Разгадывая ребус Пушкина, Лацис не знал, что рассказ ведется не от имени поэта, что «автор» в романе — Онегин, которого Пушкин заставил пользоваться приемами архаиста Катенина — и, в частности, галлицизмами; тем ценнее его догадка об использовании Пушкиным галлицизмов вроде «ниже исколот» (в смысле «в конец опозорен»). Знай он работу А. Баркова «Прогулки с Евгением Онегиным», задача его была бы существенно облегчена, и ему бы не пришлось ломать голову, по какой причине Пушкин в черновике зачеркивает слово и ставит над ним другое, похуже, а затем зачеркивает и это и ставит третье — еще хуже: очень уж удачные строки своему антагонисту Пушкин отдавать не хотел.
«ПОЛТАВА» в пушкинском творчестве занимает исключительное место: это его единственное произведение, где главные герои неамбивалентны, что в прямом прочтении ее текста как эпического повествования от лица поэта (а именно так поэма читалась и читается вплоть до нашего времени) резко снижает ее художественность. «Мазепа, пожалуй, первый из пушкинских характеров, выдержанный с начала до конца как резко отрицательный, заслуживающий самого сурового приговора, в нем нет ни одной светлой противоречащей его злым помыслам черты», — писал один из лучших наших пушкинистов Б. С. Мейлах. «…В творчестве Пушкина трудно найти другой пример такой однозначно отрицательной оценки персонажа, лишенной даже попытки дать характеристику героя „изнутри“…» — вторил ему Ю. М. Лотман, приводя в пример «черты романтического эгоизма», которыми наделил Пушкин Мазепу: