12 Там же, л. 31.

13 См. «Материалы по современной истории. Дело Зорге», т. I, стр. 543.

обстановкой в Японии, так и внешнеполитическим курсом ее правящих кругов.

Несмотря на вес более усиливающийся жестокий террор, в связи с чем многие тысячи японских коммунистов и передовых людей, заподозренных в борьбе против фашизма и войны, были брошены за тюремную решетку, даже в годы войны на Тихом океане в Японии сопротивление военной-фашистской политике правящей клики не прекращалось. Правда, по ряду причин оно не имело массового и организованного характера, но тем не менее оно существовало.

В феврале 1943 г. на заседании парламента министр внутренних дел с раздражением говорил о том, что коммунистическое движение в Японии еще не полностью подавлено. Правящие крути били тревогу потому, что именно «коммунистическая партия была единственной организацией японского народа, которая с самого начала боролась против захватнической войны японского империализма» 14.

«Призрак коммунизма» и страх за судьбу «национального образа правления» всегда преследовал воображение господствующих классов Японии. В феврале 1945 г., спустя три месяца после казни Зорге и Одзаки, бывший премьер-министр Коноэ обратился к императору с письмом, в котором излагал свои опасения за судьбу империи в связи с грядущим военным поражением, кото-рос он считал уже неизбежным. В этом письме можно было прочитать такие строки: «Хотя поражение будет темным пятном для нас, мы сможем примириться с ним, если нам удастся сохранить императорский строй. Общественное мнение в Америке и Англии пока еще не требует изменения этого строя. Поэтому нам следует опасаться не столько поражения, сколько коммунистической революции, которая могла бы явиться результатом поражения. Как внешние, так и внутренние условия указывают па возможность такой революции» |5.

Конечно, сопротивление фашизму и войне прогрессивных сил народа, какой бы ограниченный характер оно ни носило в годы войны на Тихом океане, вызывало тревогу в правящем лагере Японии, искавшем выхода в

15 Хоцуки Одзаки, Дело Зорге..., стр. 173.

еще более жестоком и беспощадном подавлении народных масс. Любая попытка оппозиции, любое выступление трудящихся, вызванное недовольством войной, рассматривались как «коммунистические», направленные против незыблемости кокутай. Под это же понятие власти стремились во что бы то ни стало подвести и «дело Зорге». II хотя следствие показало, что группа Зорге не имела связей с деятельностью каких-либо японских организаций, находившихся в оппозиции к существовавшему в стране режиму, а также ни тайных, ни явных связен с Коминтерном, японская прокуратура совершенно сознательно фальсифицировала результаты следствия, объявив группу Зорге неким «органом Коминтерна».

В этом японские власти видели возможность как-то оправдать существование заключенного с гитлеровской Германией в ноябре 1936 г. так называемого антикомин-герновского пакта и попытаться «доказать», что этот пакт был ими заключен «не зря». Одновременно они хотели использовать «дело Зорге» как подходящий повод для еще большего усиления террора против всех инакомыслящих, о чем и было сказано в комментарии представителей двух министерств.

Такая версия прокуратуры как нельзя лучше отвечала и внешнеполитическим замыслам правящих кругов милитаристской Японии, стремившихся добиться международной изоляции СССР. Призрак «агентов Коминтерна» должен был, по расчетам японских политиков, вызвать серьезные опасения правительств западных держав.

Готовясь к нападению на Советский Союз и одновременно к возможности военного столкновения с США и Англией на Тихом океане, правящие круги Японии считали одной из важнейших задач разобщение сил своих будущих противников. Еще осенью 1940 г. старый японский дипломат и прожженный политикан Мамору Сигэ-мицу настойчиво рекомендовал министру иностранных дел Мацуока строить внешнюю политику Японии так, чтобы «не наживать себе сразу большого числа врагов, а расправляться с ними по одному» 16.

После нападения гитлеровской Германии на Совет

18 «Токийский процесс...»,— ЦГАОР, ед. хр. 270, л. 295.

ский Союз японские правящие круги стремились подорвать образование коалиции держав, выступавших пробив стран «оси». Одно из важнейших решений, принятых в присутствии императора на конференции, состоявшейся 2 июля 1941 г., гласило: «Всячески препятствовать путем дипломатических и всех других средств вступлению Америки в войну в Европе»17. В условиях начавшейся советско-германской войны это решение выражало стремление японских империалистов добиться международной изоляции СССР. В еще более конкретной форме эта внешнеполитическая задача была сформулирована в решениях другой конференции в присутствии императора, состоявшейся 6 сентября того же года. Один из се пунктов гласил: «Не допустить образования единого фронта между Америкой и Советским Союзом» 18.

Как известно, процесс создания антигитлеровской коалиции завершился провозглашением 1 января 1942 г. Декларации Объединенных Наций. Это серьезнейшим образом ослабило и внешнеполитические позиции милитаристской Японии, уже вступившей во вторую мировую войну на стороне блока фашистских держав. Оказавшись перед фактом образования антифашистской коалиции держав, правящие круги как Германии, так и Японии предприняли множество попыток путем различных махинаций, вплоть до ведения тайных переговоров со всякого рода эмиссарами правящих кругов западных стран, вбить клин между СССР и его западными партнерами и развалить или во всяком случае максимально ослабить прочность сложившейся коалиции. В ход был пущен и старый, уже не раз испытанный на практике прием — разжигание антикоммунистической истерии и запугивание «коммунистической угрозой».

Объявив участников группы Зорге «агентами Коминтерна», японские власти пустили в оборот еще одну антикоммунистическую фальшивку, с помощью которой делалась попытка оживить старый, потрепанный миф о «руке Москвы», вмешивающейся в жизнь других стран и стремящейся их «обольшевизировать». Цели этой провокационной затеи состояли в том, чтобы сыграть на ан-

тнкоммупистнческих настроениях правящих кругов США и Англии.

Следует отметить, что поскольку эта попытка антикоммунистической провокации не могла быть подтверждена фактами, полученными в результате следствия, то японские власти из опасений разоблачения несостоятельности их официальной версии о целях и характере деятельности группы Зорге окутали это дело непроницаемым покровом «государственной тайны». Сообщение министерства юстиции от 16 мая было не только первой, но и единственной публикацией японских властей о «деле Зорге». «Всем органам печати, — говорилось в специально разработанном «плане опубликования сообщении о группе международного шпионажа»19, — будет разрешено публиковать материалы только в пределах официального сообщения и комментария представителей министерств юстиции и внутренних дел». Категорически воспрещалось публиковать какие-либо дополнительные материалы или сведения.

16 мая 1942 г., в день выхода сообщения министерства юстиции, корреспонденты газет и представители радиовещания были вызваны к начальнику уголовного департамента этого министерства для соответствующего инструктажа и вручения текстов сообщения министерства юстиции и комментария представителей двух министерств. В плане указывалось, что созыв корреспондентов у начальника уголовного департамента следует использовать для того, чтобы «сделать специальное предупреждение о фактах, на которые имеется запрет, и фактах, которые допускаются к опубликованию». В нем выражалось также пожелание о том, чтобы на этой пресс-конференции, носящей довольно своеобразный характер, присутствовали также «чиновники высокого ранга министерства юстиции, прокуроры смежных отделов прокуратуры, а также чиновники высоких рангов других министерств, имеющих отношение к данному делу»20.

В основу официального сообщения министерства юстиции о том, будто группа Зорге является неким «шпионским центром» Коминтерна, легли обвинительные заключения прокуратуры в отношении каждого главного обвиняемого. В опубликованных ныне документах следствия по «делу Зорге» имеется лишь два текста обвинительного заключения прокуратуры — в отношении Хоцуми Одзаки21 и Макса Клаузена22. Однако сопоставление содержания текстов обоих документов позволяет сделать вывод, что, хотя следствие велось различными сотрудниками прокуратуры, формулировки основных пунктов обвинения сопоставлялись по одному и тому же специально разработанному трафарету. Исходя из этого, можно уверенно сказать, что формулировки обвинения Зорге, Вукелича и Мияги были тождественны двум первым. Правильность этого вывода подтверждается также сопоставлением формулировок обвинительных заключений прокуратуры и решений, вынесенных процедурой ёсин. Но об этом в следующей главе.