О порядках, царивших в тюрьме Сугамо, и о режиме, установленном тюремщиками для всех причастных к «делу Зорге», рассказывает один из заключенных — японский врач Токутаро Ясуда: «В шесть часов утра —подъем. Через час — проверка. Трое тюремщиков спрашивают: жив? Заключенный должен встретить их, распластавшись в поклоне на полу. Далее — завтрак: горстка риса или ячменя, чашка супа. Обед и ужин —из прогнивших продуктов. Если родственники заключенного были бедны, он не получал ничего. Политические узники умирали от дистрофии. Днем —прогулка, двор разделен на восемь секторов... Дни тянулись мучительно долго. Камера — узкий бетонный пенал: пять шагов в длину, три — в ширину. Наверху крохотное оконце с решеткой, деревянный столб, поднимешь доску — он превращается в умывальник. Под стулом — параша. Уйма блох.

Тюремщики, — продолжает Ясуда,—не оставляли нас без внимания, часто заходили поиздеваться: «Сколько ты получил за предательство? Небось туго набил мошну?» Надсмотрщики не могли понять, что мы работали ради идеи. Люди шли на смерть не из-за денег» 2.

Тяжелый и унизительный тюремный режим, издевательства тюремщиков, полуголодное существование, грязь и антисанитария — все было рассчитано на то, чтобы истощить физические и моральные силы заключенного. В тюрьме Сугамо многие не выдерживали такой жизни и погибали. Не избегли такой участи и некоторые из тех, кто оказался здесь по обвинению в принадлежности к организации Зорге.

Но Рихард Зорге, вопреки расчетам тюремщиков, не утратил в Сугамо присущих ему бодрости, выдержки и стойкости. Он обладал поистине потрясающим запасом моральных сил и даже перед лицом грозившего ему смертного приговора не поддавался унынию.

Некоторые из бывших заключенных тюрьмы Сугамо вспоминали впоследствии, что Зорге дни своего заключения проводил «скорее спокойно». Под обаянием личности Зорге оказались даже тюремные надзиратели. Этому немало способствовали общительность Зорге и любовь к шутке. И естественно, что со стороны многих из них он встречал вежливое обращение, а некоторые даже любили его.

Со школьной скамьи Рихард Зорге любил спорт и всегда находил время для физической тренировки. Даже в самый напряженный период жизни в Токио Зорге неизменно начинал свой рабочий день со спортивной зарядки 3. И находясь в тюрьме, подвергаясь многочисленным лишениям, Рихард Зорге остается верным себе. Те немногие минуты, которые отводились заключенным для прогулок на тюремном дворе, Зорге, по свидетельству очевидцев, использовал для активных физических упражнений— обычно он занимался «наватоби» («прыгание через веревочку»).

- Цит. по: Б. Чехонин, Герои не умирают, — «Известия», 8 IX. 1964.

3 Ханако Исии, Зорге с нами, — «Труд», 13. IV. 1964.

Всегда и всюду непременными спутниками Зорге были книги. Его личная библиотека насчитывала к моменту ареста до тысячи томов, которые были конфискованы4. «Наверное, они доставили немало хлопот полиции»,— иронически заметил он по этому поводу во время следствия5. Библиотека Зорге могла стать предметом гордости любого ученого-японоведа. В ней были собраны книги японских авторов по широкому кругу вопросов, касающихся истории, экономики и политики Японии, а также много работ иностранных авторов о Японии. На полках его библиотеки рядом с книгами по проблемам современной Японии стояли фолианты «Кодзики» и «Ни-хонсёки», томик «Хэйкэ моногатари» 6.

Рихарда Зорге глубоко интересовали истоки многовековой культуры японского народа, его искусство. Серию книг, относящихся к этим проблемам, открывали тома «аЧанъёсю» 7. На его книжной полке стоял роман выдающейся поэтессы Мурасаки Сикибу «Гэндзи-моногатари»8.

В тюрьме же Зорге — страстный книголюб — был лишен радости общения с сокровищами своей библиотеки. Но жажда к чтению не покидала его и в эти мучительные годы. В центре научных интересов Рихарда Зорге всегда была история. Находясь в Японии, он изучал историю этой страны с самых древних времен. «Я много изучал древнюю историю Японии в ее экономическом, социальном и политическом аспектах,— пишет Зорге в своих «записках» и здесь же добавляет: — Продолжаю интересоваться сю и ныне»9.

Конечно, времени для чтения, особенно в первый год заключения, когда допросы проводились ежедневно с утра и до позднего вечера, было немного. Кроме того, он не получал «с воли» передач. Оставалась только тюремная библиотека. Это была, разумеется, весьма ограниченная возможность, особенно если учесть духовные потребности Зорге и тот ассортимент, который составлял фонд тюремной библиотеки. Вот что по этому поводу пишет Синъити Мацумото: «Каждое воскресенье тюремный надзиратель, нагрузив тележку книгами, развозил их по камерам. Большая часть этих книг — популярное чтиво или так называемые книги по воспитанию. Но даже и эта литература была для заключенных единственным развлечением» 10.

Тюремная библиотека, так же как и просмотр литературы, передававшейся заключенным вместе с тюремными передачами, находилась на попечении так называемого надзирателя по воспитанию. «Разрешение или отказ в передаче книг, — пишет С. Мацумото, — зависел не от каких-либо установленных правил, а главным образом от настроения этого надзирателя. С просмотром книг на немецком и русском языках он сам справиться не мог... иногда он советовался с теми арестованными, которым доверял. Если он обнаруживал на книге малейший след, хотя бы от проведенного ногтя, он запрещал выдавать такие книги, а также те книги, которые, по мнению надзирателя по воспитанию, могли оказать отрицательное влияние на умонастроение заключенного» п.

Поскольку тюремная библиотека не могла обеспечить запросов Рихарда Зорге, он был вынужден из своих скудных средств, оставленных ему следственными властями на прожиточный минимум, выделять какую-то часть, чтобы покупать интересующие его книги через адвоката Асанума— единственного, кто мог навещать Зорге в тюрьме после начала процедуры кохан. По словам Асанума. Рихарда Зорге интересовали исключительно книги по истории. За три года заточения он прочитал более сотни томов только по различным проблемам истории.

По купить такие книги на западных языках в Токио

11 Там же.

Ю «Дело Зорге> 145

тогда уже было трудно, и Асанума ездил за ними даже в Кобе, где проживало большое число иностранных резидентов. Многие из них, уезжая из Японии, продавали свое имущество, включая книги. Так Зорге купил книги по истории Японии на английском языке, «Историю мировой культуры» Уэллса и даже «Всемирную историю» Ранке (быть разборчивым тут уж не приходилось!).

Как рассказывает адвокат Асанума, каждый раз, когда Зорге получал от него желаемую книгу, он поглаживал рукой по переплету, горячо благодарил, и его глаза светились радостью 12.

Аналогично проходила тюремная жизнь и Хоцуми Одзаки. В письме от 14 октября 1942 г. он пишет жене: «Я думаю, что в течение зимы будет достаточным делать одну передачу в две недели. Что касается книг, то сначала я буду читать те, что на японском языке, а потом перейду к чтению на западных... Я уже составил план чтения, о нем скажу немного дальше» 13.

В письме от 25 ноября того же года он жалуется, что ему отказали в передаче заказанной им литературы: «Два тома по истории цивилизации и октябрьский номер «Тоа Мондай» («Проблемы Восточной Азии». — С. Б.) не разрешили получить, так что получил только одну связку. Удивительно также, почему не разрешили к передаче «Фауста» Гёте, ведь эта книга в переводе есть и в тюремной библиотеке» 14.

В начале 1943 г. Хоцуми Одзаки согласно составленному им плану приступает к чтению литературы на западных языках. Но уже в конце февраля тюремное начальство запрещает передачу этой литературы Одзаки под предлогом, что оно не имеет возможности проверять содержание.

Читая письма, в которых Одзаки делится с женой своими впечатлениями о прочитанном, поражаешься разносторонности интересов этого необыкновенного человека, глубине его культуры, меткости его суждений и оценок. В письме от 1 марта 1943 г. он писал: «К моему великому сожалению, книга Гёте «Годы странствий Вильгельма Мейстера» — последняя, которую я читаю на ино