Великий князь литовский Сигизмунд-Август в 1543 г. женился на австрийской принцессе Елизавете Габсбург, но через два года его жена умерла, что не сильно расстроило молодого вдовца, мысли которого занимала богатая красавица и тоже вдова Варвара (Барбара) Гастольд, урожденная Радзивилл. Варвара была дочерью великого гетмана Георгия Радзивилла, в 1538 г. она вышла замуж за Станислава, сына канцлера Альберта Гастольда. Вскоре смерть унесла жизни двух наиболее влиятельных в этот период литовских магнатов – Альберта Гастольда в 1539 г. и Георгия Радзивилла в 1541 г. А затем в 1542 г. умер и тракайский воевода Станислав Гастольд. Фамилия Гастольдов на этом пресеклась, так что все их земли, замки и имущество наследовала Варвара. Затем молодая вдова стала любовницей Сигизмунда-Августа, и чувства их со временем переросли в большую любовь. Эту связь с одной стороны пытались пресечь, а с другой – поддерживали родственники Варвары: родной брат Николай Радзивилл Рыжий и двоюродный брат Николай Радзивилл Черный. Они-то и добились тайного венчания Сигизмунда-Августа и Варвары в 1547 г. Отец, узнав о своевольстве сына, отказался признать этот брак, но 1 апреля 1548 г. король польский и верховный князь литовский Сигизмунд I умер.
Николай Радзивилл Черный стал сначала маршалком, а затем, уже при правлении Сигизмунда-Августа, в 1550 г. занял одну из самых высоких государственных должностей, став канцлером Великого княжества литовского. Николай Радзивилл Рыжий был всегда в тени своего двоюродного брата, но тоже являлся одним из видных сановников в государстве, в 1553 г. он стал польным гетманом.
Став самовластным королем Польши и великим князем литовским, Сигизмунд II Август, естественно, открыл тайну своей женитьбы на Варваре. Польские и литовские магнаты были недовольны таким, по их мнению, неравным браком – он, безусловно, усиливал один род над другими. В то же время простым шляхтичам поступок своего государя был по нраву, льстил их национальной гордости. Вдовствующая королева Бона попыталась расторгнуть этот брак, но, поняв бесполезность своих усилий, уехала на родину в Италию. Только в 1550 г. Варвара стала королевой, но ненадолго, так как уже следующей весной она была отравлена. В этом преступлении обвинили придворного аптекаря итальянца Монти, который якобы действовал в интересах королевы Боны.
В Московском государстве подрастал великий князь Иван IV, так что время могущественных бояр Шуйских, взявших в свои руки власть в стране, должно было скоро кончиться, несмотря на все потехи, которыми они баловали недоросля. Отстранение от власти этих суздальских князей, потомков великого князя Андрея Ярославича, издавна соперничавших с потомками великого князя Александра Ярославича Невского, произошло в 1543 г. и показало московской знати, какая судьба ждет ее в ближайшем будущем:
«Тоя же зимы декабря 29 день, князь великии Иван Васильевичъ всеа Русии не мога того терпѣти, что бояре безчиние и самоволство чинят без великого князя велѣниа своим совѣтом единомысленных своих совѣтников, многие убииства сотвориша своим хотѣнием и перед государемъ многая безчиния и государю безчестия учиниша и многие неправды землѣ учиниша в государеве младости, и великии государь велѣл поимати первосовѣтника их князя Андрея Шуискаго и велѣл его предати псаремь. И псари взяша и убиша его влекуще к тюрмам противу ворот Ризположенских в градѣ. А совѣтников его разослал, князя Федора Шуиского, князя Юрья Темкина, Фому Головина и иных, и от тѣх мѣстъ начали бояре боятися от государя, страх имѣти и послушание» [42, 144].
Взявшего власть в свои руки четырнадцатилетнего великого князя внешние силы тут же решили проверить на умение руководить Московским государством и защищать его границы. Так, крымские татары под руководством царевича Имин-Гирея опустошили окрестности украинских городов Белева и Одоева. В Казани тоже не было спокойствия, и великому князю пришлось посылать одно войско из Москвы, другое из Вятки с карательными целями к этому полунезависимому городу. Воеводы князь Семен Иванович Пунков, Иван Васильевич Шереметев, князь Давыд Федорович Палицкий, а также князь Василий Семенович Серебряный опустошили окрестности Казани и напустили страха на казанских изменников, которые пообещали выдать своего царя Сафу-Гирея великому князю, но тот бежал. Государь московский своей волей посадил на Казанское царство Шиг-Алея, отсиживавшегося до этого в Москве, но тот недолго сумел поцарствовать: местная знать изгнала его и вновь приняла к себе Сафу-Гирея.
В 1547 г. молодой великий князь для усиления своего авторитета решил венчаться на царство. Вот как об этом сообщает летописец:
«И туто же князь великии учялъ говорити богомолцу и отцу своему Макарию митрополиту и своим бояром: „по твоему отца своего митрополита по благословению и с вашего боярского совѣту хочю яз напред своеи женитвы поискати прежних своихъ прародителеи чинов: какъ наши прародители цари и великие князи и сродничь наш великии князь Владимер Всеволодичь Манамах на царство на великое княжение садилися, и аз по тому же тотъ чин хочю исполнити и на царьство на великое княжение хочю сести. И ты господине отецъ мои Макареи митрополитъ то дело благослови меня совершити“. И Макареи митрополит слышав то от государя великого князя и благословил его прежних прародителеи его чинов искати и на царство на великое княжение благословил сести; а бояре то слышав велми же возрадовашася, что государь в таком во младенчестве, а прародителеи своихъ чинов великих цареи и великих князеи поискалъ» [42, 149].
После венчания на царство Иван Васильевич стал носить титул царя всея Руси, великого князя московского, смоленского, тверского, югорского, пермского, вятского, болгарского, повелителя и великого князя нижегородского, черниговского, рязанского, полоцкого, ржевского, бельского, ростовского, ярославского, белоозерского, обдорского, кондинского и иных, но основной оппонент московского царя – король польский и великий князь литовский – еще долго не признавал этого царского титула.
В том же 1547 г. царь Иван IV женился на Анастасии, дочери окольничего своего Романа Юрьевича Захарьина, а после свадьбы он решил женить и брата, князя Юрия Васильевича на Ульяне Дмитриевне Палецкой. По случаю своей свадьбы царь вернул расположение многим князьям Шуйским и их приспешникам, что естественным образом привело к новой борьбе за места возле царского престола. Бывшие до этого в силе родные дяди царя, Юрий и Михаил Васильевичи Глинские, подверглись нападкам московского люда, вероятнее всего по навету новых царских родственников Захарьиных, но не напрямую, а через все тех же князей Шуйских, их прежних врагов.
Использовав последствия сильнейшего пожара в Москве, духовник царя благовещенский протопоп Федор, боярин князь Федор Иванович Скопин-Шуйский и Иван Петрович Федоров стали утверждать, что город сгорел вследствие волхования, т. е. колдовских чар. В те времена такое утверждение было вполне реальным для производства расследования и поиска колдуна. Когда же бояре, которым было поручено таковое расследование, собрали московских жителей, озлобленных потерей своих жилищ и нажитого добра, и спросили у них, кто, по их мнению, мог быть виновником пожара в Москве, те, видимо заранее подговоренные кем-либо из Шуйских, показали на старую княгиню Анну Глинскую. Бабушка московского царя выросла и была воспитана в Польско-Литовском государстве, а значит, стереотипом поведения значительно отличалась от жителей Москвы, что вызывало у них как минимум сильное подозрение.
Сама княгиня Анна была в это время во Ржеве, где служил ее сын князь Михаил Глинский, а вот князь Юрий Глинский по каким-то делам прибыл в сгоревшую Москву. Именно на него и напустили бояре московскую чернь – его убили в церкви, а затем подвергли избиению и умерщвлению людей князей Глинских. Узнав об этом, князь Михаил Глинский с князем Иваном Турунтаем Пронским хотели бежать в Литву, но посланный вдогонку за ними князь Петр Иванович Шуйский перехватил их и доставил в Москву к царю, перед которым они оправдались страхом быть убитыми наподобие князя Юрия Глинского и были взяты на поруки царем и митрополитом. Надо отметить, что аналогичные методы борьбы за власть и манипулирования простым людом князьями Шуйскими применялись еще не раз.