- Это вряд ли, - Лотт поднял воротник курточки. Как только скрывалось солнце, на улице стремительно холодало. - Ты забудешь все, что сегодня случилось. Все забудут.

Лотт оставил инквизитора в недоумении пялиться ему вслед. Бьерн шел к нему с явным намерением поговорить по душам. Лотт остановил безликого движением руки.

- Очень рад, что ты поддерживаешь меня. Я благодарен за любую помощь.

Похоже, сегодня Лотт удивил многих людей. Гигант почесал затылок и робко улыбнулся. Человек, способный молотом расплющить голову Маршу с одного удара, выглядел растерянно и не знал дружески ли толкнуть того в плечо или же склониться перед новоявленным мессией. Лотт и впрямь себя таковым ощущал. Он знал, как себя поведут люди сегодня. Знает, что их ожидает завтра.

И утром, одухотворенный и воодушевленный, Лотт почти обрадовался колотящему в двери Галларду. Воин святого престола, мало что не в исподнем, выскочил наружу. Не слушая причитания кислолицего Джеймса, он направился прямиком туда, где вскоре должна была разыграться маленькая семейная драма с большими последствиями. Прислуга сторонилась святого с причудами. Посудомойки и прачки ойкали и с залитыми краской лицами кланялись. Некоторые теряли тарелки и проливали тазы с темной водой. Лотт пронесся мимо, не обращая внимания на зачин долгой бабьей склоки о том, кто во всем виноват. Он бежал изо всех сил, чтобы помешать миленькой Бригитте совершить глупость.

Лотт не успел самую малость. Девушка хватала ртом воздух, раскинувшись на кровати. Боркатто с руками по локоть в крови стоял перед ней на коленях, схватившись за остатки волос и мало что не выдергивая их с корнями.

- Я не хотел, - промямлил отчим незваному гостю. - Не знаю, что на меня нашло...

Лотт не слушал его. Он уже был рядом, высасывая зарождающуюся червоточину из хрупкого девичьего тела и ругая себя за нерасторопность.

На следующий день он попытался еще раз. И еще раз днем позже. Любые попытки проснуться раньше увенчивались неудачей. Лотт открывал глаза точно по расписанию. Именно тогда, когда кулак светящегося самодовольством Галларда обрушивался на двери его опочивальни, Лотт срывался с места. Он пытался опередить Боркатто, но раз за разом отчим вонзал нож в живот Бригитте. Девушка умирала, а Лотт только и мог, что предотвращать излияние в реальный мир порчи Зарока.

В конце концов, Лотт сдался. Девушка обречена, как ни горько это осознавать. Лотт был святым, всезнающим и единственным понимающим происходящее. И в то же время он был таким же бессильным, как и остальные. Он проглотил горькое поражение и сосредоточился на другом.

Первыми в списке стояли супруги Ларрэ. Лотт провел с ними несколько томных вечеров, чтобы убедиться в том, что эта парочка действительно друг друга любит. Лучано удовлетворял любые прихоти Эммы, а та в свою очередь дарила ему и всем остальным любовь. Эта женщина заботилась о детях и прислуге, она шаг за шагом превращала Приют Нежности в гнездышко задыхающихся от любви парочек, приказывая садовникам выстригать в вечнозеленых кустах сердца, лебедей и целующихся людей.

Приют Нежности достался Лучано за полцены. Прежний хозяин умер либо обанкротился. Мнения людей расходились. Но все были точно уверены, что двадцать лет назад супруги Ларрэ продали долю в Торговом Союзе и купили землю. Ларрэ не принадлежали к благородному сословию и не имели достаточно влиятельных друзей, чтобы продвинуться дальше по иерархической лесенке. Однако они стали достаточно известны благотворительной деятельностью.

Эмма тратила целое состояние на безделушки и сочетающиеся с цветом глаз драгоценности, а Лучано дарил ей все, что та попросит. Сам хозяин днями пропадал в кожевенной мастерской, расположенной между Многодетной и вишневым садом. Лотт проверил эту парочку и не нашел их сколько либо занимательными или полезными.

Поэтому Марш перешел к их ближайшему окружению.

- Сир Лоттар, желаете услышать песню? - Фелидо не казался удивленным его визитом. - Могу я предложить божьему солнценосцу оду инквизиторам собственного сочинения?

- Валяй.

Смазливый бардик драл глотку на протяжении целого часа. Лотт скучал и наматывал круги вокруг него. Фелидо старался как мог, но Лотт не был благодарным слушателем, и пропускал львиную долю того, что нес этот человек.

- Вам понравилось? - перебрав последние струны, спросил Фелидо.

- Великолепно, - сказал без всякого выражения Лотт. - Позволите?

Бард бережно передал ему мандолину. Лотт вертел ее в руках, думая о своем.

- Вам же было скучно?

- Я такого не говорил.

- О, этого и не требовалось. Я знаю, как выглядит восторг. Его не с чем не спутаешь. Люди светятся изнутри. Я бывал в столице. Там играл Белькатор. Великий человек! Когда он играл, на лицах людей загорались самые разные эмоции - счастье, грусть, сопереживание! Он заставлял их ожить, сбросить земные оковы.

- А я, эх, - Фелидо прошелся по струнам, взял пару аккордов. - Не способен творить. Вы даже не понимаете - каково это - знать, что никогда не будешь способен подняться выше. Боги дали мне толику таланта, чтобы я мог отличить мажор от минора, но не сподобились сделать из Фелидо гениального исполнителя.

- Не переживай, главное терпение.

Лотт приободрил барда, встряхнув того за плечи. Фелидо был такой же пустышкой, как и его хозяева. Опрятный музыкант стал целовать его руки. Лотт скривился. Люди тянулись к его святости, как источнику вечной молодости. Лотт побаивался, что Фелидо чего доброго еще захочет испить его драгоценной кровушки, чтобы повысить собственный навык.

- Бросьте. У вас замечательная жизнь. Вы играете при дворе достойных людей и собираетесь жениться на красавице. Чего еще желать?

- Славы, - продолжил ненужную исповедь Фелидо. - Я хочу признания. Поймите, Белькатор был последним пьяницей и богохульником, но собирал толпы людей. Я следую законам божьим и чту благодетели. Но я скорее выброшу мандолину в Многодетную, чем стану петь до конца жизни заезженную "Печаль по девичьей улыбке". О, если бы вы знали, как я ненавижу эту песню!

- Будь хотя бы маленький шанс сотворить нечто по настоящему потрясающее, я, ни минуты не колеблясь, покинул бы Приют Нежности, - продолжал Фелидо.

Лотт освободил руку от лобызаний и натужно думал, как избавиться от настырного барда.

- Вы оставите Линду?

Фелидо заткнулся. Левый глаз барда задергался от нервного тика. Он слепил вымученную придворную улыбку.

- Я не говорил такого. Конечно же, нет, я бы ни за что ее не бросил. Она любовь всей моей жизни. Без нее я пропаду.

Верилось в это с трудом. Фелидо еще некоторое время затыкал некстати проскользнувший в беседе эгоизм. Но, поняв, что окончательно опростоволосился, взмолился:

- Только не говорите Эмме Ларрэ! Она такая славная женщина и не переживет, если узнает о том, что я вам сказал.

- Я нем как рыба.

- Спасибо. А сейчас, прошу меня извинить. Я должен сыграть хозяйке несколько любимых песен.

Фелидо сбежал от него чуть ли не бегом. Авторитет Эммы был железным для всех, живших в Приюте Нежности.

От дикого вопля Лотту стало не по себе. Он передернул плечами. На душераздирающие крики стекались монахини, словно муравьи на разлитый мед. Красные рясы с вышитой на груди монетой так и мелькали, исчезая в зеве хлипкой церквушки. Раньше он не придавал этому значения. Эта часть угодий пока что ускользала от внимания Лотта. Марш решил исправить оплошность.

Внутренности божьего храма напоминали столетнюю избу, в которой выросло не одно поколение детишек. Церквушку холили и лелеяли. Видно было, что это действительно место для очищения грехов и молитв тем, кто уберегает людей от зла Зарока.

В мерном подергивании свечей друг перед другом стояли Гэллос и Аллана. Они были единственными статуями в храме, как и единственными изделиями из камня. Даже здесь проявилась страсть Эммы. Казалось, божественные супруги вот-вот соприкоснутся губами - так тесно поставили скульптуры рядом.