Вообще исторические экскурсы в глубь веков с целью оправдать политику захвата территории соседнего государства могут быть очень опасными, например, историк VIII в. Павел Диакон считал, что «вся страна от Танаиса (реки Дон. – Ю. Д.) до захода солнца известна под общим именем Германия» [55, 41]. Ссылаясь на такое заявление авторитетного историка прошлых веков, немцы в XX в. дважды пытались расширить пределы своего государства до российской реки Дон.
До конца жизни великому князю Василию III пришлось отражать нападения крымских татар и делать безуспешные попытки завоевания Казани, пока сами казанские князья не восстали и не свергли своего царя. В 1531 г. Казань предложила великому князю московскому назначить на казанский престол пятнадцатилетнего царевича Еналея, брата Шиг-Алея, долгое время живших в Московском государстве на правах почетных пленников. Новый казанский царь формально признавал зависимость Казани от Москвы, но на деле казанская политика была далека от послушания великому князю. А воевать на два фронта великий князь Василий III из-за недостатка войск не мог, да и в стратегическом отношении это было бы неверным решением, которое поставило бы под вопрос само существование государства.
К тому моменту в великокняжеской семье произошли серьезные изменения. Двадцать лет супружеской жизни с Соломонией Юрьевной Сабуровой, дочерью крещеного татарина, не дали наследника престола, что грозило династическим кризисом. Правда, великий князь запретил жениться своим оставшимся в живых братьям Юрию и Андрею Ивановичам, чтобы их сыновья не оказались старше великокняжеских детей. По желанию великого князя Василия III и с разрешения митрополита Даниила великую княгиню Соломонию насильно постригли в монахини Рождественского монастыря Москвы под именем Софии, а затем увезли в суздальский Покровский монастырь, где она и окончила свои дни.
По канонам московской православной церкви пострижение жены в монахини не давало права великому князю на новый брак, но митрополит Даниил дал такое разрешение, и уже через два месяца московский государь женился на княжне Елене, дочери князя Василия Глинского. Все говорит о том, что сначала великому князю приглянулась эта тринадцатилетняя девушка, а затем созрело окончательное решение о пострижении первой жены в монахини. В современном мире считается, что 46 лет для мужчины – это опасный возраст, хотя для великого князя вряд ли сексуальные проблемы были актуальными.
Дальнейшие события представляют некую детективную историю, так как почти сразу после заточения монахини Софии в Покровский монастырь по Москве пошли слухи, что Соломония еще до пострижения была беременной. Вот как об этих событиях сообщает бывший в это время в Москве барон Сигизмунд Герберштейн:
«Вдруг распространяется слух, что Соломония беременна и скоро разрешится. Этот слух подтверждали две боярыни, супруги первостепенных советников, казначея Георгия Малого и постельничего Якова Мазура; они говорили, что из уст самой Соломонии слышали о ее беременности и близких родах. Услышав это, князь сильно смутился и удалил от себя обеих боярынь, а одну, супругу Георгия, высек за то, что она раньше не доложила ему об этом. Вскоре, желая узнать дело наверно, он послал советника Феодорика Рака и одного дьяка, Потата, в монастырь, где содержалась Соломония, и поручил им хорошенько разведать истину. Некоторые, в нашу бытность в Московии, утверждали нам за истину, что Соломония родила сына, именем Георгия, однако никому не хотела показывать ребенка. Когда к ней были присланы люди, чтобы узнать истину, она, говорят, отвечала, что они недостойны, чтобы глаза их видели ребенка, и что когда он облечется в свое величие, то отомстит за оскорбление матери. Некоторые же постоянно не хотели признать за истину, что она родила. Итак, слух об этом двоякого рода» [61, 183].
Сегодня экскурсоводы показывают в суздальском Покровском монастыре место, где, по легендам, находилась могила ребенка Соломонии. Могила эта в советское время была разрыта и в ней вместо останков трупа была найдена кукла. Версий решения этой загадки как минимум две. Согласно первой, Соломония от горя сошла с ума, а мнимая беременность и кукла в могиле только подтверждение этому. Чего казалось бы проще, если дело было только в отсутствии наследника великому князю, объявить во всеуслышание о своей беременности, вряд ли тогда митрополит так легко согласился бы на все эти действия. По второй версии, Соломония действительно родила мальчика и сразу отправила его через своих близких людей к кому-нибудь на воспитание. В этом случае похороны куклы были устроены для отвода глаз. А мужу своему о беременности не сказала из опасения чего-либо худшего, чем пострижение. Ведь великий князь Василий III, чтобы угодить своей новой молодой и очень красивой, по свидетельству летописи, жене, сбрил бороду по европейскому обычаю, хотя в православии это считалось отступлением от традиций.
Одной из семей, где, возможно, воспитывался Георгий, сын Соломонии и Василия III, согласно предположению А. Л. Никитина, могла быть семья новгородских купцов Денисовых, потомки которых при царе Иване IV были насильно переселены во Владимир. А версия такая возникла при обнаружении в московском Андронниковском монастыре (музее Андрея Рублева) иконы Богоматери, на полях которой прописаны св. Василий и св. Соломония, а на обратной стороне иконы есть запись о передаче ее в 1508 г. из рода бояр Сабуровых в род купцов Денисовых.
Далеко не сразу, но в августе 1530 г. великая княгиня Елена родила наследника, названного Иваном, а через год – еще одного сына, Георгия. Поскольку литовские князья Глинские вели свое происхождение от рода темника Мамая, с которым воевал великий князь Дмитрий Донской на Куликовом поле, то Иван и Георгий были потомками этих двух полководцев XIV в. На радостях великий князь даже разрешил своим братьям жениться, но его счастье было недолгим, и в 1533 г. он умер от чирья, который медики, в том числе и немецкие, почему-то вылечить не сумели. Вероятно, великий князь предположил, что его близкая смерть – это наказание Божье за насильственное пострижение законной жены и за то, что он сам при этом, вопреки обычаям, остался в миру. По этой причине великий князь Василий Иванович перед смертью принял схиму, несмотря на возражения бояр, что такого ни с кем из его предшественников не бывало.
У короля Сигизмунда I с его первой женой Варварой Заполия тоже не было детей, но она оставалась с ним до своей смерти в 1515 г. Для сближения взаимоотношений двух государств германский император Максимилиан I предложил польскому королю Сигизмунду I в жены молодую принцессу Бону Сфорцу, дочь миланского герцога Джованни Галеаццо. В 1518 г. состоялась свадьба, Бона стала королевой Польши и великой княгиней Литвы, а в 1520 г. родила сына, названного Сигизмундом-Августом. Эта женщина, давшая Польско-Литовскому государству наследника престола, не только привнесла в жизнь высшего общества итальянские нравы, но и серьезно вмешивалась в политику государства при жизни мужа, а затем при правлении своего сына.
В Польско-Литовском государстве в это время усилилось влияние реформаторских идей Мартина Лютера, пришедших из Германии. Несмотря на издаваемые королевские эдикты, которыми запрещалось привозить, читать и распространять протестантскую литературу под страхом наказания виновных вплоть до смертной казни, это учение получило широкое распространение в Польше и Литве. Приверженцам католической церкви в борьбе с лютеранством пришлось ослабить давление на православную церковь перед лицом нового врага.
Все это не способствовало укреплению военной мощи государства, поэтому по истечении очередного пятилетнего перемирия король Сигизмунд I в 1533 г. направил послов в Москву для продления договора. Но в декабре того же года великий князь Василий III умер, а великая княгиня Елена Васильевна, регент при своем малолетнем сыне, по какой-то причине новое перемирие заключать отказалась. Вообще-то еще в 1532 г. великий князь Василий III не захотел продлевать перемирие на очередные пять лет, подписав договор только на один год, при этом в договорной грамоте было отказано именовать короля Сигизмунда I государем и наследником русским.