Богу даже не придет в голову такое. Не думаю, что он готов думать о нас, грешных.

Не богохульствуйте, юноша. Богу всегда есть дело до нас, как пастырю об овцах заблудших, презревших долги свои перед небом и обретших грехи в непослушании своем.

Вы, сеньор Хорхе, просто как мой знакомый налоговый инспектор в Нью-Йорке...

Типун тебе на язык, Антонио! Слава Богу, мы не в Штатах. Слушаю тебя. С какими новостями пожаловал — давненько тебя не было в наших краях. Люди говорили: высоко летаешь — орлы завидуют. Ладно, чего попусту тратить время и зубоскалить — говори.

В Америке у итальянцев с молодыми сицилийскими организациями серьезная проблема. Молодежь перестала уважать закон. На улицах беспредел — невозможно контролировать рынок. Поэтому, мои друзья хотят навести порядок и предлагают продавать им Ваш товар по цене ниже той, которую платят сицилийцы и количество в первые полгода должно быть снижено вдвое.

А ведь ты перегрелся, Антонио! Солнце Аргентины слишком жаркое в этом году. Оно высушило твои мозги, или я уже слишком стар, чтобы поспевать за твоими мыслями? Ты приезжаешь и говоришь: старый Хорхе, пора тебе обанкротиться, но перед этим — добро пожаловать — положи свою голову на плаху! Что там у тебя за сюрприз? Мы люди старой закваски — нам и так трудно становится работать! Вроде бы и на одном языке говорим, но друг друга не понимаем. Все куда-то спешат, говорят какие-то странные слова, нет никакого уважения к старшим — мир катится в пропасть, Антонио.

Сеньор Хорхе, предложение основывается на серьезной поддержке правительства США, ну и нескольких моих старых друзей.

Ну про правительство мне говорить не надо — у меня их столько было. А эти твои друзья... Они готовы навести порядок на рынке — без стрельбы, чтобы цивилизованно и тихо? Без ущерба для нас?

Не только это. Они готовы предложить Вам транспорт в Европу и рынки сбыта, включая восточную ее часть. — Глаза старика были чуть прикрыты, но после этих слов он веки слегка приподнял:

Шутишь со стариком, Антонио? Тебе отец не говорил, что это грех — шутить над старшими? Ты же знаешь, Антонио, что свои слова ты уже не можешь взять назад.

Я бы помнил, если бы вспомнил отца, сеньор Хорхе. Что же касается того, что я сказал: молодые сицилийцы по глупости своей или недопониманию обидели несколько очень уважаемых граждан Америки из наших итальянских друзей. У них в свою очередь есть друзья-сенаторы, которые обеспокоены ситуацией в стране. А у друзей есть друзья друзей и их сенаторов, у которых есть друзья...

Все, все, все! Помилуйте меня, Всевышний и Пресвятая Дева Мария, от этой болтовни! Ты когда-нибудь повзрослеешь? Ты хочешь сказать, что дело зашло слишком далеко?

Настолько далеко, что Вы рискуете больше, чем когда-либо. С молодыми сицилийцами итальянские семьи разберутся в конце концов. Но, война может затянуться, Вы же понимаете... А какой может быть бизнес во время войны?

Ну, это по-разному бывает... Хотя сегодня не хотелось бы устраивать проблему, если ее можно избежать. Так ты хочешь, чтобы колумбийцы встретились с твоими друзьями? Ты уверен, что встреча что-то решит?

С некоторыми из них. Уверен, что они договорятся.

Ну, хорошо, попробовать можно. Почему бы и не попробовать? Я-то тебя знаю, ты сам себе вредить не будешь. Ты же не псих! Колумбийцы — ребята очень резкие, нервные и непредсказуемые. С ними играть в игры, все равно что гранатой в теннис. Да и знаем мы, что там дела какие-то глупые происходят — торговля страдает. Скоро внуков кормить будет нечем. Мы давно хотим привлечь к работе власти Америки. Но, понимаешь, десяток полицейских и судей — это не решение проблемы. Что они могут? Срок скостить? Да разве в этом дело — в тюрьме ведь в любом случае сидят те, кому за это платят. Нет. Если ты говоришь о том, о чем мы думаем — это хорошо! Вовремя пришел. Надеюсь только, что ты не превратился в глупого янки с гамбургерами за обеими щеками. А теперь скажи старику: тебе-то что надо? Ну поставим под контроль полиции наркотики, ну, дашь людям спокойно спать и зарабатывать, тебе-то что за дело? Или ты вошел в этот бизнес? Что-то я об этом не слышал. Или слух подводить стал?

Просто услуга, сеньор Хорхе. Просто услуга.

Вот и давай про это — от меня чего хочешь?

Сеньор Хорхе, я, как Вы знаете, консультирую многих людей по многим вопросам. В частности сейчас я занят созданием разных рынков в Германии и Австрии...

В какой из Германий, сынок?

В обеих, сеньор, в обеих. Так вот, здесь есть новые люди, с которыми мне хотелось бы познакомиться. Многие приехали, пока меня здесь не было. Я хотел бы иметь информацию обо всех прибывших за последние шесть месяцев. Все знают, что Ваши связи с правительством столь обширны. Многих я знаю — из бывших, которых продолжают слушать по обе стороны границы. Но меня интересуют вновь прибывшие. Поможете?

Ты что, гостей ждешь?

Очень может быть, что — да.

Да, что тебе сказать: пара писателей, пять-шесть журналистов, которые здесь обосновались, три-четыре афериста, с десяток беглых уголовников, несколько не очень удачливых дельцов. А симпатичных женщин — штуки три, не более. Ты ведь большой грешник по этому вопросу, Антонио?

И да, и нет. Только в этот раз, думаю, мне нужна не женщина.

Ты меня пугаешь, сынок. Я слышал, что у вас там в америках-европах все чокнулись и путают мужчин и женщин. Надеюсь, к тебе это отношения не имеет?

Нет, ко мне — не имеет. А интересуют меня сейчас мужчины и, скорее всего, те, кто вхож в местное немецкое общество или крутятся где-то рядом: немцы, испанцы, австрийцы.

Да здесь нет австрийцев, сынок, здесь одни только «австрийские наследники». Хе-хе. — Старик хитро посмотрел на меня, но тут же перекрестился. — Будь они все неладны, устроили бойню. А чего ради, скажи мне, старику? Кстати, вчера мне один старый знакомый задал вопрос: чего, мол, Антонио Сото пожаловал в страну? В отпуск, что ли? Что прикажешь мне ему ответить?

Смотря, кто спросил. Если хороший человек — смотрите сами, а если плохой — стоит ли вообще разговаривать?

Хороший, хороший — начальник политической полиции Буэнос-Айреса спросил. Ну, так я ему сказал, что в гости ко мне приехал — по делам нашим общим. Как, хорошо ответил?

Спасибо, сеньор Хорхе. Я Ваш должник. Кстати, Ваш этот старый знакомый — он по-прежнему интересуется искусством и живописью? Есть у меня на примете одна вещица — недавно сюда попала прямо из Голландии. Наверное, на миллион тянет, если присмотреться!

Вот оно как! Я тоже в молодости мечтал быть писакой или художником — ничего не вышло. Но, чтобы за картинку — миллион? Совсем люди с ума посходили! Скажу ему про картинку. Говоришь, она здесь, в Буэнос-Айресе? Наверное, ее хозяин продать захочет по-тихому или охрана ему потребуется, посмотрим. И за это тебе спасибо. Кстати, а мой этот старый знакомый еще очень хочет младшего своего куда-нибудь в Нью-Йорке пристроить: в академию там или в это, как его, в ЦРУ... Мечтает, понимаешь, сделать из парня борца международного масштаба за свободу своей собственной семьи.

А Вы ему и скажите, что мечты чаще всего сбываются, когда мечтаешь вслух с тем, с кем надо.

Ну, и хорошо, и хорошо, сынок. Значит, я тебе опять должен? Ты же знаешь, как я долги копить не люблю — они спать мешают. Значит, говоришь, тебе надо познакомиться с новыми наци? Рискуешь ведь, парень! Знаешь сам: с кем общаешься — так о тебе и будут говорить. Они, конечно, имеют влияние и вес пока, но за ними стали очень внимательно наблюдать. Появилось очень много людей, кому охота все про все разузнать: как было, что было, где их главари, где деньги? Вопросы задают. Кто их знает — кто они такие, эти любопытные? Тебе, получается, и они нужны — которые расспрашивают? За последние полгода, говоришь?.. Мне, ясное дело, наплевать на них — на этих фашистов. Но раз они существуют, значит это кому-нибудь надо, правда? А если ты решил кому жизнь испортить, что же... Пусть тонут, если только не во вред друзьям. Ты же не будешь осложнять жизнь старому Хорхе? Надеюсь, ты остался приличным человеком, а то ведь можно всех друзей потерять! Хотя, друзей ты, вроде, всегда умел выбирать.