8 октября: «Не стращай меня, женка, не говори, что ты искокетничалась…»
11 октября: «…Не кокетничай с царем…»
30 октября: «Ты, кажется, не путем искокетничалась… Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая тебе задницу; есть чему радоваться!»
Там же: «…не кормите селедкой, если не хотите пить давать…»
Там же: «Гуляй, женка: только не загуливайся…»
Там же: «Да, ангел мой, пожалуйста не кокетничай…»
6 ноября: «Повторю тебе, …что кокетство ни к чему доброму не ведет…»
Там же: «Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с жизнию мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности etc. etc».
Не это ли поведение императора и Натальи Николаевны подтолкнуло Пушкина к написанию «КОНЬКА-ГОРБУНКА» (где он, я уверен, не случайно подобрал подлому царскому прислужнику, который «из боярских был детей», двусмысленное имя — Спальник)? Знал ли Пушкин, что Бенкендорф был напарником Николая I в его интимных забавах? — Конечно, знал — иначе каким бы он был Данжо! Сказка была пушкинским «предупредительным выстрелом» в адрес царя и скрытой эпиграммой на Бенкендорфа.
Был ли услышан пушкинский «выстрел»? Как только Пушкин понял, что «ГОРБУНОК» за подписью Ершова пока остался вне поля зрения царя, он пишет еще одну сказку, «О ЗОЛОТОМ ПЕТУШКЕ», с политической точки зрения нейтральную — но главное содержание которой то же: царь хочет жениться на молоденькой и тоже за это наказан, — и передает ее на цензуру царю. Николай прочел сказку внимательно и разглядел намеки — и на девицу, которая «не боится, знать греха», и на царя, которому стремление жениться на молоденькой вышло боком, — но публикацию сказки разрешил, в качестве ответа Пушкину на его намеки и предостережение подчеркнуто заставив его исправить только одно место: «Но с царем накладно спорить». (Шутник, однако!)
Когда же до царя и Бенкендорфа докатился и второй «выстрел», «КОНЕК-ГОРБУНОК» был запрещен — но к тому времени эта эпиграмма уже в течение 13 лет гуляла на свободе.
IX
И все же только вышеприведенных рассуждений о том, что у Пушкина были основания скрыться под псевдонимом, при всей их логичности и убедительности, недостаточно для того, чтобы решить вопрос авторства сказки в пользу Пушкина. А не оставил ли нам Пушкин чего-нибудь вроде документа, чего-нибудь, что прямо указывало бы на его авторство? Рассмотрим все известные нам задокументированные факты какой бы то ни было связи Пушкина с Ершовым и со сказкой: не станут ли они подтверждением гипотезы Лациса? А нам известны: 1) запись в составленной посмертной Опекой Описи пушкинской библиотеки, где «КОНЕК-ГОРБУНОК» числится под № 741; 2) три бесспорных фразы из разговоров Пушкина, имеющих отношение к Ершову и «КОНЬКУ-ГОРБУНКУ» ; 3) пушкинские аллюзии в тексте «Конька-Горбунка»; 4) элементы пушкинского словаря в тексте сказки; 5) рисунок Пушкина на листе с черновиком стихотворения «АНДРЕЙ ШЕНЬЕ» ; 6) запись П. В. Анненкова о том, что Пушкину принадлежат первые четыре строки сказки и что он всю сказку «пересмотрел»; 7) запись в бумагах Смирдина: «Пушкин… Заглавие и посвящение сказки „Конек-Горбунок“».
В подходе к месту сказки в пушкинской библиотеке Лацис опирался на тот факт, что «в апреле 1834 года Соболевский совместно с поэтом разбирал и упорядочивал домашнюю пушкинскую библиотеку» — то есть помогал ее систематизировать. А поскольку Соболевский был не только библиофилом, но и знатоком псевдонимных и анонимных изданий (это именно он объяснил Пушкину, что тот, переводя из «Гузлы» («Песни западных славян»), принял за подлинник литературную мистификацию Проспера Мериме), Лацис, видимо, и решил проверить, не стояла ли сказка на полке по соседству с такого рода мистификационными изданиями. Выяснилось, что некоторый порядок в Описи пушкинской библиотеки, которая составлялась посмертной Опекой, все-таки сохранился, что перед укладкой в ящики для отправки их в Михайловское книги, как правило, брались с полок подряд и переписывались, хотя и не оговаривалось с каких именно полок и из какого ряда.
«ГОРБУНОК» находился среди книг, зафиксированных в описи в кажущемся «беспорядке, — писал Лацис. — Вперемешку соседствуют шуточные стихи, повесть, очерки, деловая проза». При проверке Лацис обнаружил, что большинство из них имеет то или иное отношение к анонимности или псевдонимности ; другими словами, скрыт истинный автор книги. Именно это хотел сказать Лацис, говоря, что «…в данном отрезке опекунской описи перечислены различные маскировочные издания». И вот как это выглядит.
№ 739 — «Описание моста на Висле». Лацис отмечает: «За кратким заглавием скрывается не обозначенный автор — В. И. Даль».
№ 740 — Сцены из петербургской жизни. Лацис отмечает: «Укрытый тремя буквами „В.В.В.“ — В. М. Строев».
№ 741 — П. П. Ершов, «Конек-Горбунок». Укрытый псевдонимом — Пушкин.
№ 743 — Краткое описание дел Петра Великого. Автор не обозначен, и Лацис доказал, что Пушкин знал: автор — П. Н. Крекшин.
№ 744 — Шахматный анализ Филидора. Лацис: «А кто это? Опять-таки псевдоним. Его фамилия — Монтиньи — указана в каталоге Антуана Барбиера!» («Словарь произведений анонимных и псевдонимных, сочиненных, переведенных, или напечатанных на французском или латыни».)
№ 746 — Андрей Безыменный, повесть. Неизвестный автор — А. О. Корнилович.
№ 747 — Анонимные «Топографические примечания на знатнейшие места путешествия…» — документ, отражающий поездку Екатерины II в Белоруссию. Именно про этот документ, видимо, и заметил Лацис: «деловая проза».
№ 748 — Собрание стихотворений. Автор — И. П. Мятлев — не назван.
№ 749. Стихотворения крестьянина Егора Алипанова. В роли анонима выступает издатель Б. Ф. — Борька Федоров; кроме того, тот включил в книгу стишки своего сынишки — «Николая Борисовича Федорова».
Список более чем убедительный: по теории вероятностей такая подборка просто не может быть случайной. Ну, а если некто, у кого и сам по себе «КОНЕК-ГОРБУНОК» вызывает нежелательные ассоциации и подозрения, захочет проверить, какое отношение имеет поднадзорный поэт к этой книжке? Если бы сказка была запрещена при жизни Пушкина, подозрения вполне могли пасть на него — слишком многое в тексте сказки могло навести на размышления об истинном авторе; у него были причины быть предельно осторожным. Ну, что ж, в таких случаях — и это для Пушкина характерно — делается что-нибудь и для отвода глаз. Например, какое-нибудь общеизвестно псевдонимное или анонимное издание ставится на случайную для него полку (скажем, изданная под псевдонимом книга В. И. Даля «Русские сказки Казака Луганского», записанная под № 581, или изданная анонимно книга «Ижорский. Мистерия» В. К. Кюхельбекера, записанная под № 187), а на эту полку анонимов и псевдонимов — пару книг «нормальных» авторов; вот пропущенные Лацисом два номера:
№ 742 — «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум» — произведение популярного в 1-й половине XIX в. английского романтика Чарльза Роберта Мэтьюрина, создателя широко известного в России романа «Мельмот Скиталец» («ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»: «Или Мельмот, бродяга мрачный», «Кем ныне явится — Мельмотом…»). Тем не менее первые три романа этого писателя вышли под псевдонимом «Деннис Джаспер Мерфи», так что к этой полке и к соседству с «Коньком-Горбунком» Мэтьюрин отношение имел, пусть и не «по всей форме»; повторяю, Пушкин был осторожен.
№ 745 — «Книга Наума о великом Божием мире» — первое издание книги для народного чтения популяризатора научных знаний М. А. Максимовича. Единственная книга в перечне с № 739 по № 749, к псевдонимности или анонимности отношения не имеющая.