безответно сносил ругань и понукания, а потому у начальства был на хорошем счету. Если бы оккупанты знали, сколько при его участии похищено из вагонов продовольствия, кож и всякой всячины! Как хитро и ловко он с товарищами задерживал отправление поездов!

Сегодня, в свое последнее дежурство, он по заданию Михайлова должен был свалить на поворотном кругу маневровый паровоз. Нет более верного средства сорвать формирование и отправление эшелонов — «забыть» поставить на стыках рельсов закладку. Днем это опасно, надо ждать вечера. В темноте и со станции скрыться легче. Пока спохватятся, он успеет вместе с женой и Николаем Михайловым уйти за город в пещеру.

Вечерело. Приближался конец смены. Ленюк направился к поворотному кругу, куда после заправки углем должна была подойти «кукушка». Тускло поблескивали накатанные рельсы маневровых путей. Станция казалась безлюдной. Только у склада попыхивал паровоз да из будки технического осмотра доносились голоса. Прячась за вагонами, Ленюк подошел поближе и — застыл. Из будки вышел переводчик Сережка Сова, за ним Орлов и трое жандармов с пистолетами в руках. К ним присоединились поджидавшие у дверей сухопарый лейтенант-эсэсовец, два полицая и вынырнувший из-под вагонов Жорка Цыган. Орлова повели через пути на площадь, где стоял крытый брезентом грузовик.

Ленюк посерел, во рту у него пересохло, тело сотрясала дрожь. Но голова была ясна.

Провал Орлова означал провал всей группы. Так вот почему Жорка Цыган рыскал по Пластунской и присматривался к номерам домов! Ведь немцы улиц не знают, и Жорка у них вроде наводчика. Может, жандармы уже арестовали и Дусю с Николаем, а потом прикатили сюда? Тогда в доме наверняка засада. Надо бежать! Бежать прямо в пещеру!

Ленюк стал выбираться со станции, пересекая маневровые пути, чтобы выйти к дороге на Зеленую горку. Шел неуверенно — ослабли ноги. Подойдя к крайней линии, он спрятался за платформу, увидел, как жандармы с Орловым сели в кузов крытой машины и та покатила в город.

Ленюк перебежал дорогу, свернул в развалины крайней улицы Зеленой горки.

Когда на станции раздались свистки «кукушки», подкатившей к поворотному кругу, стрелочник Ленюк был уже далеко. Опасность миновала, и страх прошел. Ленюк подумал: не поспешил ли он с бегством? Что, если дома нет никакой засады? Ведь Дуся с Николаем ждут его! Неужели не догадаются, что неспроста задержался? Догадаются. Если вовремя не явился, значит беда, и ночью прибегут в пещеру. Ведь они заранее условились: если заявится полиция, дворовую калитку не открывать, а бежать за дом и скрыться в развалинах. Дуся прыткая, она обязательно улизнет, а Николай тоже маху не даст.

Но как он ни успокаивал себя, а недовольство собой не покидало его.

Михайлов в тоскливом нетерпении шагал по комнате. Время тянется удивительно медленно, и глаза его помимо воли то и дело обращаются к стрелкам часов. К гнетущему нетерпению примешивалось острое беспокойство.

Быть может, ему с хозяйкой лучше уйти? А Василий придет в пещеру ночью или под утро? Нет, нельзя оставлять товарища.

Послышался стук в дворовую калитку.

— Наконец-то! — облегченно вздохнул Михайлов.

— Это не Василий! Он не так стучит. — В глазах хозяйки испуг.

— Вот что, Дуся, я пойду к Орловым. Если это наши, придешь за мной. Если кто чужой — выпроваживай.

Михайлов и хозяйка открыли наружную дверь и, став на пороге, прислушались. Ни звука. Луна прощальными лучами освещала верхушки деревьев за высокой глинобитной стеной, которая отделяла дом от улицы.

Кто притаился за этой стеной? Кто? Снова постучали три раза.