Иниго двинулся к нему, говоря: «Нет». Они встретились на шестой ступеньке.

Семьдесят два дюйма от смерти.

Крапчато-зелёный паук-отшельник убивает не столь быстро, как рыба-камень. И многие считают, что яд мамбы приносит больше страданий, из-за язв и прочего. Но в пересчёте грамм-на-грамм ни одно существо во вселенной и близко не стоит к крапчато-зелёному пауку-отшельнику; другие пауки в сравнении с ним ничто, чёрная вдова – лишь тряпичная кукла. Отшельник принца Хампердинка жила за богато украшенной зелёной ручкой нижней двери. Она редко двигалась, только если ручку поворачивали. И тогда она была быстра как молния.

На шестой ступеньке лестницы Феззик обхватил рукой плечо Иниго.

– Мы спустимся вместе, шаг за шагом. Тут ничего нет, Иниго.

На пятую ступеньку.

– Должно быть.

– Почему?

– Потому что принц – дьявол. А Руген – его близнец в несчастье. И это – их шедевр. – На четвёртую ступеньку.

– Это чудесное рассуждение, Иниго, – сказал Феззик громко и спокойно; но внутри он начал терять присутствие духа. Потому что он находился в неплохом освещённом местечке, а его единственный в мире друг разваливался на куски от напряжения. И, если вы были Феззиком, и были не слишком-то сильны на голову, и находились на четвёртом подземном уровне Зоопарка Смерти в поисках человека в чёрном, которого, как вы по правде думали, тут не было, и ваш единственный в мире друг стремительно сходил с ума, что вам было делать?

Три шага.

Если вы были Феззиком, вы паниковали, потому что если Иниго сошёл бы с ума, то вы стали бы лидером всей экспедиции, и если вы были Феззик, то вы знали, что лидер – это последнее, чем вы можете стать. Поэтому Феззик сделал то, что всегда делал, когда паниковал.

Он дал стрекача.

Он завопил и прыгнул на дверь, распахивая её своим телом, не обращая внимания на тонкости поворачивания симпатичной зелёной ручки, и, когда дверь поддалась его силе, он продолжил бежать, пока не добежал до огромной клетки, и там, внутри и неподвижно, лежал человек в чёрном. Тут Феззик остановился с большим облегчением, потому что вид этого тихого тела означал одно: Иниго был прав, и, раз Иниго был прав, то он не сошёл с ума, а если он не сошёл с ума, то Феззику больше не придётся быть ничьим лидером. И когда эта мысль дошла до него, Феззик улыбнулся.

Иниго же, в свою очередь, был ошарашен странным поведением Феззика. Он не понимал, почему тот вдруг начал вести себя подобным образом, и собирался окликнуть его, когда увидел маленького крапчато-зелёного паука, быстро спускавшегося с дверной ручки, и наступил на него своим сапогом, поспешно двинувшись к клетке.

Феззик был уже внутри, стоя на коленях рядом с телом.

– Не говори этого, – сказал Иниго, входя в клетку.

Феззик попытался, но всё уже было написано на его лице.

– Мёртв.

Иниго осмотрел тело. В своей жизни он видел много трупов.

– Мёртв.

И он в отчаянии сел на пол, обхватил руками колени и начал раскачиваться вперёд и назад, словно ребёнок, вперёд и назад, вперёд, и назад, и вперёд.

Это было слишком несправедливо. Конечно, жизнь была несправедлива, но это было уже слишком. Он, Иниго, не мыслитель, думал – разве он не нашёл человека в чёрном? Он, Иниго, боящийся зверей, и пресмыкающихся, и всего жалящего, провёл их через Зоопарк целыми и невредимыми. Он сказал «прощай» осторожности и преодолел все границы, что, как ему казалось, существовали для него. И теперь, после всех этих усилий, после того, как он в этот день из дней воссоединился с Феззиком ради этой единственной цели, ради того, чтобы найти этого человека, чтобы помочь ему придумать план, чтобы помочь ему отмстить за его мёртвого Доминго – пропало. Всё пропало. Надежда? Пропала. Будущее? Пропало. Все движущие силы его жизни. Пропали. Уничтожены. Разбиты. Мертвы.

– Я – Иниго Монтойя, сын Доминго Монтойи, и я не приму этого. – Он вскочил на ноги и направился вверх по подземной лестнице, останавливаясь лишь для того, чтобы быстро отдавать команды.

– Пошли, пошли. Возьми тело. – Он порылся в карманах, но они были пусты из-за бренди. – У тебя есть деньги, Феззик?

– Немного. В отряде грубой силы хорошо платят.

– Я надеюсь, что этого хватит, чтобы купить чудо, вот и всё.

Когда в дверь его хижины постучали, Макс не хотел отвечать. Он почти сказал: «Идите прочь», – потому что в последнее время сюда приходили только дети, насмехавшиеся над ним. Но только на этот раз время было слишком позднее для детей – была почти полночь – и, кроме того, стук был громкий и, в то же самое время, такой тук-туковый, словно разум говорил кулаку: «Поторопись; я хочу увидеть действие».

Поэтому Макс приоткрыл дверь, лишь на щёлочку, чтобы посмотреть, кто там.

– Я вас не знаю.

– Вы не Кудесник Макс, который все эти годы работал на короля? – спросил тощий.

– Меня уволили, разве вы не знаете? Это болезненная тема, и вам не стоило её поднимать, спокойной ночи, в следующий раз поучитесь манерам, – и он захлопнул дверь.

Тук-тук – тук-тук.

– Уходите, говорю вам, или я позову отряд грубой силы.

– Я из отряда грубой силы, – отозвался снаружи другой голос, громкий и глубокий, такой голос, с которым вам не хотелось ссориться.

– Нам нужно чудо; это очень важно, – сказал снаружи тощий.

– Я ушёл на пенсию, – ответил Макс, – в любом случае, вам не нужен тот, от кого избавился король, не так ли? Я могу невзначай убить того, для кого мне нужно сотворить чудо.

– Он уже мёртв, – отозвался тощий.

– Ах вот как? – сказал Макс, и в его голосе послышался слабый интерес. Он снова приоткрыл дверь на щёлочку. – С мёртвыми я умею обращаться.

– Пожалуйста, – сказал тощий.

– Вносите его. Но я ничего не обещаю, – немного подумав, сказал Макс.

Огромный парень и тощий парень внесли большого парня и положили его на пол хижины. Макс потыкал труп.

– Не такой окоченевший, как некоторые, – сказал он.

Тощий сказал:

– У нас есть деньги.

– Тогда обратитесь к какому-нибудь гениальному специалисту, что вам мешает? Зачем тратить время, связываясь со мной, которого уволил король? – Когда это произошло, он чуть не умер. Первые два года он желал умереть. Его зубы выпали, так он ими скрежетал; он вырвал себе несколько клочков волос, так дико он был зол.