Вот гад, Данилин! Не предупредил, что я попадаю на деньги!

И сколько?

В долларах — сто пятьдесят.

Однако!

У сеньора нет денег? Сеньору занять на два дня? Отдадите с процентами.

А процентов много ли, милая?

Двести процентов.

Родная, у меня есть деньги, только я вот не решил: нравишься ты мне или нет.

Кажется, мы не в церкви — Вас никто и не просит смотреть. Можете положить деньги на столик, лечь и закрыть глаза. Можете представить свою жену, можете...

Вот жену я представлять не буду, потому что для тебя это может очень плохо кончится.

Сеньор боится ужасов? Я буду с Вами разговаривать по-испански, чтобы Вам случайно не представилась жена.

Трошин подумал: все равно же платить деньги! Тем более, он не сотрудник советского посольства, а если он откажется от услуг, черт знает кому она может растрепаться про немца, который не хочет — такое редко бывает, потому что здесь все хотят! Он лег, она начала работать. Работала и что-то болтала по-испански.

Слушай, Лолита, или переходи на любой другой язык, или заткнись, а то я все понимаю про себя.

Ой! Я-то думала, что немец не говорит на нашем языке.

Ну, да! Особенно, немец, который работает в Аргентине.

...Врут все про креолок, которые, говорят, доводят мужчину до небес за руку! Обычная шлюха, только иностранная. И чесноком от нее пахнет, как от нашей. В общем, утром я собрался уходить на встречу с сотрудником американского посольства, а ей пора было к Данилину. Где уж они встречаются — я не знаю, но ответ она мне передаст завтра.

Слушай, креолка, а кто платит за ответное послание? — вопрос меня крайне интересовал.

И тот, и другой. Я же делаю две работы: он передает, а ты получаешь.

Лолита стояла на одной ноге и натягивала черное платье, размером с носовой платок. Белья не наблюдалось. Надо идти. Все-таки, я мужчина, даже если и советский мужчина на службе у государства. Желание ведь еще никто не отменял? Правда, в Москве поощрялось не желание, а здоровое влечение к проверенным членам партии, а не к юным шантажисткам с неопределенным цветом кожи. Леопард Симанович от зависти бы взвизгнул и застрелился.

Когда я вышел из гостиницы и пошел вниз по улице, то вдруг увидел в кафе на углу авенида Коррьентес Антонио Сото, который сидел за столиком, пил лимонад и читал утреннюю «Ла Насион». Я направился к нему. Он поднял глаза от газеты:

Здравствуйте, Клаус! Что-то Вы какой-то помятый? Вы вчера случайно не заходили к кому-нибудь по дороге в отель?

Нет. Все было с доставкой на дом.

А водка с утра? Это не по-немецки.

Ну и нюх же у Вас. Слушайте, Антонио, мне приходилось работать и в России. Перестаньте отравлять мне жизнь Вашими замечаниями.

Голову с утра надо лечить холодным шампанским, а не водкой. Тем более, что хорошей водки здесь нет. А в России Вы где были? Под Москвой, в сорок первом?

Я сейчас вызову полицейского, если Вы не заткнетесь. Давайте по делу — мне материал надо сдавать. Вы же сами вызвались мне помогать.

Ладно. Все. Сдаюсь. Скажите, Клаус, а Вам не кажется, что мы уже с Вами встречались раньше? — он сказал это таким спокойным тоном, что Сергей внутренне вздрогнул. Ничего не изменилось, но догадка Трошина, которая еще вчера мелькнула у него в голове, теперь превратилась в мысль.

Амстердам?

Угу. — Качнул головой Антонио и улыбнулся.

Сеньор за мной следил?

Обижаете, мой дорогой, — Сото чуть склонил голову вправо и посмотрел на Сергея с усмешкой. — Разве я похож на шпиона?

А на кого Вы похожи, Антонио?

Немного на Вас, немного на маму.

Повисла легкая пауза, как у влюбленных, которые не знают, как заговорить на самую трудную для них тему, что пора бы и в постель, а то так можно прогулять весь остаток жизни и не узнать: подходят они друг другу или нет.

Значит, сеньор Антонио, это была случайная встреча?

Еще бы. Если бы она была запланирована, то я бы постарался быть более вежливым. Мне мама с детства не разрешала знакомиться на улице.

Ваша мама, Антонио, была правильной женщиной.

Настолько правильной, что сразу исчезла, как только меня приняли в детский сад.

Но ее заветы Вы помните хорошо.

Хотите местного чая — мате, Клаус? Становиться жарко и чай — самое лучшее спасение от жары.

С удовольствием. Антонио, мы вынуждены говорить начистоту?

Смотря, что Вы хотите сказать. Если Вы приехали со мной разговаривать — это хорошо, если действовать — не советую. Я не люблю насилия. — Антонио подозвал официанта и заказал две порции мате и лимонада. — Так вот. Я ждал Вас чуть позже.

Вы меня ждали? Каким образом Вы знали, что я приеду? У нас есть Ваш человек?

Да ну Вас! Что Вы, как в кино! Знать бы, что это были Вы тогда, на набережной — ехал бы я так далеко. Ну не повезло нам, не поиграли как следует. Случайная встреча испортила все удовольствие. Что Вы сразу — ваш человек у нас! Выбросьте, пожалуйста, из головы все ваши мысли про то, что Вы в лапах у американской, английской или еще какой-нибудь разведки! Расстроились, как будто я Вас лично обидел. Я же Вам уже полгода письма пишу в Москву, как влюбленный, честное слово!

Только не делайте из меня дурака: думаете, мне просто было сюда приехать? Вы — Конрад?

А Вам нравиться это имя?

По моим подсчетам, Конраду лет шестьдесят или больше.

Чуть больше, Клаус, чуть больше.

Значит, он жив.

Вот Вы мне скажите: Вы зачем приехали? Узнать про Конрада или еще зачем-то? Неужели простое любопытство может завести так далеко от дома? Уверяю Вас, что мне известны все бюрократические сложности в Вашей конторе — они во всех разведках одинаковы.

А Вы, Антонио? Зачем Вы меня вызывали?

Знаете, Клаус, что меня убеждает, что Вы умный человек и приехали не с целью ликвидации Конрада? Тем более, что про него я вам пока ничего не расскажу.

Занятно. Ну и...

Так активно внедряться мог только человек, который готовит себе отходные пути. Разве в Москве этого не поняли?

Они смотрели друг на друга и понимали, что если что-то произойдет и они не найдут общего языка — возникнет проблема. Скорее всего, первым, у кого она возникнет, будет Трошин.

А что Вы, Антонио, собираетесь со мной делать?

Я собираюсь продать Вас американцам. У меня с ними общий бизнес еще с Кореи.

Вы честный человек.

Да, Клаус, я честный и добрый человек. Я всегда все продаю и ничего себе не оставляю.

Это — проблема. С одной стороны, мне достаточно доложить в Москву, что я Вас нашел, а дальше — их дело, как поступать, а с другой — мне этого делать не хочется, потому что я потратил на Вас слишком много сил, чтобы вот так просто отдать Конрада в руки нашей конторы.

Я ведь уже сказал Вам, Клаус, что Конрада Вы не нашли! Более того, Вы его и не найдете никогда — он пропал.

Вы хотите сказать, что Вы его ликвидировали?

Это тема совсем другого разговора... Хотите что-нибудь: свежую булку? Здесь неплохие круассаны, как в Париже.

Антонио, давайте решим, что мы будем делать. У меня складывается впечатление, что Вы решили, будто я готов с Вами сотрудничать. Кажется, Вы начали игру со мной, чтобы создать себе коридор в Москву и потом его продать кому-нибудь? Вы же запросто можете сдать меня сейчас любому полицейскому.

Правильно. Но у меня есть более интересное предложение: если Вы тот, за кого я Вас принимаю, поиграем вместе? Вы явно не из руководителей, иначе бы Вы не приехали, Вы не уверены, чем закончится вся эта история, иначе бы вели себя по-другому. Значит, Вы настроены просчитать все выгоды, которые сулит Вам Ваше сегодняшнее положение: Вы далеко от Родины, контроль практически отсутствует, Данилин — не в счет. Его срок выходит и, по-моему, это его последняя операция, потому что четыре года, которые он уже здесь, закончились. Вы же сами знаете, что это предельный срок работы для ваших сотрудников за границей — чтобы не успели отвыкнуть от Родины и привыкнуть к западным образцам. Вы можете сообщить, что Конрада здесь нет и податься его искать, ну, скажем, в южную Африку!